https://wodolei.ru/catalog/installation/Cersanit/
А с нею и мои мечты переменить жизнь! – Верховский произнес это с искренним отчаянием.
– А зачем менять, пусть все идет своим чередом. Внешне все может оставаться абсолютно неизменным, – произнесла многозначительно княжна, ожидая, что князь сам произнесет заветную мысль, к которой она тонко его подводила.
– Но ведь у меня по-прежнему есть жена, и она тоже владеет этой тайной. Вот кто может погубить меня, если захочет!
– Я полагаю, что могут сложиться такие обстоятельства, которые вынудят ее собственными руками уничтожить проклятый дневник.
Дневник? Но Евгений не рассказывал тетке, как выглядит компрометирующий его документ.
К сожалению, он не обратил внимания на этот странный факт.
* * *
После поездки к Татьяне Аркадьевне прошло два месяца. Князь почти безвылазно просиживал дома, почти не навещал давнишних приятелей, да и они теперь чаще предпочитали другие места для увеселительных встреч. Евгений стал брюзглив и раздражителен в своей меланхолии и тоске. Но пребывать в одиночестве его натура никак не могла, поэтому мало-помалу он вновь стал общаться с Лидией, позволяя ей нести в своем присутствии всякую чепуху и перемалывать сплетни. Постепенно княгине вновь было дозволено посещать его половину, а вскоре и сам Евгений, словно махнув на прежнее рукой, возобновил свои посещения жениной спальни. Казалось, от былой враждебности не осталось и следа. Лидия не знала, что и думать. Она ходила на исповедь к батюшке, и тот утешил запутавшуюся рабу Божью. Дескать, Господь услышал ее молитвы и наставил неверного супруга на истинный путь. Княгиня вновь принялась мечтать о семейной идиллии. Муж, правда, напоминал ей остывший самовар. Вот вроде только кипел, переливался через край, а теперь точно замерз.
Уж она старалась раздуть уголья прежней страсти, но, увы, прошлые высоты им уже были недоступны. Впрочем, это Лидию не очень огорчало, она думала, что и слабого тления угольков достаточно для поддержания семейного тепла. А вдруг искорка да и проскочит? Глядишь, потом и ребеночек народится! Со стороны казалось, что в княжеском семействе воцарилось некое подобие мира и согласия. Лидия и не предполагала, во что ей обойдется такая непростительная потеря бдительности!
* * *
Однажды, сытно пообедав, супруги предались сну, а проснувшись – любовной неге. Стояли жаркие дни, в комнатах было душно. Княгиня, совершенно разомлев, расположилась на большей части супружеского ложа и томно произнесла:
– Надеялась, мой друг, порадовать вас приятным известием. Думала, что уж в этом месяце точно не наступит обычной дамской хандры, ан нет, все на своем месте! Опять не получилось у нас дитя! А так хочется родить княжонка!
– Хм! – ухмыльнулся князь. – Зачем нам лицемерить друг перед другом, если мы оба знаем правду!
И он пустил в потолок ароматное кольцо папиросного дыма.
– Да что с того, что мы знаем, больше-то не знает никто! А мы уж говорить никому не станем! – Княгиня громко засмеялась, разгоняя пухлой рукой папиросный дым, и Верховского покоробило от этого грубого, почти мужского смеха.
– Эта тайна уже не только наша! – уныло произнес Евгений.
– Ты имеешь в виду Христианова или, как его там, Еремеева? Так чего его бояться, если доказательств у него нет! Одни слова, кто им поверит?
– Я вовсе не его боюсь, – еще более печально проговорил муж. – Ты совсем забыла о Татьяне Аркадьевне. Оказалось, она все знает, и знала всегда, да только раздумывала, когда ей повыгодней воспользоваться этими сведениями.
Боюсь, что момент настал!
– Но с чего ты взял! – изумилась Лидия и села на постели, поправляя съехавшую бретельку, которая с трудом удерживала пышную плоть.
– Я говорил с ней весною, она обозлена и обижена на нас. Если вдруг появится маленький наследник, вот тут она и предъявит свои права!
– Но ведь доказать без документов ничего невозможно!
– Полно, Лидия! Не будь столь наивной!
