Просперо Виталий
Декатримерон
Виталий Просперо
ДЕКАТРИМЕРОН
История Третья. ЕХИДНА.
История Четвертая. ЦЕРБЕР.
История Шестая. ЦИРЦЕЯ.
История Восьмая. САЛАМАНДРЫ.
История Девятая. ГОРГОНЫ.
История Третья. ЕХИДНА.
(рассказ беременной блондинки)
Дайна была очень скромной девушкой. Скромной, робкой и необщительной, не смотря на свою яркую внешность. А она была не просто красива, а очень красива: высокая натуральная блондинка с необыкновенными завораживающими глазами. Но при всем при этом у нее не было ни друзей, ни подруг.
Не то чтобы она была такая надменная и гордая, что никого к себе не подпускала и отклоняла все попытки знакомства с ней противоположного пола, вовсе нет. Это было невероятно, но таких попыток было совсем немного. По какой-то непонятной причине парни предпочитали ей других, менее красивых и совсем некрасивых девушек. Возможно, что-то было в Дайне такое, что отпугивало от нее мужчин. Достаточно было ей взглянуть своим необычным неземным взглядом в глаза начинающему кавалеру, как он неожиданно чего-то пугался, скисал и пытался поскорее улизнуть. Даже между собой парни никогда не обсуждали Дайну, ее имя в подобных разговорах было как бы табу, но не по договоренности, а совершенно подсознательно у каждого из них в отдельности.
Впрочем, все же несколько парней было в ее жизни. Что-то неуловимое тянуло их к Дайне. Была даже близость. Но всех их по какой-то причине преследовал злой рок. Один сошел с ума, второй бесследно исчез, третий покончил с собой, четвертый попал в автомобильную аварию так, что нечего было хоронить, обезображенный труп пятого нашли в лесу, считали, что это поработал маньяк.
Так что Дайна была абсолютно одинока. Она сама не понимала, почему парни избегают ее, у нее сформировался комплекс неполноценности, поэтому она была очень замкнутой и необщительной.
И тут появился он. Это был новичок в студенческой группе, робкий юноша, среднего роста, среднего телосложения с темными короткими волосами. Когда он в первый раз вошел в аудиторию, первым, что он увидел, были глаза Дайны. Она сидела одна, ей было тоскливо и скучно, так подумал он. Он сразу подошел к ней и сел рядом.
- Можно? - тихим голосом спросил он.
- Да, конечно. Меня зовут Дайна.
- А меня - Александр, можно просто Экки.
- Экки? - переспросила Дайна и улыбнулась.
Так начался их роман. Экки был очень нерешительным, прошло достаточно много времени прежде, чем он попытался хоть как-то выразить свои чувства, а о свидании он пока боялся даже заикнуться. Поэтому первой пошла в наступление сама Дайна. Она пригласила его на свидание. Экки был на седьмом небе. Вечером они встретились в заброшенном городском парке.
- Сядем на скамейку? - предложил Экки.
- Мы будем делать ЭТО на скамейке? - улыбнулась Дайна.
- Что делать? - спросил Экки и тут же осекся, поняв, что сказал глупость.
- Пойдем! - скомандовала Дайна и потянула его за руку.
- Куда?
- Здесь есть один дом, где никто не живет. Там нам никто не помешает.
- Этот дом совсем ничей?
- Считай, что он - мой!
Вскоре они были у этого загадочного дома. Это было небольшое старое двухэтажное здание в колониальном стиле, впрочем довольно крепкое, не похожее на развалюху. Дайна провела Экки вовнутрь. Здесь были обшарпанные стены, какие-то старые вещи, немного мебели. Дайна потащила Экки за руку вниз за собой по подвальной лестнице.
- Иди за мной! - скомандовала она.
- В подвал?
- Ты боишься? Кого? Меня или крыс?
- Ничего я не боюсь!
И вот они уже в подвале. Здесь было полутемно. Дайна подвела Экки к стене и приказала ему: "Раздевайся!" И он послушно повиновался ей. Затем Дайна взяла его руку в свою, подняла ее и на запястье Экки что-то щелкнуло. Сначала он ничего не понял, пока Дайна быстренько не защелкнула его вторую руку. Затем она включила свет. Экки был прикован к стене двумя наручниками, как раб, а Дайна стояла рядом и в глазах ее был какой-то демонический огонь и страсть. Она скинула с себя серый плащ и оказалась одетой в обтягивающий костюм из зеленовато-черной кожи с рисунком в виде чешуек. У пояса у нее был кнут, она выхватила его и хлестнула Экки по обнаженному телу. Он застонал, но промолчал, он не знал, что ему следует кричать или говорить. "Что ты делаешь?!" или "Ты сошла с ума!" было както глупо. Между тем последовали второй, третий, четвертый удар, оставляя красные полосы на коже юноши. Но кроме боли в нем зарождалось еще какое-то неизведанное чувство, заставляющее его беспрекословно подчиняться этим прекрасным и жутким глазам Дайны и ее воле. После еще нескольких ударов Дайна неожиданно отшвырнула от себя кнут и бросилась к Экки, впилась губами в его губы, страстно обняла, вонзив свои острые ногти в его кожу, начала целовать на его теле следы недавних пыток. Затем она освободила его от наручников и потащила за руку в другой угол, где лежал матрас, швырнула Экки туда и набросилась сверху, обнимая, целуя и покусывая его тело. А Экки ... Экки стонал, стонал не от боли, а от наслаждения, которое ни разу в жизни еще не испытывал. И вот настал момент когда их тела соприкоснулись и слились воедино. А когда все закончилось, Дайна встала, одела свой плащ и, не сказав ни слова, ушла, оставив Экки лежать на матрасе в полубессознательном состоянии. Некоторое время он просто лежал, глядя на луну в окошке под потолком, потом сел, поглаживая ноющие раны, затем встал и медленно оделся, выключил свет и ушел домой.
