Он вытащил зонтик из воды, рассмотрел и заревел мне снизу:
— И из-за этого, гад, ты меня в Неву загнал?!
Тогда и я увидел, что у него в руке игрушечный детский солнечный зонтик. А в воде казался, как настоящий складной японский.
Тут как раз мой трамвай подошел и я не стал ждать, пока парень поднимется по лестнице, так что дальнейшая судьба зонтика мне неизвестна.
58
Когда я сдал третий том «Наследника Алвисида» редактору, он предложил отметить это событие. Он сказал, что недалеко от издательства открылся ларек «как при застое». Действительно — разбавленное пиво, обкусанные до боли знакомые кружки и традиционная очередь. Стоим в предвкушении, довольные жизнью и тем, что работа завершена и можно хоть чуть-чуть расслабиться.
Подходит бабушка, просит на хлеб. Ну точно, как у Задорнова, только чуть другой нюанс.
Я протягиваю ей пятерку, Сергей Фроленок — тоже потянулся за деньгами. Он вынул купюру из кармана, не выбирая, а она оказалась рваной по центральному сгибу, держалась миллиметрах на пяти.
— Вы мне рваную десятку дали. Замените на другую! — словно кассирша в сбербанке проворчала старушка.
Сергей был настолько ошарашен, что заменил.
59
Я очень редко пишу под хмельком, таких случаев не больше десятка за все время и каждый раз это было либо начало нового произведения, либо очень трудный кусок, как правило одна-две страницы. Текст надо создавать с абсолютно светлой головой. Но вот придумывается под пиво гораздо лучше, и немалую часть времени я провожу у пивного павильона, обдумывая очередной поворот сюжета. Плюс там собираются замечательные люди и нередко то, что слышишь там, идет в текст буквально на следующий день. Причем у павильона на углу улиц Будапештской и Белы Куна собираются как люди, чей интеллект заметно превышает мой собственный, так и те, чей интеллект ниже какого-нибудь породистого пса.
Самое смешное, что влиять на творческий процесс могут в равной степени и те, и другие. Там я услышал как мудрости наподобие «Тяжелое похмелье грозит затяжным запоем», так и, например, рассказ о защищенной диссертации под заглавием: «Измерение изменения электрического потенциала шейки матки свиньи во время коитуса».
Там же ошивается постоянный персонаж — полубомж Леха, неопределенного возраста (но не младше сорока), со странным понятием о чести и долге. Он живет за счет каких-то угощений, пустых бутылок и попрошайничества, больше пьет, чем ест и кругозор у него соответствующий. Но!
Как-то я купил две бутылки пива, стою, курю, думаю. Он подходит и говорит: «Умираю». Я ему отдал вторую бутылку и намекнул, что хочу постоять один — это-то он понимает с первого слова (когда мешает и больше ему не отломиться).
А через полчаса-час подходит и говорит:
— Ну, брат, ты меня спас. Долг платежом красен. Я разжился тут на троих — вот твоя доля.
И протягивает бутылку жидкости для чистки стекол, в которой ровно сто семьдесят грамм. Он даже обиделся на мой отказ, хотя жидкость тут же из горла довольно шустро приговорил.
60
Есть такая писательница из Омска — Елена Мурашова. Я о ней давно не слышал, но в начале восьмидесятых она всех замучила своими рукописями приключенческих повестей, читать которые было невыразимо скучно.
На Фанконе-91 Лев Вершинин, после очередного обвинения Лены, что ее никто не понимает, заявил:
— А знаешь, мне очень понравился твой рассказ.
— Какой?! — оживилась Мурашова.
— Опубликованный в сборнике «Пристань желтых кораблей». Тот, который и называется «Пристань желтых кораблей». Очень достойный рассказ, мне понравился.
— Так это не мой рассказ, а Лукьяненко.
— Может, — задумчиво ответил Лев Рэмович, — поэтому и понравился….
61
На Фанкон-91 я ездил с женой и сыновьями. Тогда я работал у Сидоровича и издавал «Сизиф», соответственно, в качестве редактора журнала фантастики, я и ездил на коны.
В один из дней выхожу из здания, где остановился, и вижу братьев Гордеевых из Винницы (молодых писателей, о которых, к сожалению, с тех пор так ничего и не слышал, хотя их рукописи были весьма многообещающими). Братья направлялись куда-то с трехлитровой банкой в сетке, предложили прогуляться с ними.
В Одессе пиво очень вкусное, и почему-то продавали только в свою тару. Мы сели на травке неподалеку и, беседуя о фантастике, стали угощаться, ибо полную банку надо было отнести больному Штерну. Просидели часа полтора, под пиво, но больше обсуждая то, для чего, собственно, и собираются на коны.
Возвращаемся. Навстречу мне жена:
— Опять пьянствовал?!
— Э-э, нет, — отвечаю. — Это братья Гордеевы пьянствовали. А я работал с молодыми авторами.
62
Сейчас много говорят и пишут о представителях сексменьшинств, но ни с одним «голубым» мне в своей жизни, к счастью наверное, встречаться не приходилось. Но курьезный случай рассказать могу.
