– раздался испуганный голос горничной.
Кто мог пожаловать в такую рань! Она с неудовольствием приняла карточку, прочла, и блестящая картонка выскользнула из ее рук.
– Я не мог ждать еще целые сутки, я не спал, я понял, что не доживу до завтрашнего дня, если не увижу вас! – Ворвавшись, Кирилл и не заметил, что хозяйка полуодета.
А когда заметил, оторопел, покраснел и замолчал. Но ведь его впустили! Он слышал, что многие дамы нынче очень вольны в нравах…
Матильда смотрела на него, не мигая, и этот остановившийся взгляд совсем парализовал юношу. Ему показалось, что сейчас он потеряет сознание, у него перехватило дыхание. И в этот миг прекрасная соблазнительница приподнялась и мягким движением увлекла его на кушетку. Он несмело прикоснулся к ее губам, в ответ она выпила его до дна. Окрыленный, он осыпал шею, плечи, а потом и пышную грудь неистовыми поцелуями…
Весь день они провели в спальне, предаваясь безумствам. Когда за окном спустилась ночь, он остался на ее широкой постели и, утомленный, уснул в изнеможении. Мати не спала. Она любовалась его лицом, едва прикасаясь к закрытым глазам, изгибу губ. Вдруг его глаза открылись.
– Ты выйдешь за меня? Будешь моей женой?
Матильда хотела ответить, но слезы благодарности стали душить ее. Обхватив голову юноши, она снова и снова осыпала его поцелуями.
Глава 29
Юрий Бархатов, в очередной раз получив от ворот поворот, в недоумении потоптался на пороге и неуверенно двинулся прочь. Как следует сие понимать? Его не хотят принимать целый месяц! Конечно, у Матильды своенравный характер, они, бывало, ссорились и не общались, но так долго еще не случалось. Да и в чем он провинился? Впрочем, не в нем дело-то!
Недавно один из наблюдательных доброжелателей поделился с Бархатовым важными сведениями. Объект желаний был замечен в обществе молодого офицера, который, по всему видно, совершенно без ума от страсти. Ну и что из того? Мало ли их, голубчиков, перебывало, и ничего, иных уж нет, а те далече, как говорится. А Юрий тут как тут, переждал, перетомился – и опять на своем месте, и опять любимый и единственный друг! Он привык к череде бесконечно меняющихся любовников Матильды, перестал бояться, дрожать, что кто-нибудь завладеет ее сердцем. Как можно завладеть тем, чего нет?
Он поехал к мамаше, за советом. Та выслушала и покачала головой. Судя по всему, дело осложнялось. Юрий получил указание немедленно добиваться личного свидания, а также неплохо бы и о противнике справки навести. Он снова ринулся на приступ крепости. На сей раз повезло, его впустили и осчастливили непродолжительной беседой, после которой несчастный совсем пал духом.
– Невнимательно слушает? Глаза с поволокой? Отвечает невпопад? – выпытывала мать. – Плохо дело, голубчик! Влюблена она по уши! А ты прохлопал, проспал, прозевал, недотепа!
Юрий чуть не плакал. За десять лет Матильдиного вдовства он так привык к этой чудесной игре, в которой он бесконечно добивается ее расположения, кажется, уже добился, нет, сорвалось, но не безнадежно.., что теперь, когда все рушилось, он чувствовал себя ребенком, у которого отняли любимую игрушку. Но это полбеды. Главное, папенькины деньги уплывали в чужие руки! А он уж привык считать их своими, потому как полагал, что Матильда поиграет-поиграет да и угомонится. Куда ей деваться с таким шлейфом порочной репутации!
Надо признать, что не только деньги привлекали Юрия. Сама Матильда влекла его как магнит, ее доступность, порочность придавали ей особенную притягательность.
Но вот странно, шлюхой назвать ее как-то язык не поворачивался. Словно порок, но понарошку, вроде как ненастоящий. А разве такое бывает?
Думая о Матильде, Юрий уверился в мысли, что если бы не столь неблаговидный брак, если бы замужество случилось обычным порядком, из Матильды Карловны получилась бы вполне заурядная и добродетельная мамаша и супруга.
И вот теперь конец? И все из-за сопляка, невесть откуда свалившегося на его голову? Надо узнать, кто таков, да и поискать вокруг, вдруг да и найдется какая-нибудь пакость. Вот и прижать молодца!
…А в доме Извекова бушевал семейный скандал. Кирилл, явившись в кабинет к отцу, прямо с порога заявил, что намерен жениться. Оторвавшись от рукописи, Вениамин Александрович еще несколько мгновений жил переживаниями своих героев, но потом вынужден был опуститься на землю и погрузиться в заботы насущные.
– Что ж, похвально! Это придаст твоей жизни определенную упорядоченность.
Во всяком случае, некой части жизни уж точно! – Он устало улыбнулся – сюжет не давался, рассыпался на части. – Правда, на мой взгляд, рановато, ну уж коли ты так решил…
И Извеков уже собирался вновь погрузиться в перипетии своих героев, как вдруг поднял голову:
– Кто же твоя избранница, мой друг?
