— Кенга! Я вижу, что пришло время поговорить начистоту.
— До чего ты смешной глупыш, Ру, — сказала Кенга, наливая воду в ванну.
— Я не Ру, — громко сказал Пятачок. — Я Пятачок!
— Да, милый, да, — сказала Кенга ласково. — Никто с тобой не спорит!… И голосу Пятачка подражает, какой умница! — пробормотала она, доставая с полки большой кусок жёлтого мыла. — Ну, что ты у меня ещё придумаешь?

— Ты что, не видишь? — закричал Пятачок, — Глаз у тебя, что ли, нет? Погляди на меня!
— Я-то гляжу, маленький мой Ру, — сказала Кенга довольно строго. — А вот ты помнишь, что я тебе вчера говорила про гримасы? Если ты будешь строить такие гримасы, как Пятачок, то, когда вырастешь, станешь похож на Пятачка, и ты тогда об этом очень-очень пожалеешь. А теперь — марш в ванну и не заставляй меня повторять это ещё раз!
И, не успев опомниться, Пятачок оказался в ванне, и Кенга принялась изо всех сил тереть его большой лохматой мочалкой.
— Ой! — пищал Пятачок. — Отпусти меня! Я же Пятачок!
— Не открывай рот, дорогой, а то в него попадёт мыло, — сказала Кенга. — Ну вот! Что я тебе говорила?
— Ты-ты-ты, ты это нарочно сделала, — булькнул было Пятачок, как только смог снова заговорить…
Но тут во рту у него оказалась мочалка.
— Вот так хорошо, милый, помалкивай, — сказала Кенга.
В следующее мгновение Пятачок был извлечён из ванны и крепко-накрепко вытерт мохнатым полотенцем.
— Ну, — сказала Кенга, — а теперь прими лекарство — ив постель.
— К-к-какое ле-ле-лекарство? — пролепетал Пятачок.
— Рыбий жир, чтобы ты вырос большим и сильным, милый. Ты же не хочешь быть таким маленьким и слабеньким, как Пятачок, правда? Ну, так вот.
В этот момент кто-то постучал в дверь.
— Войдите, — сказала Кенга. И вошёл Кристофер Робин.
— Кристофер Робин, Кристофер Робин! — рыдал Пятачок. — Скажи Кенге, кто я. Она всё время говорит, что я Ру! А ведь я не Ру, правда?
Кристофер Робин осмотрел его очень тщательно и покачал головой.
— Конечно, ты не Ру, — сказал он, — потому что я только что видел Ру в гостях у Кролика. Они там играют.
— Ну и ну! — сказала Кенга. — Подумать только! Как это я могла так обознаться!
— Ага, ага! Вот видишь! — сказал Пятачок. — Что я тебе говорил? Я Пятачок!
Кристофер Робин снова покачал головой.
— Нет, ты не Пятачок, — сказал он. — Я хорошо знаю Пятачка, и он совершенно другого цвета.
«Это потому, что я только сию минуту принял ванну», — хотел сказать Пятачок, но успел сообразить, что, пожалуй, говорить этого не стоит. Едва он открыл рот, собираясь сказать что-то совсем другое, Кенга живо всунула ему в рот ложку с лекарством и похлопала его по спине и сказала ему, что рыбий жир очень, очень вкусный, когда к нему как следует привыкнешь.
— Я знала, что это не Пятачок, — сказала Кенга потом. — Интересно, кто это всё же может быть?
— Может быть, какой-нибудь родственник Пуха? — сказал Кристофер Робин. — Скажем, племянник, или дядя, или что-нибудь в этом духе?
— Вероятно, вероятно, — согласилась Кенга. — Только нам надо придумать ему какое-нибудь имя.
— Можно звать его Пушель, — сказал Кристофер Робин. — Например, Генри Пушель. Сокращённо.
Но, едва получив новое имя, Генри Пушель вывернулся из объятий Кенги и прыгнул вниз. К его великому счастью, Кристофер Робин оставил дверь открытой.