Всегда можно найти людей, которые под присягой подтвердят, что видели или чудесным образом помнят в мельчайших деталях все что угодно. Даже если их и рядом не было!
Княгиня фыркнула и спрыгнула с кровати так, что задрожала мебель в комнате.
– Ну так не бывать этому! Я выходила за князя, а не за сына камердинера! Так тому и быть!
Она решительно двинулась к себе, а Евгений проводил жену задумчивым взором. Кажется, проглотила рыба наживку!
И словно в продолжение их разговора буквально на следующий день явилась княжна. Она поселилась в своих прежних апартаментах и почти не выходила оттуда. А если и появлялась, то имела крайне недовольный и подозрительный вид, словно задумала какую-то пакость. Так, во всяком случае, показалось Лидии.
Прошло несколько дней, и вот однажды Татьяна Аркадьевна скучающим взором изучала из окна улицу, спешащих прохожих и проезжающие экипажи. Вдруг ее взор загорелся, стал пристальным и острым. В дом Верховских вошел посыльный. Легко и стремительно, почти бесшумно, княжна слетела вниз по лестнице. Толстый пакет на имя княгини Верховской лежал на столике. Сейчас за ним придет горничная и отнесет адресату. Татьяна Аркадьевна успела прочитать имя отправителя. Пакет пришел из солидной нотариальной конторы. Княжна удовлетворенно ухмыльнулась и, заслышав шаги спешащей вниз горничной, быстро удалилась к себе.
В этот день Верховский вспомнил о старых приятелях и поехал перекинуться в картишки да выпить вина, как бывало. Его появление вызвало общий восторг честной компании, которая встретила его приветственным ревом, возгласами и криками. Уже скоро Евгений сидел за зеленым сукном, его тонкие изящные руки ловко перебирали плотные гладкие карты. Время бежало незаметно, домой ехать не хотелось, хотя его ждал превосходный обед. Нынче повар закупил на рынке свежайших грибов и обязался преобразовать оные в нежнейший жульен. Князь также слышал распоряжения насчет шампанского. И вообще Лидия уже с утра имела торжественный и таинственный вид, как будто собиралась совершить нечто значительное. Одним словом, пора уже и откланяться да ехать домой.
В момент этих размышлений к нему подошел лакей и с поклоном передал записку. Евгений с недоумением распечатал конверт и в следующий миг с криком отбросил его. Все замерли, игра прекратилась.
– Господа! – едва вымолвил Верховский. – Я вдовец, господа! Моя жена скончалась!
Часть третья
Глава двадцать седьмая
Прошло четыре года. Надя уже, как ей самой казалось, совершенно свыклась с ролью матери Васеньки и жены Владимира Ивановича. Правда, это давалось ей нелегко. Она безумно любила сына, умиляясь, любуясь и.., борясь с внутренним бесом, который заставлял ее без конца искать в ребенке черты неверного возлюбленного. Она очень боялась, что ее чувства к мальчику муж истолкует как затаенную страсть к Верховскому, поэтому Надя избегала проявлять свою любовь или делала это без посторонних глаз. Со стороны могло показаться, что Надежда Васильевна не слишком привязана к ребенку, отстранена и строга с ним. Роев же, напротив, изо всех сил доказывал жене, а прежде всего и самому себе, что Вася – дорогое и любимое дитя, его дитя, его ненаглядный сынок. Он не спускал его с рук, когда тот болел или капризничал, вставал к нему по ночам и прибегал на его крик быстрее няни. Гордо вышагивал с нарядным малышом на прогулке, когда тот встал на ножки. А уж когда дело дошло до первых слов, то, к изумлению и досаде Нади, мальчик сказал «папа».
* * *
Надя очень старалась сделаться хорошей женой. Но как? Во всем угождать мужу и не перечить, быть красивой, ласковой и послушной, предупреждать всевозможные желания и прихоти? Она пыталась вести себя именно так. Катерина Андреевна не могла нарадоваться; девочка повзрослела, судьба, хоть и сурово, но научила ее. Роев же мог считать себя абсолютно счастливым человеком. Он добился своего, вернее, он полагал, что добился. Жена его, правда, оставалась по-прежнему холодной. Но рассудительный Владимир Иванович теперь находил это качество супруги замечательным, поскольку оно только еще более распаляло его страсть. Сжимая ее в своих объятиях, он постоянно ощущал в ней некую энергию, которая не находит выхода.