– Госпожа Бархатова Матильда Карловна.
– Постой, вдова банкира Бархатова?. – Вениамин Александрович оттолкнул от себя исписанные листки, да с такой неприязнью, как будто это и была его предполагаемая невестка. – Ты шутишь или действительно не знаешь, с кем тебя связала судьба?
– Папа, я предполагаю, что вы мне скажете. Я не столь глуп и наивен, как вы все думаете! И я не слеп! Да, госпожа Бархатова не невинная девица, да, ее жизнь полна превратностей и двусмысленностей, но она не виновата в этом! Иногда человек не властен над своей судьбой, и на первый взгляд кажется, что ничего невозможно переменить. Но это только кажется! А если душа жаждет чистоты, покоя, любви, эта душа не погибла! Я протяну ей руку помощи, и мы вместе преодолеем все напасти! Мне нестрашны наветы и злобные сплетни. Но мне очень горько, что и вы, умный и думающий человек, оказались во власти ханжества и двуличной морали! – Кирилл разволновался, кровь прилила, к его лицу.
– По твоим словам я понял, что являюсь не единственным критиком твоего выбора, не так ли?
– Да, – нехотя признал сын, – я много выслушал в последние дни, но это ровным счетом ничего не меняет! Мое уважительное, подчеркиваю, уважительное отношение к госпоже Бархатовой остается неизменным.
– Твоя верность достойна восхищения, – с долей иронии промолвил отец. – Но представь, сейчас ты влюблен, жена кажется тебе истинным ангелом, а пройдет год, два, чувства притупятся, и все ее прежние ухажеры и развлечения особого рода станут неотъемлемой частью вашей семейной жизни. Поверь мне, мой мальчик! Даже благонравные девицы преподносят своим мужьям неприятные подарки в виде рогов, а что говорить о женщине с таким богатым прошлым! , – Но ведь вы сами-то женились на совсем юной девушке, не побоялись упомянутых рогов!
– С чего ты решил, что не побоялся?
Всегда боялся и боюсь, только Ольга Николаевна, слава Богу, не дает мне повода!
И потом, сынок, это сейчас ты пребываешь в любовной лихорадке, а потом, когда поостынешь, тебя замучает ревность. Захочешь знать подробности. С кем, когда и прочее… Появится подозрительность, недоверие, отчуждение.
– Отец, ради Бога! Вы не роман пишете, а говорите со своим сыном, – резко прервал его Кирилл. – Знаете ли вы Матильду Карловну лично?
Вениамин Александрович неопределенно пожал плечами и запахнул поплотнее домашний халат.
– Мы встречались в свете.
– И этого достаточно, чтобы составить представление о человеке? – яростно вскричал юноша.
– Безусловно, нет. Впрочем, наш разговор не приведет к хорошему результату.
Давай отложим его пока.
– Вы уходите от прямого ответа, вы не хотите моего брака с Бархатовой, так?
– Так, – устало и раздраженно кивнул головой отец. – И настаиваю на своем решении. Поверь мне, я не желаю тебе зла!
– Я не нуждаюсь в подобных сентенциях!
– Зато нуждаешься в моих деньгах.
И пока я содержу тебя, изволь считаться с моим мнением!
В это время за спиной молодого человека отворилась дверь, и в кабинет вошла Ольга Николаевна.
– Оля, дружок, ты послушай, что Кирюша удумал, – сказал Вениамин Александрович.
– Вы так Кричали на весь дом, что я все слышала, – грустно ответила жена. – Не ссорьтесь, прошу вас! Вениамин, ты жесток и говоришь обидные вещи! А ты, Кирилл, поостынь и не торопись.
– Мама Оля, и ты не сочувствуешь мне? – В голосе Кирилла звучало отчаяние.
– Мы слишком любим тебя, Кирилл, чтобы с легкостью согласиться на такой неоднозначный брак, – мягко ответила мачеха и хотела обнять юношу, но он тяжело вздохнул и стремительно выбежал вон…
Бархатова ждала возлюбленного с величайшим нетерпением. Он не сказал ей, что собирается объясняться с родней, но она поняла это по его выражению лица.
Когда он вернулся она спросила:
– Они назвали меня порочной, падшей, пугали тебя разницей в летах? Что ж, они правы. И вам стоит тысячу раз подумать, следует ли связывать жизнь с такой подозрительной особой. Сколько вокруг невест, юных, чистейших как горный хрусталь, под стать вам!
Она говорила с вызовом, но губы дрожали. Она хотела прогнать его и боялась, что он покинет ее навсегда.
– Не терзайте меня, Мати! Я не оставлю вас, не переменю своего решения!
Я люблю вас такой, какая вы есть! – ответил Кирилл.
Она удрученно покачала головой.
– Милый, почему ты появился так поздно в моей жизни, когда она уже так испоганена и исковеркана?