Никогда в жизни Генри Пушель — Пятачок не бегал так быстро, как сейчас! Он несся, не останавливаясь ни на секунду. Лишь в сотне шагов от дома он прекратил бег и покатился по земле, чтобы вновь обрести свой собственный — милый, уютный и привычный — цвет…
Так Кенга и Крошка Ру остались в Лесу. И каждый вторник Крошка Ру отправлялся на целый день в гости к своему новому другу — Кролику, а Кенга проводила весь день со своим новым другом — Пухом, обучая его прыгать, а Пятачок в эти дни гостил у своего старого друга Кристофера Робина.
И всем было ужасно весело!

ГЛАВА ВОСЬМАЯ,
в которой Кристофер Робин организует «искпедицию» к Северному Полюсу
Винни-Пух брёл по Лесу, собираясь повидать своего друга Кристофера Робина и выяснить, не позабыл ли он о том, что на свете существуют медведи. Утром за завтраком (завтрак был очень скромный — немножко мармеладу, намазанного на соты с мёдом) Пуху пришла в голову новая песня (Шумелка). Она начиналась так: «Хорошо быть медведем, ура!»
Придумав эту строчку, он почесал в голове и подумал: «Начало просто замечательное, но где же взять вторую строчку?»
Он попробовал повторить «ура» два или три раза, но это что-то не помогало. «Может быть, лучше, — подумал он, — спеть «Хорошо быть медведем, ого!». И он спел «ого». Но, увы, и так дело шло ничуть не лучше. «Ну, тогда ладно, — сказал он, — тогда я могу спеть эту первую строчку два раза, и, может быть, если я буду петь очень быстро, я, сам того не замечая, доберусь до третьей и четвёртой строчек, и тогда получится хорошая Шумелка. А ну-ка:
Хорошо быть медведем, ура!
Хорошо быть медведем, ура!
Побежу…
(нет, победю!)
Победю я жару и мороз,
Лишь бы мёдом был вымазан нос!
Победю…
(нет, побежду!)
Побежду я любую беду,
Лишь бы были все лапки в меду!…
Ура, Винни-Пух!
Ура, Винни-Пух!
Час- другой пролетит, словно птица,
И настанет пора подкрепиться!
Ему почему-то так понравилась эта песня (Шумелка), что он распевал её всю дорогу, шагая по лесу. «Но если я буду петь её дальше, — вдруг подумал он, — как раз придёт время чем-нибудь подкрепиться, и последняя строчка будет неправильная». Поэтому он замурлыкал эту песенку без слов.
Кристофер Робин сидел у порога, натягивая свои Походные Сапоги. Едва Пух увидел Походные Сапоги, он сразу понял, что предстоит Приключение, и, смахнув лапкой остатки мёда с мордочки, подтянулся как только мог, чтобы показать, что он ко всему готов.
— Доброе утро, Кристофер Робин! — крикнул он.
— Привет, Винни-Пух. Никак не натяну этот Сапог.
— Это плохо, — сказал Пух.
— Ты, пожалуйста, упрись мне в спину, а то я могу потянуть так сильно, что полечу вверх тормашками.
Пух сел и крепко, изо всех сил, упёрся лапками в землю, а спиной изо всех сил упёрся в спину Кристофера Робина, а Кристофер Робин изо всех сил упёрся в спину Пуха и стал тащить и тянуть свой Сапог, пока он наконец не наделся
— Ну, вот так, — сказал Пух. — Что будем делать дальше?
— Мы отправляемся в экспедицию. Все, — сказал Кристофер Робин, поднимаясь и отряхиваясь. — Спасибо, Пух.
— Отправляемся в искпедицию? — с интересом спросил Пух. — Никогда ни одной не видел. А где она, эта искпедиция?
— Экспедиция, глупенький мой мишка. Не «ск», а «кс».
— А-а, — сказал Винни-Пух. — Понятно. По правде говоря, он ничего не понял.
— Мы должны отыскать и открыть Северный Полюс.
— А-а! — снова сказал Пух. — А что такое Северный Полюс? — спросил он.
— Ну, это такая штука, которую открывают, — небрежно сказал Кристофер Робин, который и сам не очень точно знал, что это за штука.
— А-а, понятно, — сказал Пух. — А медведи помогают его открывать?
— Конечно, помогают. И Кролик, и Кенга, и все. Это же экспедиция. Экспедиция — это вот что значит: все идут друг за другом, гуськом… Ты бы лучше сказал всем остальным, чтобы они собрались, пока я почищу ружьё. И ещё надо не забыть провизию.