А на следующий день снова сидел рядом с Дайной, слушая лекцию. Профессор рассказывал о средневековых бестиариях, описаниях обычных, экзотических или фантастических существ, в которых верили тогда. Он поведал про феникса, возрождающегося из собственного пепла, про единорога, которого ловят , используя в качестве приманки невинность прекрасной девушки, про каладриуса, исцеляющего от болезней, про аспида, которого можно очаровать пением, и он, зная об этом, прижимает ухо к земле, про саламандру, живущую в огне, про василиска, царя змей, рождающегося из яйца, снесенного черным петухом, про сирен и драконов. Все его рассказы сопровождались слайдами, высвеченными на экране. Когда Экки впервые с начала лекции осмелился взглянуть в лицо Дайны, профессор говорил о Ехидне.
- Не стоит путать ее с современной ехидной, безобидным милым зверьком, австралийской родственницей утконоса. А также не следует путать ее с древнегреческой Эхидной, матерью Химеры, Сфинкса, Гидры и Цербера. Средневековая ехидна ни имеет ничего общего ни с той, ни с другой, кроме названия. Это нечто совсем другое. Примечательной особенностью этого существа является то, что самка во время совокупления отгрызает голову самцу. А затем ее детеныши рождаются, выгрызая живот своей матери. Иногда тоже самое свойство в средние века приписывали гадюкам, поскольку это живородящие змеи. Скорее всего, под ехидной тогда и подразумевали гадюк, хотя здесь она изображена с ушками и лапками, но такова была манера изображения животных в то время. Вот, например, изображения кита ...
Экки не слушал лекцию. Он смотрел в глаза Дайны. А она смотрела немного в сторону и молчала, едва заметно и загадочно улыбаясь.
- Я чувствую, какое зло исходит от тебя, - прошептал Экки, отвернувшись, - Но я не могу противостоять той силе, которая влечет меня к тебе, как кролика в пасть удава.
- Ты придешь сегодня на прежнее место? - спросила его Дайна, наконец-то нарушив молчание и внимательно заглядывая в его лицо с какимто вызовом.
- Да, - тихо ответил Экки.
И он пришел. И все повторилось, все было как вчера. Только на это раз он сам подставил свои запястья для наручников.
Так шли дни, так проходили ночи, но вот однажды утром перед занятиями Экки встретил оживленную и обеспокоенную толпу своих сокурсников.
- Что случилось? - спросил он.
- Нашли тело Юджина. Ах да, ты же его не знаешь, он пропал несколько месяцев назад.
- И что с ним ...
- Говорят, что его чуть ли не разорвали на куски. Какой-то маньяк или бешеные собаки, полиции это еще неизвестно. Кстати, Дайна хорошо его знала, когда-то они были дружны.
- Дайна? - Экки в задумчивости пошел прочь.
Он заглянул в тренажерный зал, где Дайна обычно качала свои мышцы. Да, она была здесь, она не видела его, сосредоточенно работая руками. Несмотря на ее внешнюю хрупкость, под одеждой у нее были довольно крепкие бицепсы. Экки закрыл дверь.
Он долго думал, прежде, чем придти на очередное свидание. Но он все же пришел, как будто какая-то таинственная сила звала его. Он не мог не придти.
Все началось как обычно. Но Дайна была сегодня какая-то особенная, она не стала утруждать свой кнут. Теперь ее поцелуи были нежны, прикосновения легки, бархатные ладони бережно скользили по телу юноши, белокурые шелковые волосы приятно щекотали кожу.
И Экки застонал от наслаждения этой бездной нежности, этими легкими прикосновениями губ, ладоней и волос Дайны, и близость их началась прямо здесь, у стены, к которой он все еще был прикован наручниками. И ничто, ни затекшие руки, ни холод этой шершавой стены, ни предчувствие страшной развязки , не смогли заглушить в нем его необыкновенной, пылающей и испепеляющей разум страсти. А когда Дайна потянулась к его шее и слегка надкусила ее, обхватив его голову руками, он лишь тихо прошептал: "Да", уже зная, что его ждет. Раздался хруст шейного позвонка.
Обезглавленный труп Экки нашли только через несколько недель. И полиция снова начала поиски опасного маньяка.