Завгороднему сняли однокомнатную квартиру в Питере и к нему тут же приехал Сан Саныч Олексенко. Они под бутылочку просидели до самого утра, причем периодически оглашали дом криками: «Боря, я тебя люблю!» и «Шура, я тебя…».
Проснувшись, Борис Александрович обнаружил приколотую соседями к входной двери записку:
«Голубые, любите друг друга в другом месте!»
63
На Интерпрессконах я обычно встаю очень рано — некоторые еще не успевают улечься.
На Сидорконе-93, выйдя утром в коридор, увидел одного из очень хороших писателей, которому было не очень хорошо. Тогда Вова Озеров по просьбе Сидора держал в штабном номере магазин; я пошел к нему, разбудил и купил две бутылки пива, чтобы поправить здоровье страдальца. Честно говоря, вторую я хотел выпить сам. Но в коридоре появился огромный бородач с желтым лицом и, взглянув на него, я вынужден был протянуть снадобье ему. Имени я тогда не спросил.
Но на следующем Интерпрессе, я вновь увидел его утром и побежал в номер, где с вечера оставался нераскупоренная бутылка с живой водой.
Утром после заезда на Сидорконе-95 я уже держал бутылку с пивом в сумке
— на всякий случай. А он… уже искал меня.
А потом у меня вышел «Наследник Алвисида» и в «Книжном обозрении» появилась рецензия на роман. Я был приятно удивлен, поскольку никак не ожидал, ибо не предпринимал для этого никаких усилий. По телефону я поблагодарил корреспондента газеты Александра Ройфе, которого в лицо тогда не знал.
Когда же на «Странник» я привез с утра пару бутылок пива (видя накануне знакомого бородача и прекрасно понимая, что от традиции не отвертеться), то я все ж поинтересовался — с кем имею честь? Оказалось — тот самый Ройфе, с которым много раз беседовал по телефону. Тогда-то я и понял, что ничего в мире просто так не случается.
64
Михаил Глебович Успенский, получив на Интерпрессконе-98 за два произведения (роман «Погляди в глаза чудовищ» и рассказ «Желтая подводная лодка „Комсомолец Мордовии“, написанные в соавторстве с Андреем Лазарчуком) три премии, горестно вздохнул:
— Опять, до Красноярска тяжести тащить…
Вячеслав Михайлович Рыбаков на Интерпрессе-97 пожаловался тележурналисту:
— У меня этих улиток, то ли шесть, то ли семь, ставить некуда.
Моя супруга, смотревшая передачу, и то удивилась: на тот момент у Славы было всего (да, всего-то!) четыре. Пятую он получил на прошлом коне.
65
На Аэлите-90 (ту, примечательную, что на турбазе «Хрустальное») после карнавала завезли спиртное — до этого потребляли привезенное, или купленное в городе, во время поездок.
Сидор, узнав об этом, отправился к импровизированному ларьку. Оказалось
— только в коктейлях. Сидор попросил бутылку водки, на что ему ответили, что на молодежном мероприятии никак нельзя. Тогда он вежливо поинтересовался составом коктейля: двадцать грамм водки и апельсиновый сок.
— Двадцать пять коктейлей, — быстро произведя мысленный подсчет, заказал Александр Викторович.
Очередь взроптала. После того, как приготовили десятый стакан незамысловатой смеси, продавцы плюнули на это дело и отдали Сидору бутылку, сунув в придачу трехлитровую банку сока.
66
На Фэнзинконе в комнату, где шло спонтанное обсуждение все тех же наболевших вопросов, вошел потрясенный Роман Эмильевич Арбитман и сообщил:
— Сидорович, Куриц и Якубовский вот уже час сидят запершись в номере… — сделав эффектную паузу добавил: — И не пьют!
67
После фуршета на Интерпрессконе-97 мы с Вадимом Казаковым в поисках гитары забрели в номер к Ютанову (ориентируясь на звуки) и застряли там плотно и надолго. Очаровательная супруга Ютанова подарила мне и Вадику футболки с надписью «Терра фантастика».
Ушел я уже в четвертом часу, безумно желая спать — вставать-то все равно в семь. Не успел лечь в дверь стучат — Сергей Бобров со своей Леной, желают еще пообщаться.
Не зная, что говорить, пытаюсь поддерживать светский разговор, думая лишь о том, когда они уйдут — уж очень хотелось спать. Вдруг взгляд упал на полиэтиленовый пакет с майкой, которую я, войдя в номер, бросил на кровать.
— А у Ютанова всем хорошим людям такие футболки дарят, — голосом змея-искусителя сообщил я.
Через минуту я уже спал.
68
Сидорович организовал свою первую фирму в девяностом году. Один из сотрудников попал в вытрезвитель и, воспитанный в застойные времена суровой заводской дисциплиной, поспешил скорбно уведомить об этом директора, признавшись, что сообщил людям в форме название и адрес учреждения.