— Про что не забыть?
— Не про что, а то, что едят.
— А-а! — сказал Пух радостно. — А мне показалось, ты говорил про какую-то визию. Тогда я пойду и скажу им всем.
И он отправился в путь.
Первым, кого он встретил, был Кролик.
— Здравствуй, Кролик, — сказал Пух. — Это ты?
— Давай играть, как будто это не я, — сказал Кролик. — Посмотрим, что у нас тогда получится.
— У меня к тебе поручение.
— Ладно, я передам Кролику.
— Мы все отправляемся в искпедицию с Кристофером Робином.
— Кролик обязательно примет участие.
— Ой, Кролик, мне некогда, — сказал Пух. — Мы должны, главное, не забыть про… Словом, про то, что едят. А то вдруг нам есть захочется. Я теперь пойду к Пятачку, а ты скажи Кенге, ладно?
Он попрощался с Кроликом и побежал к дому Пятачка. Пятачок сидел на земле и гадал на ромашке, выясняя — любит, не любит, плюнет или поцелует. Оказалось, что плюнет, и он теперь старался вспомнить, на кого он загадал, надеясь, что это не Пух. И тут появился Винни-Пух.
— Эй, Пятачок! — взволнованно сказал Пух. — Мы все отправляемся в искпедицию. Все, все! И берём про… Покушать. Мы должны что-то открыть.
— Что открыть? — испуганно спросил Пятачок.
— Ну, что-то там такое.
— Не очень злое?
— Кристофер Робин ничего не говорил насчёт злости. Он сказал только, что в нём есть «кс».
— «Кысы» я не боюсь, — серьёзно сказал Пятачок. — Я боюсь только волков, но если с нами пойдёт Кристофер Робин, я тогда вообще ничего не боюсь!
Спустя немного времени все были в сборе, и экспедиция началась.
Первыми шли Кристофер Робин и Кролик, за ним Пятачок и Пух, далее Кенга с Крошкой Ру и Сова, ещё дальше — Иа, а в самом конце, растянувшись длинной цепочкой, шли все Родные и Знакомые Кролика.
— Я их не приглашал, — небрежно объяснил Кролик, — они просто взяли и пришли. Они всегда так. Они могут идти в конце, позади Иа.
— Я хотел бы сказать, — сказал Иа, — что это действует на нервы. Я вообще не собирался идти в эту ископе… или как там Пух выразился. Я пришёл только из чувства долга. Тем не менее я здесь, и если я должен идти в конце ископе — вы понимаете, о чём я говорю, — то пусть я и буду в конце. Но если каждый раз, когда мне захочется посидеть и отдохнуть, мне придётся сначала расчищать себе место от всей этой мелкоты — Родственников и Знакомых Кролика, то это будет не ископе — или как её там называют, — а просто суета и суматоха. Вот что я хотел сказать.
— Я понимаю, что Иа имеет в виду, — сказала Сова. — Если вы спросите меня…
— Я никого не спрашиваю, — сказал Иа. — Я, наоборот, всем объясняю. Можете искать Северный Полюс, а можете играть в «Сиди, сиди, Яша» на муравейнике. С моей стороны возражений нет.
Тут в голове колонны послышался крик.
— Вперёд! Вперёд! — кричал Кристофер Робин.
— Вперёд! — кричали Пух и Пятачок.
— Вперёд! — кричала Сова.
— Тронулись! — сказал Кролик. — Я должен бежать. — И он помчался в голову колонны к Кристоферу Робину.
— Вот именно, — сказал Иа. — Явно тронулись. Но я тут ни при чём.
Так они выступили в поход к Полюсу. По дороге они все болтали о разных разностях. Все, кроме Пуха, который сочинял песню.
— Вот и первая строфа, — сказал он Пятачку, когда она была наконец готова.
— Первая строфа чего?
— Моей песни.
— Какой песни?
— Этой самой.
— Какой?
— Если ты послушаешь, то всё узнаешь.
— А откуда ты знаешь, что я не слушаю?
На это Пух не нашёл, что ответить, и поэтому начал петь:
Все вышли в ИСКПЕДИЦИЮ
(Считая и меня).