А Дайна снова осталась одна. Ее мучила смертельная тоска. Она стала ходить на курсы живописи. Когда она смотрела на обнаженного натурщика, ее воображение рисовало на его теле следы от ударов, а кисть невольно повторяла эти линии. Когда Дайна немного опомнилась и внимательно взглянула на свой рисунок, она ужасно перепугалась, не увидел ли это кто-нибудь еще, и начала осторожно озираться по сторонам. Внезапно натурщику стало плохо и он упал в обморок. Все бросились к нему, а Дайна, воспользовавшись моментом, разорвала свой рисунок в клочья.
В последующие дни ей не здоровилось. Она побывала у врача и ушла от него в полном смятении. Диагноз был очень прост и ужасен для Дайны - она была беременна.
Это было как приговор, но на прерывание она пойти не могла, хотя и хотела. И никакие не совесть и не сострадание, а некий странный инстинкт, неведомая сила, более могущественная, чем все ее мысли, чувства и желания, вместе взятые, мешала ей осуществить это, в общем-то достаточно простое для ее разума и души, решение - просто избавиться от ребенка. Нет, это было сильнее ее, и Дайне пришлось смириться со своей участью.
Была ночь. Дайна медленно шла по темной улице, спотыкаясь и хватаясь за любую опору. Ее мучили сильные боли в животе, который, как ей казалось, рос на глазах. Еще несколько десятков шагов и она уже не могла идти дальше. Она осела прямо на тротуар, а потом безвольно легла на спину. Сначала она стонала и выла, а потом затихла, глаза ее остекленели, из рта побежала струйка темной крови. Из ее живота вдруг начало выбирать на волю какое-то существо. Это была девушка, точная копия самой Дайны. Она вышла из плоти Дайны, распрямила плечи, потом склонилась и протянула руку еще кому-то, кто шел вслед за ней. Это был юноша, похожий на Экки. Взявшись за руки, они пошли в сторону заброшенного дома.
Дайна вскрикнула и проснулась в холодном поту. Это был всего лишь сон, кошмарный сон.
Дайна с трудом оделась, выпила кофе и пошла на занятия. Проходя мимо парка, она вдруг почувствовала толчок, идущий изнутри. Дайна схватилась за живот и села на скамейку, тоскливо глядя на светло-серое небо. По ее лице текли слезы. Последовал еще один толчок. Это будущая дочь рвалась на волю. Потом все затихло. Дайна встала и медленно пошла дальше.
Виталий Просперо
ДЕКАТРИМЕРОН.
История Четвертая. ЦЕРБЕР.
(рассказ бледного седого господина)
Орвелл Фергюсон склонился над ухом своей возлюбленной и тихо прошептал: "Я люблю тебя". Но она ничего не ответила, продолжая лежать с закрытыми глазами. Казалось, что она крепко спала. Девушка была прекрасна. Он полюбил ее с первого взгляда.
- Как жаль, что мы так поздно встретились, - сказал Орвелл, - Завтра, наверное, ты покинешь меня , уйдешь навсегда.
Девушка продолжала молчать. Она была мертва. Она лежала на столе в одном из помещений городского морга. Орвелл был патологоанатомом. Нет, он не был некрофилом и до сегодняшнего дня не испытывал никаких теплых чувств к холодным телам. Но светлый лик той, что он видел сейчас перед собой, поражал его воображение. Это было какое-то наваждение, похожее на первую юношескую любовь. А Орвеллу было уже далеко за сорок, но никогда еще, даже в юности, он не испытывал такого чувства, это было с ним в первый раз. И ,возможно, если бы он встретил ее вчера, когда она была еще жива и здорова, он влюбился бы точно также , но так случилось, что встретил он ее только сегодня и она была мертва. А это значит, что у Орвелла не было никакой надежды на взаимность, оставалось только забыть, забыть навсегда. А она была спокойна и даже надменна. Она и умерла спокойно и надменно, засыпая от снотворного.
Орвелл застегнул молнию на черном мешке, закрыв прекрасное лицо любимой девушки.
- Прощай, - сказал он и вышел из кабинета, остановившись на мгновение в задумчивости в дверях.
Тело вскоре забрали родственники.
Рабочий день Орвелла подошел к концу. Он устало оделся и вышел на улицу. Было очень пасмурно, тяжелые серые тучи заволокли небо. Затем поднялся жуткий пронзительный холодный ветер и пошел дождь вперемешку с градом. Орвелл шел навстречу ветру , у него замерзли руки, он весь дрожал от холода. Людей на улице не было, все они попрятались от разбушевавшейся стихии. Невдалеке Орвелл заметил какую-то темную фигуру, похоже женскую, в черном плаще с капюшоном. У ног ее неуклюже перебирал кривыми лапками белый бультерьер. Неожиданно темная фигура исчезла, свернув куда-то за угол, и ветер немного стих, как будто таинственная особа увела его за собой. А белая собака остановилась у угла, посмотрела ей вслед, а потом вдруг подбежала к Орвеллу и села, уставившись на него.
1 2 3 4