…Не знал тогда несчастный «воин света», что просто так уйти ему не удастся. А между тем вокзал уже был плотно обложен суровыми, коротко стриженными ребятишками. И у каждого была его фотография. Они точно знали, где можно было ожидать появления раненого паренька, и упускать его не собирались.
Глава 2
После прихода Крячко разговор затянулся еще чуть ли не на час: пока вводили общими усилиями Станислава в курс неожиданно свалившегося на них дела, пока выслушивали его бурные протесты, смысл которых сводился к тому, что надоели полковнику Крячко заказные убийства хуже горькой редьки…
– Нет бы, – жаловался Станислав, – старая, добрая банда, а мы со Львом Ивановичем в засаде: верные шпалеры наперевес, и все такое. Сидишь себе сутки не жравши в какой-нибудь вонючей канаве, наблюдаешь звезды и прочие небесные планеты и читаешь про себя наизусть «Стихи о советском паспорте». Романтики полные штаны, а голова, обратите внимание, свободная! А вы что мне сосватали? Еще друзьями называетесь! Тут ведь думать надо, на это у нас Гуров мастак, а он, гляди, в халявную командировочку сваливает – от нас, грешных, отдохнуть!
Имелось у Станислава Крячко ценнейшее качество – он никогда не унывал, всегда был готов к шутке, дружеской подначке, розыгрышу. В их нервной, тяжелой, а порой и кровавой работе любая психологическая разрядка помогала выдержать зачастую немыслимое напряжение. Вот и сейчас легкая трепотня Крячко, особенно по контрасту с мрачноватой серьезностью Карташева, произвела свое живительное действие: Гуров и Орлов заулыбались. В конце-то концов, трем этим людям, безгранично доверявшим друг другу, не привыкать было решать головоломные задачи.
Принесенные Верочкой кофейные чашечки опустели, в знаменитой генеральской хрустальной пепельнице стало на два окурка больше. План антибарановской кампании постепенно обретал четкие черты.
– Лев, начни с предыстории. – Генерал, завистливо поглядев на дотлевающий окурок, развернул карамельку, заменявшую ему любимый «Беломорканал» фабрики Урицкого, который врачи запретили Орлову несколько лет назад. – Откуда у скромного бойца пожарной охраны взялись в начале девяностых деньги на первичную раскрутку? Кто «крышевал» Баранова тогда и кто занимается этим сейчас? Как он прошел сита избиркомов? А ведь прошел, и дважды! Что у него за команда?
– Какие СМИ он контролирует? – вмешался Крячко. – Газеты, местный телеканал, радио и все прочее. Ты, Гуров, всегда умел с журналюгами общий язык находить, не то что я. Эти «шакалы пера» и телекамеры как мою честную ментовскую физиономию увидят, так только пятки сверкают! А ты у нас интеллигентный. Внешне, – хмыкнув, добавил Станислав. – Вот и давай!
– В каких он отношениях с губернаторским окружением и с «самим»? – продолжил перечень Лев. – А главное, – с «теневыми властями», то есть с местной мафией. Кстати, Петр, у меня не будет ни времени, ни возможностей разбираться, кто есть кто в тамошней криминальной клоаке. Кроме того, – Гуров усмехнулся, – не царское это дело – налетчиков хватать. Тем более выяснять, которые из этой публики в незнакомом городе самые крутые! Нет, конечно, если ты и этот загадочный «консультант» дадите мне годик…
– А и не надо! – Генерал подчеркнул свои слова энергичным жестом. – Неужели во всем славоярском управлении хоть пары светлых голов нет? Найти таких людей и порасспросить – это уж твоя задача.
– Кстати, – продолжал цепляться к друзьям Гуров, – вы, господин генерал, и вы, господин полковник, знаете, что такое «ставка дисконтирования» или «коэффициент срочной ликвидности»? Нет? Я тоже… Для примера взял, чтобы звучало пострашнее. Но, боюсь, без экономической мутотени мне с клиентом не справиться. Была бы вся эта петрушка в Москве, я бы на своего приятеля, старшего налогового инспектора Виктора Алексеевича Покровского, вышел. Когда-то работали вместе… А в нашем случае придется тебе, Петр Николаевич, шарахнуть генеральским калибром и озадачить светлые головы из УЭП, пусть мне на простом русском языке соорудят кратенькую сводочку по клиенту: какое у него экономическое положение, кто партнеры, кто наоборот, есть ли выход «за бугор»? Словом, ясна задача?
– Лев, – хитро прищурился Орлов, – может, мне с тобой погонами поменяться, раз ты мне уже задачи ставить начал? Я, ей-богу, не против, да ведь ты же через неделю от моей «сладкой» генеральской жизни взвоешь, как корова под волком!
– Э, нет! Начальство не стоит баловать. А если серьезно, то в генеральских погонах от тебя больше пользы. Потому как говорит мне сердце, что прикрывать меня придется по-серьезному.
