По правде говоря, после того, что с ним сделали люди Джамалудина, у него было мало выбора.
– Уходим, – сказал Джамалудин.
Они выскочили во двор, и Заур увидел, что возле распахнутых ворот стоят два джипа. Третья «Нива» с чеченскими номерами стояла во дворе. Видимо, это была «Нива» Арсена. Под ней валялись два трупа.
– Прости, что меня не было так долго, – сказал Джамалудин.
***
Анди Адиев, тот самый, который рассорился с Зауром из-за взятки судье, отдал весь свой бизнес Кемировым и уехал в Москву. Там он долго перелечивал неправильно сросшиеся кости.
Два чеченца, которых привез из Турции Шапи Кемиров, поехали в Чечню просить об освобождении Заура и задержались в чьем-то погребе на полтора года. За одного из них заплатили выкуп в два миллиона долларов, а другого освободили тогда, когда Аслан Масхадов поехал в Турцию. Это был такой дипломатический подарок от республики Ичкерия республике Турция.
Родичи Бувади еще долго не могли успокоиться. Его старший брат поехал разбираться с Кемировыми и пропал по дороге. Его зять, служивший в охране Дудаева, нанял какого-то киллера: погибли и киллер, и зять. А еще спустя два месяца за вопрос взялся один из самых известных полевых командиров, приходившийся Бувади двоюродным братом по матери. У него к Кемировым было сразу две претензии: во-первых, Джамалудин Кемиров убил его родича, а во-вторых, один из друзей Джамалудина украл его сестру.
В назначенный день у блокпоста на Ровенском кругу собрались две тысячи вооруженных чеченцев, а с другой стороны – две тысячи вооруженных аварцев, так что было не совсем понятно, разборка это или война. Стороны бранились довольно долго, но дело кончилось тем, что полевой командир получил парочку «Уралов» и расстался с Джамалудином по-дружески.
Во всей этой истории было еще одно комичное последствие. Спустя уже месяц после освобождения Заура его двоюродный брат, Аслудин Кемиров, ужинал в стрип-клубе с заместителем директора ФСБ. Третьим с ними был невысокий полный генерал. Когда генерал попросил себе приват-танец и удалился в кабинку, замдиректора наклонился к Аслудину и прошептал ему на ухо.
– Вот этот человек, я должен сказать вам по секрету, принимал самое живое участие в операции по освобождению вашего брата. А впоследствии он лично ликвидировал полевого командира Бувади Хангериева.
Глава вторая,
в которой московский чиновник приезжает с инспекцией в город, где вместо дорожных указателей стоят таблички с именами Аллаха, и в которой выясняется, что богатый и бедный будут всегда в неравных условиях, даже в погребе у чеченца
Кирилл Водров приехал на работу в девять часов утра.
Глава Чрезвычайного Комитета, Федор Комиссаров, занимал в Торби-кале прибрежный особняк со сторожевой башенкой с телескопом наверху. Двор, отделанный темным мрамором, сползал в спущенный на зиму бассейн, закрытый, как гроб, плотной синей пленкой.
Федор Комиссаров сидел в кабинете, похожем на палубу небольшого авианосца, за овальным, как древнеегипетский картуш, столом для совещаний.
По правую его руку сидел министр внутренних дел республики, по левую – прокурор. Третьим сидел русский полковник ФСБ. Миша Сливочкин, а четвертым в этой компании был сорокалетний темноволосый кавказец. У него были глаза убийцы и брюшко бросившего спорт бойца, но самым удивительным в его облике были его уши. Левое было сломано, а правое – раскатано в плоский с комочками блин.
– Это черт знает что, – сказал прокурор, – он набрал в свою банду двести человек! Он вооружил их автоматами! Он вооружил их АГСами! У них даже БТРы есть! И знаете, что они сделали этим БТРом? Они снесли им памятник основателю города генералу Лисаневичу!
– Это нехорошо, – сказал глава комитета.
У Идриса Абидовича, – сказал министр МВД и показал на темноволосого кавказца, – в Бештое были два игровых клуба. Неделю назад Джамалудин приехал к Идрису и попросил клубы продать. Он был так щедр, что предложил за оба двадцать тысяч долларов. Идрис отказался. И что вы думаете? Не прошло и трех дней, как оба клуба сожгли террористы. Если это были террористы, почему они не тронули казино брата Джамалудина?
– Он открыто этим бравирует! – угрюмо сказал Идрис, и Кирилл снова обратил внимание на его удивительные уши. – Он говорит, что купил оружия на два миллиона долларов! А когда его спрашиваешь, зачем ему столько оружия, он говорит, что Бештой – приграничный город. Заявляет, что охраняет границу от чеченцев!
– Как это можно охранять границу между Аварией и Чечней? Между нами что, есть граница? Разве это не две мирные республики в составе России? – оскорбленно спросил Миша Сливочкин. – Этот человек дискредитирует Россию, когда он говорит, что внутри нее есть границы, которые надо охранять. Он разжигает национальную рознь.