Роев подозревал, что Надя способна на смелые безумства, и он пытался найти те тропы, которые привели бы его к бурлящему вулкану.
Иногда ему казалось, что он близок к успеху.
Вот Надя уже не столь напряжена, вот губы вздрогнули и начали нежную игру с его ртом, вот и ее руки прикоснулись к его плоти и не убежали прочь в смущении, вот ему не только позволено войти, но и расположиться поудобнее.
А дальше полет фантазии, тонкая и головокружительная игра… И вдруг всему конец, на полпути. Ушат холодной воды. Устала, голова болит, не хочу, поди к себе…
Роев терялся в догадках. А ответ был совсем прост. Надя, заставляя себя спать с мужем, представляла себя в объятиях Верховского. Иногда она так увлекалась, что ей и впрямь начинало казаться, что рядом с ней Евгений. Именно в такие мгновения она забывалась и предавалась страсти, но не к Роеву, увы, не к нему! Очнувшись, Надя была не в силах переносить близость Владимира Ивановича и старалась поскорее выпроводить его вон.
При этом внешне отношения супругов оставались очень теплыми и уважительными. Надя досадовала про себя: ах, если не ложиться с Владимиром в постель, он был бы ей самый добрый и нежный друг. Лишая мужа безумных страстей в спальне, она старалась во всем ином угодить наилучшим образом. Незаметно невзрачная девочка Надя превратилась в изысканную молодую даму. Катерина Андреевна с радостным изумлением сопровождала дочь по многочисленным модным магазинам и лавкам. В гостиной частенько лежали журналы «Дамский мир», «Модный свет», «Венский шик». А Роев недрогнувшей рукой оплачивал невообразимые счета. Очередное платье по парижской моде. Корсет из магазина Матильды Бахерахт, сорок пять рублей. Ничего не жаль для милого друга Наденьки! Теперь и для нее все чаще приглашали парикмахера, который сооружал на ее голове затейливые прически из длинных тяжелых волос. Так же, как и мать, Надя стала носить украшения, что повергало и Роева в радостный трепет. Наконец, наконец свершается чудо! На его глазах рождалась самая изысканная, самая элегантная женщина.
Роевы стали появляться в свете. Правда, поначалу было страшновато. Шлейф слухов и домыслов еще не рассеялся. Но неприступный и гордый вид молодой женщины, ее спокойствие и достоинство заставили сплетников прикусить языки. И впрямь, разве можно было заподозрить в легкомысленном поведении эту идеальную супругу и мать! И кому придет в голову, что ею могут управлять необузданные страсти, если она одета в броню семейных добродетелей, от которых за версту веет благонравным холодком! Поэтому разговоры о якобы имевшейся связи с высокородным князем, таинственном исчезновении и не менее таинственном возвращении в отчий дом быстро иссякли. Никакой новой сплетни вокруг Роевых не возникало, и жадный интерес к ним быстро угас. Какой может быть интерес к благополучному семейству, где нет измен, интриг, пороков, а царят, как казалось, уважение и взаимная любовь? Одним словом, для досужих любителей чужих тайн сплошная скука!
Теперь Надежда Васильевна могла смело появляться в домах прежних и новых знакомых.
Уже никто не тревожил ее любопытным взором или затейливыми вопросами. У нее даже появились поклонники из неистребимого племени завсегдатаев гостиных, записных волокит, готовых приударить за кем угодно, как говорится, из любви к самому процессу. Однако они вынуждены были скоро ретироваться, поскольку флиртовать с Роевой оказалось совершенно невозможно. Попробуй поухаживай за неприступной статуей, никакого удовольствия! Зато люди серьезные находили в молодой женщине интересного собеседника, не лишенного живости ума и воображения.
И тогда Надежда Васильевна преображалась, становилась весела, остроумна, чем совершенно удивляла окружающих.