– Точно! – поддержал друга Станислав. – Ведь что самое поганое в таких делах? Стоит копнуть поглубже, и нарываешься на такой ароматный кусок… Связанный с самыми верхами, а ворон ворону глаз не выклюет! Петр, посоветуй, мне-то за убийство этого славоярского гостя столицы – как его там, ага, Марджиани Тенгиза Резоевича – с какого бока браться?
– С прокуратуры, Станислав. Материалы они тебе отдублируют уже сегодня. Мне министр сказал, когда утром сегодня этот сюрприз преподнес, что там торчит, по косвенным данным, хвостик «молодых орлов» – то ли символика их около трупа обнаружена, то ли просто стайка этих пернатых, по свидетельским показаниям, незадолго до убийства рядом ошивалась…
– Это еще что за «орлята» такие на нашу голову? – озадаченно поинтересовался Крячко.
– Отстал ты, Станислав, от жизни. Это молодые политизированные отморозки. Вроде скинхедов, я лично различий не замечаю, – просветил друга Гуров. – Только ходят, в отличие от последних, в специальной форме и официально зарегистрированы. Как молодежный, патриотический, военно-спортивный и еще какой-то там фронт, клуб или пес знает что. Ведь не совсем безмозглый народ понимает, что это натуральнейший зародыш штурмовых отрядов. Из этаких орлят могут те еще стервятники вырасти – пример Германии двадцатых годов прошлого века куда как убедителен, да и в нашей истории, если покопаться…
– Но нельзя их трогать, – сказал генерал. – Правовое государство строим… Только вот с того ли конца? Пока оно для бандитов и прочей твари правовое получается. Приезжал недавно к нам в министерство с лекцией уполномоченный по правам человека из какой-то губернии – Саратовской, кажется. Фамилия еще у него забавная: не то Кабриолет, не то Дилижанс… Вам, простым сыскарям, это невдомек и по фигу, а мою начальственную задницу силой на стул в конференц-зале усадили, в лучших традициях «проклятого коммунистического прошлого»: плюйся, а слушай!
– И как? Много мудрых мыслей почерпнул? – заинтересованно спросил Крячко.
– Слюны еще больше извел. – Орлов мрачно улыбнулся. – Особенно как дошло дело до оценки нового УК. За точность не ручаюсь, но смысл такой: поскольку новый Уголовный кодекс призван защищать интересы и права граждан возрожденной России, – последние три слова генерал произнес отвратительным подсюсюкивающим голосом, видимо, пытаясь изобразить лектора с загадочной фамилией, – в нем должна быть предусмотрена свобода действий для жуликов, ибо ограничение их прав действует им на нервы! Вот вы смеетесь, а я этот бред сивой кобылы два часа выслушивал. И попробуй вякни что вразрез – прослывешь скрытым сталинистом, бурбоном, держимордой и душителем гражданских свобод!
– Да, чудны дела твои, господи! – отсмеявшись, заметил Гуров. – Но возвращаюсь к нашим баранам, простите за каламбурчик. Баранов флиртует с экстремистами, где-то рядышком со свежим трупом барановского земляка прорисовываются «орлята»… Но не увязывается это с такой «пушкой», как австрийский «хорн». Вот если бы там обрезок трехчетвертной трубы нашли или арматурный пруток. Ну, на самый крайняк – паленый-перепаленый «макар», тогда можно было бы думать в этом направлении. А «хорн»… – Лев с сомнением покачал головой.
– Оружие высокопрофессиональное и очень недешевое. Не для сопляков, – закончил Станислав. – Одно исключает другое, Петр. Тем более классический контрольный в голову… Что-то тут не то!
– Знаете, господа офицеры, – подпустил в голос ехидства генерал, – отвечу вам любимой фразой одного моего подчиненного. – Он поглядел на Льва. – Думать надо. Я не доктор, у меня готовых рецептов нет.
