Бригантины, шнявы, шлюпы - старые, ныне почти позабытые слова. Они будят в сознании образы парусных, белокрылых кораблей, режущих волну стройным корпусом, крепко сшитым из стойкой, прочной лиственницы.
Самые большие корабли назывались линейными, потому что во время боя выстраивались в одну линию. Фрегаты - это крейсеры первого ранга, быстроходные трехмачтовые суда, с сильным вооружением, доходящим, иной раз, до 80 пушек.
Александру Федоровичу Можайскому исполнилось двадцать пять лет, когда его произвели в лейтенанты. Тогда на флоте не существовало званий младшего и старшего лейтенантов: за лейтенантом следовал непосредственно капитан-лейтенант, за капитан-лейтенантом - капитан 2-го ранга.
В период службы на Балтийском море Можайскому доводилось плавать на разных парусных военных судах. Сперва на маленькой, такой же, как и "Радуга", 16пушечной шхуне "Метеор"; потом на большом 84-пушечном корабле "Вола", длина корпуса которого была равна 60 м; наконец, на корабле "Память Азова" - родном брате "Ингерманланда" - новом, только что пришедшем из Архангельска.
То были последние годы существования военного парусного флота. Новые паровые суда шли на смену парусным. Однако новая техника - паровая машина медленно, очень медленно внедрялась на флоте.
В России уже более тридцати лет строили паровые суда. Еще в 1815 году на обыкновенную баржу поставили балансирную паровую машину мощностью всего лишь в 4 л. с. - так появился первый русский пароход. Два больших, широких бортовых колеса располагались ближе к носу парохода. Дым от котла выходил из кирпичной трубы. "Елизавета", так называлось это первое паровое судно, ходила между Петербургом и Кронштадтом, делая до 9 километров в час.
Уже через три года, в 1818 году, на Ижорском заводе построили для русского флота первый военный пароход "Скорый", с паровой машиной мощностью в 22 л. с.
Однако вертикальные паровые машины с балансирами были чрезвычайно тяжелы и громоздки. В Англии пытались создать безбалансирную паровую машину, но неудачно. Такую машину впервые создали на Ижорском заводе в 1832 году русские инженеры. Она была предназначена для парохода "Геркулес" и развивала мощность в 240 л. с. Создание первой в мире судовой безбалансирной паровой машины было важным событием и, несомненно, ускорило распространение паровой техники на флоте.
Все первые пароходы, в том числе и военные, были колесными. Мысль об использовании винта в качестве создателя тяги - или как часто говорят, движителя - возникла, видимо, в 1836 году. В этом году был спущен на воду первый русский винтовой военный пароход "Архимед", открывший новый этап в строительстве военных кораблей.
Уже в первые годы своей морской службы Александр Федорович Можайский обратил на себя внимание как технически образованный, высоко дисциплинированный, требовательный к себе и к подчиненным офицер, именно такие люди нужны были для освоения новой техники - паровой машины.
Вероятно в 1852 году эти обстоятельства и повлияли на назначение Можайского в состав экипажа одного из первых русских военных пароходов "Усердного", спущенного на воду в 1339 году. Этот колесный пароход имел машину мощностью в 60 л. с. Во время годового плавания на "Усердном" Можайский ознакомился с тем двигателем, который оказал сильнейшее влияние на все развитие промышленности, транспорта и военного кораблестроения XIX столетия и по сути дела, до конца века оставался единственным типом двигателя, на базе которого можно было решить задачу летания по воздуху.
Так прошли первые двадцать пять лет жизни Александра Федоровича Можайского - годы ученья, годы морской службы, выковавшие из Можайского дисциплинированного, волевого, отлично знающего свое дело морского офицера.
Из опыта плаваний Можайский вынес отличное знание свойств паруса.
Управление парусным судном - сложное искусство. И. А. Гончаров5 после кругосветного плавания писал:
"Посмотрите на постановку и уборку парусов вблизи, на сложность механизма, - на эту сеть снастей, канатов, веревок, концов и веревочек, из которых каждая отправляет свое особенное назначение и есть необходимое звено в общей цепи".
Приводят в действие всю эту систему парусов знания и воля командира. Он должен распорядиться и приказать матросам какие паруса убрать, какие поднять, что предпринять во время шторма, штиля, как поворотить судно. Ветер создает при помощи паруса силу, которая движет корабль. Даже наклоненный под малым углом к ветру, парус рождает огромную силу, которая сообщает кораблю движение. Можайский знал, - процесс можно обратить и, заставив наклонную поверхность двигаться в неподвижном воздухе, вызвать появление большой, могущей поддерживать ее в воздухе, силы. И эта сила использована в древнем изобретении человечества - змее.