Сова, и Ру, и Кролик,
И вся его родня!

Вся наша ИСКПЕДИЦИЯ
Весь день бродила по лесу,
Искала ИСКПЕДИЦИЯ
Везде дорогу к Полюсу,

И каждый в ИСКПЕДИЦИИ
Ужасно был бы рад
Узнать, что значит Полюс
И с чем его едят!
— Тсс! — сказал Кристофер Робин, обернувшись к Пуху. — Мы как раз подходим к опасному месту!
— Тсс! — сказал Пух, быстро обернувшись к поросёнку.
— Тсс! — сказал Пятачок Кенге.
— Тсс! — сказала Кенга Сове, а Крошка Ру несколько раз сказал «тсс» самому себе.
— Тсс! — сказала Сова, обернувшись к Иа.
— Цыц! — сказал Иа страшным голосом всем Родным и Знакомым Кролика, и они принялись поспешно говорить друг другу «тсс», пока не дошло до самого последнего. А последний, самый маленький Родственник и Знакомый, так испугался, решив, что вся экспедиция говорит ему «тсс», что немедленно зарылся в землю и просидел там вниз головой целых два дня, пока не убедился, что опасность окончательно миновала. Потом он отправился домой.
Его звали Сашка Букашка.
Экспедиция подошла к речке, которая весело вертелась и кувыркалась среди высоких каменных берегов, и Кристофер Робин сразу оценил обстановку.
— Это как раз подходящее место для засад.

— Какой сад? — шепнул Винни-Пух Пятачку. — Может, там малина есть?
— Дорогой мой Пух, — сказала Сова покровительственным тоном, — неужели ты не знаешь даже, что такое засада?
— Сова, — сказал Пятачок, строго посмотрев на неё, — Пух ведь не с тобой шептался, а со мной, и совершенно не обязательно было тебе…
— Засада, — сказала Сова, — это вроде сюрприза.
— Малина иногда тоже, — сказал Пух.
— Засада, как я собирался объяснить Винни-Пуху, — сказал Пятачок, — это вроде сюрприза.
— Если на тебя внезапно наскочат, это называется засадой, — сказала Сова.
— Засадой, Пух, называется, когда на тебя внезапно наскочат, — объяснил Пятачок.
Пух, который теперь уже знал, что такое засада, сказал, что однажды куст малины наскочил на него внезапно, когда он, Пух, падал с дерева и ему пришлось потом целую неделю вытаскивать колючки.
— Никто не говорил о малине, — довольно сердито сказала Сова.
— А я говорил, — сказал Пух.

Они очень осторожно шли по берегу, пробираясь между скал и камней, и вскоре дошли до места, где берег был пошире и незаметно превращался в ровную лужайку, поросшую зелёной травой, на которой так и хотелось посидеть и отдохнуть. Как только они пришли туда, Кристофер Робин скомандовал: «Стой!» — и все уселись отдыхать.
— По-моему, — сказал Кристофер Робин, — мы должны съесть всю нашу провизию, чтобы нам было легче идти дальше.
— Съесть всё наше что? — сказал Пух.
— Всё, что мы принесли, — сказал Пятачок и приступил к делу.
— Это хорошая мысль, — сказал Пух и тоже приступил к делу.
— У всех есть что поесть? — спросил Кристофер Робин с полным ртом.
— У всех, кроме меня, — сказал Иа. — Как обычно! — Он грустно оглянулся. — Интересно, никто из вас не сидит, случайно, на чертополохе?
— Кажется, я сижу, — сказал Пух. — Ой! - Он вскочил и оглянулся. — Да, я сидел. Я так и чувствовал!
— Спасибо, Пух. Если он тебе больше не нужен, то…
Иа-Иа перешёл на место Пуха и начал есть.
— Между прочим, чертополоху не на пользу, когда на нём сидят, — заговорил Иа, на минуту оторвавшись от еды. — Он теряет всякую свежесть. Помните об этом, друзья мои. Не мешает проявить внимание к товарищу. Надо иногда подумать и о других, я хочу сказать!
Как только Кристофер Робин покончил со своим завтраком, он что-то шепнул Кролику, а Кролик сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10