…Лев по совету генерала зашел еще до обеда в ПФО управления и утряс вопрос с командировочным авансом на две недели – дома избытка финансов не наблюдалось, а Гуров по опыту знал, что в чужом городе деньги лишними не бывают, даже учитывая ценовую разницу между столицей и провинцией. Хотя какая там провинция – всего-то двести с небольшим километров. Дали без звука, даже добавили из специального министерского фонда на «непредвидку», и Лев ощутил себя по-настоящему важной персоной. Набравшись наглости, он часть командировочных потребовал выдать в баксах. И, о чудо, здесь ему тоже пошли навстречу. «Нет, – думал Гуров, – что ни говори, а здорово побывать в шкуре чиновника по особым поручениям! Вот только что же за «барашка» мне там придется пасти, если заранее с таким авантажем относятся, а? Конечно, на каждого верблюда грузят столько, сколько он может унести – на этом держалась, держится и, даст господь, будет держаться наша контора…»
Уже в начале четвертого он покинул управление: завтра намечался отъезд, и надо было собраться. По дороге домой Лев позволил себе шикануть: купил две бутылки «Цоликаури» – вина, которое они с Марией очень любили. Оно напоминало им единственный совместно проведенный в Гудауте отпуск. Кроме того, гулять так гулять! Гуров разорился на килограмм очищенной кальмарьей тушки. Как было уже сказано, готовить Лев не любил, но умел, и очень неплохо. На этот раз он собирался побаловать Марию одним из своих фирменных блюд – кальмаром по-корейски. Это тоже стало их семейной традицией, обычаем: перед отъездом в командировку Гуров, если была такая возможность, приходил домой пораньше и готовил что-нибудь особенное на ужин. Они с Марией выпивали хорошего вина, иногда танцевали. В этом был и легкий оттенок страха, вопрос – а увидимся ли? А этого из жизни сыщика, старшего оперуполномоченного по особо важным делам, не выкинешь: такова специфика его профессии. Мария все понимала и смирилась с этим. И все-таки куда больше было в их традиции надежды на скорую встречу, пожелания удачи, веры в успех. Лев Иванович Гуров очень серьезно относился к приметам и обычаям…
Глава 3
…Понедельник у русского народа испокон веков считается днем тяжелым, а уж если он начинается с пасмурного и холодного ноябрьского утра, то и подавно. Правда, сейчас промозглая сырость поздней осени осталась за надежными, кладки девятнадцатого века стенами двухэтажного особняка на Княжеской улице, в котором с недавних пор располагался главный офис холдинга «Рассвет». Виктор Владимирович Баранов не признавал новомодные, с претензией на оригинальность наименования фирм типа «Сперанса» или «Эстремадур». Да, открылось в Славояре и такое заведение по установке и ремонту импортной сантехники; озадаченные обыватели чесали в затылках и заходить в столь языколомно названный салон-магазин сперва опасались. Потом привыкли… Нет, сердце своего производственно-финансового «баронства» (до империи он пока еще не дорос) он назвал просто и по-русски. Тем более именно так – «Рассвет» – называлось товарищество его прапрадеда – Михаила Баранова, в 1895 году удостоившегося звания поставщика высочайшего двора с почетным правом употребления государственного герба на всех своих изделиях и вывесках. И дом, на втором этаже которого, в своем кабинете, Виктор Баранов сейчас согласовывал повременный план наиболее важных текущих дел понедельника со своим замом, был построен его предком. Тем самым Михаилом Барановым и как раз для правления товарищества! Когда Виктор за очень немалые деньги покупал, а затем ремонтировал старинный особняк, именно это заставляло его преодолевать любые преграды – дом на Княжеской числился памятником архитектуры, помимо Баранова, желающих завладеть им было предостаточно – и добиться-таки своего.
Социальный снобизм распространен во всех слоях и классах, но, может быть, меньше всего у старинной аристократии. Человек без корней тоскует о своем сиротстве, а ностальгия по предкам заложена в нас независимо от «высоты» происхождения и «голубизны» крови. Потомки пиратов и разбойников гордятся своими грозными прадедами, потомки рабов видят себя детьми Спартака, «сын трудового народа» гордится своим рабоче-крестьянским происхождением. Виктор знал своих, хоть и не дворянских кровей, предков и очень гордился ими. А началось все с того, что совсем небогатый, только-только выбравшийся из крестьянской лямки купец-старовер Сидор Терентьевич Баранов основал в 1839 году крохотную фарфоровую фабричку в невеликом старообрядческом селе Кулерино Славоярской губернии. Нещадный к себе и работникам-единоверцам, он жил с семьей впроголодь, работал на износ, не ведая ни сна, ни отдыха, дрожал над каждой копейкой, но сумел поставить дело. Сидор даже сманил из Гжели и Дулева лучших мастеров, на это он денег не жалел! И среднего сына своего, Михаила Сидоровича, он пристрастил к фарфору. Этот Баранов, кроме отцовской коммерческой хватки, имел еще и художественный вкус, к тому же ему необыкновенно, фантастически везло. Как-то неожиданно для всех «барановский» фарфор становится знаменитым и модным, завоевывает внутренний рынок своей трактирной посудой, тарелками и чашками на каждый день, азиатским товаром для продажи на кавказских, турецких, персидских базарах. И вот к концу века товарищество М.С. Баранова «Рассвет» уже владело восьмой частью всех русских фарфоровых заводов. При этом Баранов каждые десять лет удваивал мощность производства и к 1901 году имел оборот в полтора миллиона рублей. Сумма по тем временам астрономическая. Все сгинуло в одночасье…
От купцов-староверов Виктор Владимирович унаследовал коммерческий талант, бульдожью деловую хватку да непомерное, буквально сжигающее его честолюбие.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4