– Эти бандиты контролируют все в районе! – сказал министр МВД. – Вы спросите, есть ли в городе Бештое хоть один бизнес, который не принадлежит Зауру Кемирову! Был водочный завод – закрыли! Был цементный – отобрали! Люди Джамалудина ездят по улицам, и знаете, чем они развлекаются? Они могут человека вытащить из машины, побить, а машину сжечь! У меня три таких заявления, а могло бы быть сто!
– В Бештойском районе, – сказал прокурор, – сложнейшая этносоциальная ситуация. Там три крупных нации, там полтора десятка народов поменьше, там даже есть два немецких села! А новый начальник милиции устроил в органах этническую чистку. Из тех, кого он уволил, девяносто процентов были чеченцы, а из тех, кого он набрал, девяносто процентов – аварцы и лакцы.
– Это уже не город, – сказал Чебаков, – это государство, причем государство, во главе которого стоят террористы! Никто не имеет права туда приехать! Вот в прошлый раз мы решили прислать проверку во главе с уважаемым Наби Джапаровичем, – и глава МВД широким жестом указал на прокурора, – так через пять минут, как мы приняли это решение, ему звонит Джамалудин и говорит: «Эй, с тобой что сделать – расстрелять или украсть?» Представляете? Звонит человек прокурору республики и заявляет, что он его украдет!
Прокурор республики съежился и опустил глаза. Было видно, что он до сих пор очень переживает за тот разговор.
– Вашему комитету, – сказал глава МВД, – необходимо побывать в Бештое. Вот пусть он федералов попробует расстрелять или украсть!
Федор Комиссаров перестал чертить ручкой по бумаге и посмотрел на Кирилла. После этого все участники совещания тоже перестали смотреть на Комиссарова, а стали смотреть на Кирилла.
– Я съезжу в Бештой, – сказал Кирилл.
– Я вам дам охрану, Кирилл Владимирович, – сказал глава МВД. – Без охраны ехать нельзя.
– Вы когда собираетесь ехать? – спросил персонаж по имени Идрис.
– Завтра и поеду, – сказал Кирилл, – с утра встану и поеду.
– Э! Я с вами! – сказал Идрис. – Мы хорошего человека в обиду не дадим! А то они вас… как памятник Лисаневичу!
***
Спустя полчаса, переговорив наедине с Комиссаровым, член Чрезвычайного Комитета Кирилл Водров вышел во двор особняка. Вчерашняя мгла куда-то исчезла, пропала бесследно, как мятый грязный бомж, обосновавшийся на вокзале, убегает со всеми своими покрывалами, тряпками и завертками при приближении патруля. Небо было ослепительно синим, солнце катилось в нем, как желтый шарик растопленного масла по раскаленной сковороде.
Двор высох. У начищенной брони «Мерседесов» стояли собровцы министра и друзья Идриса и переговаривались между собой. Друзья Идриса отличались от собровцев тем, что были несколько лучше вооружены.
Черноволосый собровец отворил перед Кириллом железную дверку в воротах, и Кирилл очутился на треугольной, мощенной крупным булыжником площади. Острый конец площади задирался вверх и уходил в крошечную улочку, и сбоку от улочки стояла старая мечеть с закованным в леса минаретом. По лесам бегали маляры в желтых светоотражающих куртках.
Кирилл пересек площадь и постучал в окошечко старых «Жигулей», припаркованных возле мечети. Машина казалась по крайней мере ровесницей Пророка, и на ее облупленной крыше был прикреплен гребешок с шашечками такси.
Пожилой водитель с круглым приятным лицом открыл ему дверцу. Машина пахла дешевым бензином и плохим табаком.
– До Бештоя довезешь? – спросил Кирилл.
Водитель оглядел человека с шелковым галстуком и в кожаном плаще, таком тонком, что он мог бы уместиться в дамской сумочке, поцокал языком и сказал:
– Полторы тысячи рублей.
Кирилл знал в Москве рестораны, где за такие деньги ему не досталось бы даже чая.
***
Дорога в Бештой заняла у Кирилла почти пять часов. Разумеется, можно было б доехать быстрее, но по пути Кирилл, сверившись с записями, попросил заехать в небольшое ногайское село под названием Джарли.
Согласно документам, которые видел в Москве Кирилл, село было повреждено. прошлогодним наводнением, и республиканские власти выделили на субсидии пострадавшим около четырех миллионов долларов. Кирилл хотел посмотреть, как эти деньги осваиваются.
Дорога с указателем «Джарли» привела его к свежему берегу реки, возле которого стоял палаточный лагерь. Река была быстрой и пенной, и поэтому не замерзла, но по берегу лежал ноздреватый неглубокий снег. В снегу бродили куры и сушились вытащенные на берег лодки. К машине вышел очень смуглый молодой ногаец лет двадцати семи. Он представился как Ахмед.
– А где кто-нибудь главный? – спросил Кирилл, слышавший, что на Кавказе начальниками не становятся в раннем возрасте, и полагавший, что Ахмед приходится начальству сыном, племянником или братом.