Не раз Можайский видел, как матросы на кораблях запускали змея, чтобы с его помощью забросить линь - веревку на берег. Эти наблюдения наводили Александра Федоровича на размышления о сущности той силы, которая поднимает наклонную поверхность. Воздушный змей - это тот же парус, только иначе использованный - не для создания горизонтальной движущей силы, а для получения вертикальной, поддерживающей подъемной силы.
Опытный и наблюдательный моряк, Александр Федорович Можайский, вероятно именно от паруса и воздушного змея пришел к первым своим мыслям о создании летательного аппарата.
В море
В октябре 1852 года с кронштадтского рейда к берегам далекой Японии ушел в плавание фрегат "Паллада". Вице-адмирал Ефим Путятин отправился на нем, чтобы вести переговоры с правительством почти неведомой восточной страны - таинственным Нипоном.
Русские землепроходцы еще в XVII веке вышли к берегам Тихого океана. За два столетия много раз происходили встречи русского и японского народов. Освоение Россией Дальнего Востока, особенно сильно развернувшееся к середине XIX века, делало необходимым и взаимовыгодным развертывание торговли между обеими странами. Именно для заключения торгового договора с Японией и была отправлена миссия Путятина.
Прошло немногим более полугода, и в Кронштадт прибыл посланец от Путятина, лейтенант Иван Иванович Бутаков. Он привез письмо с пути, из Сингапура. В этом письме Путятин просил снарядить и отправить на Дальний Восток новое судно на смену "Палладе". Прекрасный фрегат "Паллада" пришел в ветхость. Непогоды и штормы основательно потрепали его в далеком пути.
Выбор пал на новый фрегат, только недавно пришедший из Белого моря на Балтику. Он носил славное имя "Диана", как и тот шлюп, на котором русские моряки совершили кругосветное плавание под командованием знаменитого русского мореплавателя Василия Михайловича Головкина6.
Фрегат "Диана" был заложен в мае 1851 года и ровно через год спущен на воду со стапелей архангельской верфи.
Но для трудного плавания по Атлантическому и Великому океанам следовало еще раз основательно проверить фрегат, кое-что переделать, чтобы подготовить к далекому переходу. Фрегат выгрузили, осмотрели, укоротили мачты, чтобы он мог выдерживать качку в океане. Надбавили в высоту комингсы (пороги) люков, чтобы защититься от волны. С первого винтового фрегата "Архимед" поставили на "Диану" опреснительный аппарат, чтобы экипаж не терпел недостатка в пресной воде. Улучшили и усилили крепления орудий, перестроили помещения для офицеров и команды.
Подготовка фрегата продолжалась около двух месяцев.
Наконец настали дни последних приготовлений. 25 сентября он вышел на Большой кронштадтский рейд. Весь экипаж - более четырехсот человек - уже находился на борту фрегата. Прибыл командир - капитан-лейтенант Степан Степанович Лесовский, моряк, прошедший школу адмирала Лазарева7.
В тревожные дни готовилась "Диана" к отплытию. Политика Николая I привела Россию к войне с Турцией, начавшейся в сентябре 1853 года. Были все основания ожидать, что пламя войны сможет разгореться. Позиция Англии и Франции оставалась враждебной по отношению к России. Англо-французский флот недвусмысленно угрожал войти в Черное море. Поэтому 52-пушечный фрегат "Диана" снабдили большим количеством боеприпасов.
Для командования "Дианой" во время предстоящего сложного перехода, ввиду возможной встречи с врагом в открытом море, вдали от родных берегов, нужен был волевой, энергичный командир. Выбор пал на Лесовского, специально вызванного с Черного моря - продолжателя славных лазаревских традиций. Офицерский состав фрегата состоял из семи лейтенантов, среди которых были Александр Федорович Можайский и Иван Иванович Бутаков - посланец адмирала Путятина; четырех мичманов, и среди них - младшего брата Александра Федоровича - Тимофея; одного поручика корпуса флотских штурманов, подпоручика Петра Елкина, трех прапорщиков; обязательных на корабле врача и священника, и пяти молодых гардемарин, уходивших в свое первое практическое плавание.
"Сверх вышеупомянутых лиц, еще: императорского ботанического сада, коллежский секретарь Максимович и Петропавловского порта, коллежский регистратор Дмитрий Губарев. Всех нижних чинов: 377 человек, а именно: 28 унтер-офицеров, 7 музыкантов, 332 рядовых и 10 нестроевых" - так сказано в официальном отчете о плавании "Дианы". Кораблю предстояло служить домом для четырехсот русских людей не один, не два месяца, а годы. Правда, этот плавучий дом был тесноват - длиной не многим более полусотни, шириной чуть побольше десятка метров, но моряки были привычны к службе на море.