Словом, жизнь постепенно превращалась в тихую полноводную реку. Но спокойствия не наступило. Она боялась. Боялась, что в один прекрасный день встретит ЕГО. Правда, они вращались в разных кругах, но кто живет в Петербурге, знает, что это маленький город. Не хочешь, а встретишь ненароком. Поэтому Надежда Васильевна всегда была настороже.
Владимир Иванович тем временем стремительно делал карьеру. Он и ранее был на хорошем счету у начальства, а теперь и сам в начальники вышел. Уже парадный мундир украшал святой Станислав, а там глядишь и святая Анна не за горами. Он раздобрел телом, погрузнел, но по-прежнему сохранял живость в движениях. Легкая лысина, обозначившаяся на лбу, совсем не портила его. А даже, наоборот, в сочетании с неизменным золотым пенсне, придавала эдакую солидность. При этом в Роеве сохранилась легкость и непосредственность юности. Иногда он заливался мальчишеским смехом, мог запросто прокатиться на велосипеде, что уж совсем неприлично для солидного человека, лихо пробежаться на коньках, валять дурака, придумывая домашние шутки и розыгрыши. Немудрено, что малыш Вася обожал отца, неизменно предпочитая его колени, когда вся семья собиралась вместе. Надя тайно ревновала ребенка, но в то же время ей не в чем было упрекнуть мужа. Он никогда, ни разу не дал почувствовать ей, что Вася не его родная кровь. Да и Владимиру самому порой казалось, что мальчик ему роднее родного, так он любил его. Удивительно, но посторонние люди, приходя в дом Роевых, в один голос твердили, глядя на ребенка: «Вылитый отец!»
Сходство с недоумением замечала и Катерина Андреевна. "Уж не морочат ли они мне голову?
Не бывает же таких чудес не свете! Но ведь разве не чудо, что с Надюшей все так благополучно разрешилось! Неисповедимы пути Господни!" И Ковалевская старалась не думать об этих скользких материях, тем более что и обсудить такие деликатные проблемы было не с кем, ведь для Роевых, а стало быть и для нее, тайна рождения Васи – абсолютное табу.
"Поэтому оставалось заняться другими, но не менее важными проблемами. Вот, например, надобно переменить все шляпы и часть гардероба, так как волосы поседели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
– А зачем менять, пусть все идет своим чередом. Внешне все может оставаться абсолютно неизменным, – произнесла многозначительно княжна, ожидая, что князь сам произнесет заветную мысль, к которой она тонко его подводила.
– Но ведь у меня по-прежнему есть жена, и она тоже владеет этой тайной. Вот кто может погубить меня, если захочет!
– Я полагаю, что могут сложиться такие обстоятельства, которые вынудят ее собственными руками уничтожить проклятый дневник.
Дневник? Но Евгений не рассказывал тетке, как выглядит компрометирующий его документ.
К сожалению, он не обратил внимания на этот странный факт.
* * *
После поездки к Татьяне Аркадьевне прошло два месяца. Князь почти безвылазно просиживал дома, почти не навещал давнишних приятелей, да и они теперь чаще предпочитали другие места для увеселительных встреч. Евгений стал брюзглив и раздражителен в своей меланхолии и тоске. Но пребывать в одиночестве его натура никак не могла, поэтому мало-помалу он вновь стал общаться с Лидией, позволяя ей нести в своем присутствии всякую чепуху и перемалывать сплетни. Постепенно княгине вновь было дозволено посещать его половину, а вскоре и сам Евгений, словно махнув на прежнее рукой, возобновил свои посещения жениной спальни. Казалось, от былой враждебности не осталось и следа. Лидия не знала, что и думать. Она ходила на исповедь к батюшке, и тот утешил запутавшуюся рабу Божью. Дескать, Господь услышал ее молитвы и наставил неверного супруга на истинный путь. Княгиня вновь принялась мечтать о семейной идиллии. Муж, правда, напоминал ей остывший самовар. Вот вроде только кипел, переливался через край, а теперь точно замерз.
Уж она старалась раздуть уголья прежней страсти, но, увы, прошлые высоты им уже были недоступны. Впрочем, это Лидию не очень огорчало, она думала, что и слабого тления угольков достаточно для поддержания семейного тепла. А вдруг искорка да и проскочит? Глядишь, потом и ребеночек народится! Со стороны казалось, что в княжеском семействе воцарилось некое подобие мира и согласия. Лидия и не предполагала, во что ей обойдется такая непростительная потеря бдительности!