– Еще не поздно! Мы начнем все с начала! С чистого белого листа, мы напишем повесть о нашей любви!
Что и говорить, сын литератора! Бери скорей перо в руки! Строчки уже ложатся на, бумагу, поцелуи на жаркую кожу. Стоны страсти и слезы исступления. Смешение тел, единое дыхание, единое целое.
Жаль, что повесть очень короткая.
Глава 30
Следователь Сердюков вернулся к показаниям полицейского доктора. Из отчета следовало, что покойный писатель Извеков не отличался завидным здоровьем. Наоборот, его организм оказался изъеден пагубным воздействием алкоголя. Неумеренное питие привело в совершеннейшую негодность и сердце, и печень. Однако не плачевное состояния внутренних органов послужило причиной смерти, а сильнейшее нервное потрясение и последовавший за этим удар. Но что так потрясло покойного?
Следов насилия обнаружено не было.
Получается, что причиной для удара, погубившего писателя, могло послужить нечто, сказанное Извекову женой. Или видение призрака Горской. Или оба обстоятельства, вместе взятые. Возникает вопрос, они случайно совпали, эти обстоятельства, или нет? Одним словом, имел ли место факт убийства, или происшедшее следует отнести к трагическим случайностям? Но тогда кого Извеков молил о пощаде?
Почему сын Павел и Ольга были так уверены, что Извеков даст развод? Она предъявила ему ультиматум, шантажировала его, угрожала? Но что такого могла знать хрупкая, наивная и прямодушная женщина? Женщина, которая некогда так страстно любила покойного, воспитала его детей. И в конечном итоге покинула его ради молодого любовника!
Сердюков в очередной раз прибыл в квартиру писателя и приметил, как хозяйка подавила гримасу недовольства и раздражения. Ну еще бы, полиция толчется каждый день, выглядывает и вынюхивает, кому это понравится! Следователь извинился за очередное вторжение и выразил желание еще раз просмотреть бумаги романиста. Записи, наброски, черновики, неоконченные вещи. Словом, все, к чему прикасалось его перо. Извекова пожала плечами и с холодной предупредительностью отвела его в кабинет мужа. Но дверь не закрыла и находилась неподалеку. Пока Сердюков изучал содержимое шкафов, письменного стола, она заходила как бы невзначай, стояла и наблюдала.
– Вас что-то тревожит, сударыня? – спросил следователь, когда она в очередной раз остановилась против двери.
– Да, господин Сердюков. Как бы я ни относилась к мужу, вы должны понимать, что все это, – она кивнула головой в сторону бумаг, – представляет теперь ценность для истории и литературы. Это наследие моего супруга и наследство его детей.
– Сударыня, прошу вас не беспокоиться! Не пропадет ни один листок, даже самый ничтожный! Я гарантирую вам полную сохранность ваших, бумаг!
– Но что вы хотите узнать? Разве вы имеете понятие о литературном творчестве?
– Не знаю, каково мое понятие о творчестве, но так как это составляло стержень жизни покойного, я должен получить полное понимание сути проблемы. – И Сердюков снова уткнулся своим длинным носом в ворох листков.
Извекова пожала плечами. У нее это движение, как подметил Сердюков, выражало и недоумение, и презрение, и удивление, словом, массу эмоций.
Бумага шуршала, липла к пальцам.
Строчки, стремительно мелькали перед глазами. Наброски к роману «Увядание розы». Надо отдать должное Сердюкову, будучи последовательным педантом, он накануне одолел роман Извекова, правда, так и не поняв, за что его обожествляли читатели. Пробегая глазами листочки набросков, Сердюков вдруг споткнулся. Какое-то непонятное чувство поселилось в нем. Он не мог его сформулировать. Отложил листки. Принялся за другие. Часы в столовой пробили девять, потом десять, давно принесли лампы, а он все рылся и рылся. В голове мутилось, глаза почти не видели, когда из очередной папки выпорхнула страничка и замерла на ковре. Сердюков нагнулся за ней.
– Что-то потеряли? – раздался голос хозяйки. – Вы так долго трудитесь, не желаете ли перекусить?
Извекова стояла рядом со столом, край ее платья накрыл листок, и следователю, чтобы взять его, пришлось бы приподнять ее подол. Он не рискнул прослыть невоспитанным и последовал непреодолимому зову желудка. Когда же, насытившись отменным ужином, он вернулся за листком, его на полу не оказалось. Впрочем, Сердюкова этот факт не очень расстроил, словно он и ожидал нечто подобное.
Перебрав по страничке наследие писателя, следователь испросил дозволения хозяев и отправился на дачу Извекова, чтобы и там пересмотреть бумаги. На сей раз он прибыл в компании господина Сухневича. Специалист по призракам после первого посещения следователем ни о чем думать не мог, кроме как о возможности личного знакомства с собственным, русским, питерским призраком. Всю дорогу он не закрывал рта, пересказывая спутнику свидетельства общения с потусторонним миром.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28