Глава двенадцатая Он хотел убить себя.Он понял, что он — ничтожный раб и не достоин вершить судьбы мира.Картинка со статуей Жанны сияла ярко, словно не было стены, а открывался вид на настоящую статую, расположенную неподалеку от его обители.Анри не мог себя убить, потому, что прекрасно осознавал — на его место придет другой раб, еще более ничтожный, чем он сам.Он думал, как быть, он не подходил к волшебному шару. И он придумал. Ложась спать, он решил, что проснется не раньше, чем через сто лет. Какое-то чувство подсказывало ему, что желание сбудется и таким образом он убьет двух зайцев: сон — это ни жизнь, ни смерть.И он не знал, что волшебные слова, увиденные им, когда он стоял в Хонсепсии, все более теряют свою поразительную яркость и силу, дарящую надежду и зовущую в жизнь, превращаясь в обыкновенные буквы, напечатанные простой типографской краской и распечатанные миллионными тиражами. ЭПИЛОГ — Ваша богоданность, разрешите войти?Человек, к которому обращались, заставил экран потемнеть звездным небом и повернулся к вошедшему, знаком давая понять, чтобы тот говорил.Мужчина в черных свободных одеждах, полностью скрывающих очертания фигуры, поклонился, сцепив за спиной руки и задрав их, как только мог высоко, словно их поднимали веревкой (поза наивысшего почтения). Не разгибая спины, он произнес:— Ваша богоданность, задание успешно выполнено. Новый слуга Хонсепсии изменил ее свойства, как вы того желали.Человек у экрана удовлетворенно кивнул и сделал жест, что посетитель может идти по своим делам.Весна семь тысяч пятьсотшестого годаот обнаружения Хонсепсии.

1 2 3 4 5 6 7 8 9