* * *
Однажды, сытно пообедав, супруги предались сну, а проснувшись – любовной неге. Стояли жаркие дни, в комнатах было душно. Княгиня, совершенно разомлев, расположилась на большей части супружеского ложа и томно произнесла:
– Надеялась, мой друг, порадовать вас приятным известием. Думала, что уж в этом месяце точно не наступит обычной дамской хандры, ан нет, все на своем месте! Опять не получилось у нас дитя! А так хочется родить княжонка!
– Хм! – ухмыльнулся князь. – Зачем нам лицемерить друг перед другом, если мы оба знаем правду!
И он пустил в потолок ароматное кольцо папиросного дыма.
– Да что с того, что мы знаем, больше-то не знает никто! А мы уж говорить никому не станем! – Княгиня громко засмеялась, разгоняя пухлой рукой папиросный дым, и Верховского покоробило от этого грубого, почти мужского смеха.
– Эта тайна уже не только наша! – уныло произнес Евгений.
– Ты имеешь в виду Христианова или, как его там, Еремеева? Так чего его бояться, если доказательств у него нет! Одни слова, кто им поверит?
– Я вовсе не его боюсь, – еще более печально проговорил муж. – Ты совсем забыла о Татьяне Аркадьевне. Оказалось, она все знает, и знала всегда, да только раздумывала, когда ей повыгодней воспользоваться этими сведениями.
Боюсь, что момент настал!
– Но с чего ты взял! – изумилась Лидия и села на постели, поправляя съехавшую бретельку, которая с трудом удерживала пышную плоть.
– Я говорил с ней весною, она обозлена и обижена на нас. Если вдруг появится маленький наследник, вот тут она и предъявит свои права!
– Но ведь доказать без документов ничего невозможно!
– Полно, Лидия! Не будь столь наивной!
Всегда можно найти людей, которые под присягой подтвердят, что видели или чудесным образом помнят в мельчайших деталях все что угодно. Даже если их и рядом не было!
Княгиня фыркнула и спрыгнула с кровати так, что задрожала мебель в комнате.
– Ну так не бывать этому! Я выходила за князя, а не за сына камердинера! Так тому и быть!
Она решительно двинулась к себе, а Евгений проводил жену задумчивым взором. Кажется, проглотила рыба наживку!
И словно в продолжение их разговора буквально на следующий день явилась княжна. Она поселилась в своих прежних апартаментах и почти не выходила оттуда. А если и появлялась, то имела крайне недовольный и подозрительный вид, словно задумала какую-то пакость. Так, во всяком случае, показалось Лидии.
Прошло несколько дней, и вот однажды Татьяна Аркадьевна скучающим взором изучала из окна улицу, спешащих прохожих и проезжающие экипажи. Вдруг ее взор загорелся, стал пристальным и острым. В дом Верховских вошел посыльный. Легко и стремительно, почти бесшумно, княжна слетела вниз по лестнице. Толстый пакет на имя княгини Верховской лежал на столике. Сейчас за ним придет горничная и отнесет адресату. Татьяна Аркадьевна успела прочитать имя отправителя. Пакет пришел из солидной нотариальной конторы. Княжна удовлетворенно ухмыльнулась и, заслышав шаги спешащей вниз горничной, быстро удалилась к себе.
В этот день Верховский вспомнил о старых приятелях и поехал перекинуться в картишки да выпить вина, как бывало. Его появление вызвало общий восторг честной компании, которая встретила его приветственным ревом, возгласами и криками. Уже скоро Евгений сидел за зеленым сукном, его тонкие изящные руки ловко перебирали плотные гладкие карты. Время бежало незаметно, домой ехать не хотелось, хотя его ждал превосходный обед. Нынче повар закупил на рынке свежайших грибов и обязался преобразовать оные в нежнейший жульен. Князь также слышал распоряжения насчет шампанского. И вообще Лидия уже с утра имела торжественный и таинственный вид, как будто собиралась совершить нечто значительное. Одним словом, пора уже и откланяться да ехать домой.