— Если придет бумага, — тут же ответил Александр Викторович, — выпишу тебе премию, как первому из конторы, отметившемуся там.
69
Однажды, когда моему старшему сыну Глебу было года четыре, по телевизору показывали «Трех мушкетеров» с Бурвилем. Этот фильм я раньше не видел, а Глебу очень нравился наш сериал с Боярским и он решил посмотреть французский вариант, дождавшись до весьма позднего часа.
В знаменитый момент прерванной дуэли, когда гвардейцев оказалось чуть ли не больше десятка, я не выдержал:
— Ведь по книге гвардейцев пятеро было!
На что четырехлетний Глеб с чувством глубокого удовлетворения заметил:
— А они книгу не читали!
К моему искреннему сожалению, сын-семиклассник просмотрев все доступные киноверсии романа, к книге так и не притронулся. Но это, похоже, общая черта времени, о чем я буду говорить при других обстоятельствах и в другое время.
Кстати, из домашнего сочинения Глеба же я узнал, что перу Пушкина принадлежит повесть «Капитанская дачка».
70
Не помню по какому поводу (иногда я вынужден писать школьные сочинения за детей, может, разговор шел про это) Борис Натанович Стругацкий рассказал мне такую замечательную историю: дочка Аркадия Натановича попросила его написать школьное сочинение за подругу. И он уступил настоятельным мольбам. Что вы думаете? Писатель (тогда уже с мировым именем) получил за сочинение по школьной программе литературы оценку 3/3 (тройка за правописание, возможно, лежит на совести переписчицы).
71
Когда на Интерпрессконе-95 по итогам всеобщего голосования премию получил Сергей Казменко посмертно, мы с Сидоровичем отвезли диплом и статуэтку его родителям. И были приглашены на семейное застолье по этому поводу, где отец Сережи, ведущий конструктор одного из военных учреждений, рассказал следующую историю.
На испытания в открытом море сконструированного им глубоководного аппарата, что-то застопорилось и те, кто оставался наверху, были вынуждены вызывать подмогу.
— Вот бы конструктора самого запихать туда! — в сердцах вырвалось у одного из спасателей после нескольких часов усилий.
— Вы не волнуйтесь, — был ответ, — он сам там и сидит…
72
Мне звонят разные люди и каждый раз я осторожно спрашиваю: «Алло, это кто?». Олексенко всегда отвечает своей коронной фразой: «Догадайся с трех раз».
— А, Борис Натанович… — как-то раз, узнав его голос, пошутил я. — Очень рад слышать.
С тех пор так и повелось, его голос трудно не узнать на этой фразе.
Были недавно у меня в гостях Сидорович и Бобров, малость засиделись, двенадцатый час ночи. Та же история:
— Алле, кто это?
— А догадайся с трех раз…
— Здравствуйте, Борис Натанович. Да, Сидорович у меня, даю.
Саша берет трубку, говорит «Здравствуйте», узнает голос и довольно-таки вальяжно, со знаками препинания, объясняет когда и как отправляется на «Аэлиту».
Бобров слушает, слушает, потом переводит взгляд с часов на меня:
— Это что, действительно Стругацкий звонит?
73
Эпопея Ленина в Разливе отнюдь не закончилась событиями, описанными в учебниках и научно-популярных книжках.
Как известно, уже несколько лет в Разливе проводится Интерпресскон. К счастью, до шалаша от пансионата пять километров, и он пока еще стоит, наверное.
Но перед пансионатом установлен бюст вождю революции, масштабом, примерно, три к одному.
На Интерпрессконе-95, гипсовая голова пугала всех отбитым носом, что не помешало сильно повеселевшему в баре москвичу Саломатову забраться на плечи бюста и попытаться сунуть вождю в рот то, что неудобно и произносить вслух (уж прошу прощения, но из песни строк не выбросишь — о времена, о нравы!).
Андрей Измайлов в романе «Покровитель» описал безносого вождя перед пансионатом и к Интерпресскону-97 вождю придали должный вид («Волшебная сила искусства — резюмировал Андрей Нариманович). В первый же день кто-то густо напомадил губы Владимира Ильича.
На Интерпрессконе-98, представители «Северо-Запада» Петрушкин и Тишинин, которым надоело сидеть в прокуренной атмосфере кафе, вышли на улицу, водрузили на голову ненавистного деятеля пустую бутылку и, набрав кучу камней, встали на исходную позицию. Мы с Бобровым вовремя заметили и едва успели отогнать ретивых стрелков.
С ужасом думаю: что еще можно придумать над злосчастным бюстом и как это предотвратить?
ПРИЛОЖЕНИЕ

74. СТЕНОГРАММА ЗАСЕДАНИЯ СЕМИНАРА ФАНТАСТИКИ:
«Авторы считают своим долгом предупредить читателя, что ни один из персонажей этого романа не существует (и никогда не существовал) в действительности. Поэтому возможные попытки угадать, кто здесь есть кто, не имеют никакого смысла.»
Из предуведомления к роману А. и Б. Стругацких «Хромая судьба».
1 2 3 4 5 6 7