Настало пасмурное утро 4 октября 1853 года. Над водой низко повисли плотные, серого цвета, облака. Штиль, Недвижимо, не колеблясь, свисало белое полотнище флага. Его синие диагональные полосы, изломанные в складках материи, были похожи на застывшие молнии.
Старый адмирал Петр Иванович Рикорд прибыл на борт "Дианы" проводить моряков, собравшихся в далекое плавание. Почти пятьдесят лет тому назад, еще молодым человеком, в должности старшего офицера, он сам уходил на другой "Диане" под командой Головкина к берегам Японии.
Пароход "Отважный" подошел к фрегату, чтобы взять его на буксир. Матросы ловко приняли и закрепили буксирный трос, и вот, пошлепав колесами по воде на месте, "Отважный" сдвинул с места фрегат и медленно потащил его за собой.
Свободный от вахты Можайский смотрел на берег. Прошли линию грозных кронштадтских фортов - низких, приземистых, круглых кирпичных башен, построенных на маленьких островках. Вышли в море. Медленно повернулся и будто пошел назад вдоль правого борта пологий берег острова, на котором стоит Кронштадт. Сперва хорошо различимый с оголившимися деревьями на холмах, плыл вдоль левого борта берег залива, потом начал уходить на юг, превратился в синеватую полосу и растворился в тумане. Посвежело. Тяжелые, точно свинцовые, волны ударили в борт фрегата. Стало покачивать. Свист боцманской дудки вызвал наверх команду. Пора ставить паруса.
Попрощался и сошел в поданную ему шлюпку, чтобы пересесть на "Отважный", адмирал Рикорд.
Поставили паруса. Фрегат, вздрогнув, пошел своим ходом, чуть накренившись на борт, рассекая воду стройным корпусом. Два буруна запенились возле форштевня, вихревая дорожка побежала за кормой. Маленький "Отважный" уже дымил в стороне, только ветер донес "ура", которое кричала его команда, прощаясь с "Дианой".
От Кронштадта до Копенгагена шли девять суток. Дули переменные ветры, погода стояла пасмурная.
20 октября снялись с якоря и ушли из Копенгагена. Через Скагеррак, Немецкое море и Английский канал - как назывались тогда Северное море и пролив Па-де-Кале, - через пролив Ла-Манш, минуя английские и французские порты, через бурный Бискайский залив - на юг, к Канарским островам.
"Из Копенгагена до мыса Лизард шли 11 дней, при противных свежих ветрах и густом тумане. От Лизарда до порта Сан-Себастьян, на острове Гомера (из группы Канарских островов), - в 15 дней, с попутным свежим ветром от NO и довольно ясною погодою. И так, простясь с родными северными ненастьями, мы постепенно привыкали к тропическому теплу, которое, впоследствии, дошло однако до степени нестерпимого, утомительного жара", повествует участник плавания.
Приближались тропики. "Диана" находилась вдали от берегов, среди бескрайного простора океана.
На берегу замечаются только дни. На корабле работы идут непрерывно, люди несут вахту днем и ночью. Бьют склянки, отсчитывая чередование вахт.
Каждый день "во время перехода команда была занята пушечным и абордажным учением", - писал командир Лесовский. Он, как и его учитель Лазарев, считал необходимым, чтобы матросы и офицеры постоянно были заняты, чтобы праздность на судне не допускалась.
Во время вахт на мостике Можайский оставался со своими мыслями. Рулевой, посматривая на картушку компаса, крепко держит штурвал. Однообразный шум воды, рассекаемый фрегатом, нарушает тишину, негромко посвистывает ветер в вантах, да иногда вдруг заскрипит сухое дерево мачты. Туго натянуты огромные паруса. Можайский смотрит на них - какой титанической силой обладает ветер. Он без устали гонит фрегат вперед и вперед.
Ветер крепчает. Можайский отдает команду убрать часть парусов. Бывалый моряк хорошо ощущает связь между скоростью ветра и создаваемой им силой. Скольким морякам знакомо это ощущение, и оно выработало проверенные практикой приемы. Но никто еще не перевел сущность этих приемов на точный, краткий и выразительный язык математики.
Бьют склянки - Можайский сдает вахту и спускается в маленькую судовую библиотеку - это его другая, как бы общественная, обязанность. Офицеры выбрали его - большого любителя и знатока технических книг - библиотекарем. Иногда в свободное от вахты время ему хочется взять карандаши - он хорошо рисует. Но рисовать в походе трудно, мешает постоянная, непрекращающаяся качка. Скоро Канарские острова, там удастся сойти на берег, сделать первые зарисовки.
На острове Гомера, к которому подошел фрегат, на берег никого не пустили - местные власти боялись, что моряки завезут к ним из Европы холеру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26