В момент этих размышлений к нему подошел лакей и с поклоном передал записку. Евгений с недоумением распечатал конверт и в следующий миг с криком отбросил его. Все замерли, игра прекратилась.
– Господа! – едва вымолвил Верховский. – Я вдовец, господа! Моя жена скончалась!
Часть третья
Глава двадцать седьмая
Прошло четыре года. Надя уже, как ей самой казалось, совершенно свыклась с ролью матери Васеньки и жены Владимира Ивановича. Правда, это давалось ей нелегко. Она безумно любила сына, умиляясь, любуясь и.., борясь с внутренним бесом, который заставлял ее без конца искать в ребенке черты неверного возлюбленного. Она очень боялась, что ее чувства к мальчику муж истолкует как затаенную страсть к Верховскому, поэтому Надя избегала проявлять свою любовь или делала это без посторонних глаз. Со стороны могло показаться, что Надежда Васильевна не слишком привязана к ребенку, отстранена и строга с ним. Роев же, напротив, изо всех сил доказывал жене, а прежде всего и самому себе, что Вася – дорогое и любимое дитя, его дитя, его ненаглядный сынок. Он не спускал его с рук, когда тот болел или капризничал, вставал к нему по ночам и прибегал на его крик быстрее няни. Гордо вышагивал с нарядным малышом на прогулке, когда тот встал на ножки. А уж когда дело дошло до первых слов, то, к изумлению и досаде Нади, мальчик сказал «папа».
* * *
Надя очень старалась сделаться хорошей женой. Но как? Во всем угождать мужу и не перечить, быть красивой, ласковой и послушной, предупреждать всевозможные желания и прихоти? Она пыталась вести себя именно так. Катерина Андреевна не могла нарадоваться; девочка повзрослела, судьба, хоть и сурово, но научила ее. Роев же мог считать себя абсолютно счастливым человеком. Он добился своего, вернее, он полагал, что добился. Жена его, правда, оставалась по-прежнему холодной. Но рассудительный Владимир Иванович теперь находил это качество супруги замечательным, поскольку оно только еще более распаляло его страсть. Сжимая ее в своих объятиях, он постоянно ощущал в ней некую энергию, которая не находит выхода.
Роев подозревал, что Надя способна на смелые безумства, и он пытался найти те тропы, которые привели бы его к бурлящему вулкану.
Иногда ему казалось, что он близок к успеху.
Вот Надя уже не столь напряжена, вот губы вздрогнули и начали нежную игру с его ртом, вот и ее руки прикоснулись к его плоти и не убежали прочь в смущении, вот ему не только позволено войти, но и расположиться поудобнее.
А дальше полет фантазии, тонкая и головокружительная игра… И вдруг всему конец, на полпути. Ушат холодной воды. Устала, голова болит, не хочу, поди к себе…
Роев терялся в догадках. А ответ был совсем прост. Надя, заставляя себя спать с мужем, представляла себя в объятиях Верховского. Иногда она так увлекалась, что ей и впрямь начинало казаться, что рядом с ней Евгений. Именно в такие мгновения она забывалась и предавалась страсти, но не к Роеву, увы, не к нему! Очнувшись, Надя была не в силах переносить близость Владимира Ивановича и старалась поскорее выпроводить его вон.
При этом внешне отношения супругов оставались очень теплыми и уважительными. Надя досадовала про себя: ах, если не ложиться с Владимиром в постель, он был бы ей самый добрый и нежный друг. Лишая мужа безумных страстей в спальне, она старалась во всем ином угодить наилучшим образом. Незаметно невзрачная девочка Надя превратилась в изысканную молодую даму. Катерина Андреевна с радостным изумлением сопровождала дочь по многочисленным модным магазинам и лавкам. В гостиной частенько лежали журналы «Дамский мир», «Модный свет», «Венский шик». А Роев недрогнувшей рукой оплачивал невообразимые счета. Очередное платье по парижской моде. Корсет из магазина Матильды Бахерахт, сорок пять рублей. Ничего не жаль для милого друга Наденьки! Теперь и для нее все чаще приглашали парикмахера, который сооружал на ее голове затейливые прически из длинных тяжелых волос. Так же, как и мать, Надя стала носить украшения, что повергало и Роева в радостный трепет. Наконец, наконец свершается чудо! На его глазах рождалась самая изысканная, самая элегантная женщина.