– Говорите со мной, – ответил Ахмед.
– Вам деньги за дома выплатили? – спросил Кирилл.
– Нет.
– А вы знаете, что они вам положены? – спросил Кирилл.
Знаем, – ответил Ахмед, – когда назначили нового главу района, одна наша учительница, ее зовут Фарида, пошла к нему на прием и попросила, чтобы ей заплатили зарплату, которую она не получала почти полгода. А новый глава и отвечает: я не могу тебе выдать зарплату, потому что деньги, которые пришли в район, мы вам всем выдали как пособия из-за наводнения. Тогда Фарида удивилась и сказала, что хотела бы получить это пособие. А глава администрации залез в ведомость и сказал: «Ты Фарида Мамаева?» Та отвечает: «Да». – «Так мы выдали тебе деньги, двести тысяч рублей. Вот твоя подпись». Так все и вскрылось.
– Вы обращались в прокуратуру? – спросил Кирилл.
– Нет, – ответил Ахмед.
– Почему?
– Мой народ не надеется на прокурора, – ответил молодой ногаец, – мой народ надеется на Аллаха.
Кирилл молчал несколько секунд, а потом вынул свою визитку, приписал мобильный и дал визитку ногайцу.
– Я буду в Бештое, – сказал Кирилл, – в мэрии. Я, конечно, не Аллах, но я этого так не оставлю. Соберите заявления и пришлите мне.
Водитель в продолжение этого диалога сидел в машине, и, когда Кирилл вернулся, водитель посмотрел на него очень удивленно. Как выяснилось, он был тоже ногаец. Об Ахмеде он почему-то не захотел говорить.
После ногайского села дорога резко пошла в гору. Машина ерзала лысыми шинами по свежему снегу, и деревья по обеим сторонам ущелья были похожи на сахарные леденцы.
Облака наползли сначала на небо, а потом спустились на землю. Все потонуло в тумане, таком вязком, что даже внутри машины воздух можно было выжать, как тряпку. Исчезли не только горы, но и дорога, в густой сметане пропали габариты едущего впереди грузовика. – а потом туман внезапно оборвался черной дырой с желтой лампочкой наверху, и машина въехала в Куршинский тоннель.
***
По ту сторону тоннеля сверкало солнце. Небо было цвета индиго, в нем не было ни единого облачка, и целые охапки солнечного света спадали с рыже-коричневых скал. С портала тоннеля хлестала вода; свежая асфальтированная дорога уходила по параболе вниз, и сразу у въезда в тоннель стоял вагончик с придорожным кафе и блокпост, похожий на обложенную мешками голубятню. За мешками с песком сидел одинокий солдатик и держал автомат, как рыбак – удочку.
Прямо перед блокпостом стоял черный бронированный «мерс», изящный и длинный, как лист осоки, и рядом с ним – милицейские «Жигули» с мигалкой и толстым гаишником в желтой светоотражающей куртке.
Тут же торчал дорожный указатель зеленого цвета. Кирилл ожидал, что на указателе будет надпись; «Бештойскии район», но, когда машина подъехала поближе, Кирилл обнаружил, что там написано: «Аллах акбар».
Желтый гаишник махнул жезлом, машина Кирилла остановилась, и водитель протянул гаишнику свои права. Мент сунул голову в машину, посмотрел на Кирилла и попросил его выйти из машины. Кирилл с веселым предвкушением хлопнул дверцей и пошел за ментом.
Толстый гаишник подвел Кирилла к «Мерседесу», и дверца его распахнулась. За рулем сидел самый удивительный персонаж, который Кириллу доводилось в жизни видеть. Это был человек высотой два метра и весом в полтора центнера, и ни килограмма из этих центнеров не приходилось на жир. Глаза и скулы человека прятались в густых черных кудрях, и его кулаки были размером с дыню. На коленях у человека стоял пакет с грецкими орехами. Он добывал орехи из пакета, давил их двумя пальцами и ел.
– Садись, – сказали сзади.
Кирилл оглянулся и увидел, что за его спиной стоит молодой парень в хорошо выстиранном камуфляже и крепких светло-коричневых берцах. У парня был чисто выбритый подбородок, автомат Калашникова и вдумчивые глаза убийцы.
В пяти метрах сзади от Кирилла гаишник в желтой светоотражающей куртке что-то втолковывал водителю такси. Он был не один. Рядом с гаишником стоял еще один парень в камуфляже и с автоматом Калашникова. В профиль он казался точной копией первого.
Дверь придорожного кафе раскрылась, и из нее вышла полная старуха в черном платке и с ведром помоев в руках. Она перекинулась парой слов с солдатиком на блокпосту и заспешила куда-то по своим делам, мимо черного «Мерседеса» и милицейских «Жигулей».
– Садись, – повторил автоматчик.
Водитель Кирилла развернулся и въехал обратно в тоннель. Кажется, ему дали деньги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11