Роевы стали появляться в свете. Правда, поначалу было страшновато. Шлейф слухов и домыслов еще не рассеялся. Но неприступный и гордый вид молодой женщины, ее спокойствие и достоинство заставили сплетников прикусить языки. И впрямь, разве можно было заподозрить в легкомысленном поведении эту идеальную супругу и мать! И кому придет в голову, что ею могут управлять необузданные страсти, если она одета в броню семейных добродетелей, от которых за версту веет благонравным холодком! Поэтому разговоры о якобы имевшейся связи с высокородным князем, таинственном исчезновении и не менее таинственном возвращении в отчий дом быстро иссякли. Никакой новой сплетни вокруг Роевых не возникало, и жадный интерес к ним быстро угас. Какой может быть интерес к благополучному семейству, где нет измен, интриг, пороков, а царят, как казалось, уважение и взаимная любовь? Одним словом, для досужих любителей чужих тайн сплошная скука!
Теперь Надежда Васильевна могла смело появляться в домах прежних и новых знакомых.
Уже никто не тревожил ее любопытным взором или затейливыми вопросами. У нее даже появились поклонники из неистребимого племени завсегдатаев гостиных, записных волокит, готовых приударить за кем угодно, как говорится, из любви к самому процессу. Однако они вынуждены были скоро ретироваться, поскольку флиртовать с Роевой оказалось совершенно невозможно. Попробуй поухаживай за неприступной статуей, никакого удовольствия! Зато люди серьезные находили в молодой женщине интересного собеседника, не лишенного живости ума и воображения.
И тогда Надежда Васильевна преображалась, становилась весела, остроумна, чем совершенно удивляла окружающих.
Словом, жизнь постепенно превращалась в тихую полноводную реку. Но спокойствия не наступило. Она боялась. Боялась, что в один прекрасный день встретит ЕГО. Правда, они вращались в разных кругах, но кто живет в Петербурге, знает, что это маленький город. Не хочешь, а встретишь ненароком. Поэтому Надежда Васильевна всегда была настороже.
Владимир Иванович тем временем стремительно делал карьеру. Он и ранее был на хорошем счету у начальства, а теперь и сам в начальники вышел. Уже парадный мундир украшал святой Станислав, а там глядишь и святая Анна не за горами. Он раздобрел телом, погрузнел, но по-прежнему сохранял живость в движениях. Легкая лысина, обозначившаяся на лбу, совсем не портила его. А даже, наоборот, в сочетании с неизменным золотым пенсне, придавала эдакую солидность. При этом в Роеве сохранилась легкость и непосредственность юности. Иногда он заливался мальчишеским смехом, мог запросто прокатиться на велосипеде, что уж совсем неприлично для солидного человека, лихо пробежаться на коньках, валять дурака, придумывая домашние шутки и розыгрыши. Немудрено, что малыш Вася обожал отца, неизменно предпочитая его колени, когда вся семья собиралась вместе. Надя тайно ревновала ребенка, но в то же время ей не в чем было упрекнуть мужа. Он никогда, ни разу не дал почувствовать ей, что Вася не его родная кровь. Да и Владимиру самому порой казалось, что мальчик ему роднее родного, так он любил его. Удивительно, но посторонние люди, приходя в дом Роевых, в один голос твердили, глядя на ребенка: «Вылитый отец!»
Сходство с недоумением замечала и Катерина Андреевна. "Уж не морочат ли они мне голову?
Не бывает же таких чудес не свете! Но ведь разве не чудо, что с Надюшей все так благополучно разрешилось! Неисповедимы пути Господни!" И Ковалевская старалась не думать об этих скользких материях, тем более что и обсудить такие деликатные проблемы было не с кем, ведь для Роевых, а стало быть и для нее, тайна рождения Васи – абсолютное табу.
"Поэтому оставалось заняться другими, но не менее важными проблемами. Вот, например, надобно переменить все шляпы и часть гардероба, так как волосы поседели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28