Он старался скрыть свою робость и охватившее его ощущение тоски. Когда дядя Генри вышел на веранду выкурить сигару, Люк попросил у тёти разрешения впустить собаку к себе в комнату.
Там он сразу почувствовал себя легко, потому что с собакой у него уже установилось полное взаимопонимание, а вскоре стало казаться, что он уже привыкает и к своей новой комнате. Он посидел на стуле возле стены, полежал на кровати, посмотрел на себя в зеркало, медленно прошёлся по комнате, а потом позвал Дэна посидеть на кровати рядом с ним.
— Не так уж плохо, а, Дэн? — спросил он, и пёс согласился с ним тремя ударами хвоста о постель. — По-моему, мы с тобой друзья, — добавил Люк, и какое-то удивительно умное выражение сверкнуло в янтарном глазу собаки.
Пёс чуть наклонил голову и правой лапой тронул Люка за руку. Есть люди, считал Люк, которые умеют говорить с животными и понимать их. Интересно, а может, и он из таких людей?
— Дэн, — сказал он, прижимаясь головой к голове собаки, — ты знал, что я приеду, и ждал меня, правда? Скажи, Дэн, это очень важно.
Положив голову на переднюю лапу и не сводя с Люка яркого глаза, пока тот повторял «Скажи, скажи, я пойму», пёс поднял голову и радостно тявкнул. В эту минуту вялый и сонный колли вдруг превратился в сообразительную, бодрую и энергичную собаку.
— Я понял, понял, — обрадовался Люк и прижался головой к тёплому пушистому боку собаки. — Мы всегда будем понимать друг друга, правда? — прошептал он.
Над озером зажглись звёзды. Под тёмным небом засверкала вода. Вечерний ветерок заиграл в занавесках. Сидя в ногах кровати, откуда было видно и озеро, и как восходит луна, Люк снова почувствовал себя одиноким и подумал про отца. Может ли он оттуда, где он сейчас, видеть, что его сын смотрит в окно? Отец сказал: «Я буду с тобой, Люк». Теперь, конечно, его отец стал духом. Но, быть может, он как дух наделён такой силой, какой не обладал на земле? Есть рассказы про людей, которые видели духов и разговаривали с ними. И если это правда, то кто может более настойчиво искать встречи с земным существом, чем его отец с ним? Только это должно, наверное, произойти в определённое время, в определённом месте, в прохладе и безмолвии, как бывало в старину, когда происходили тайные встречи.
В лесах вокруг лесопильни, на озере и на острове когда-то жили и умирали индейцы, а доктор Болдуин часто рассказывал Люку, что индейцы верили в духов, верили, что в лесах и на реках были места, где духи выходили к тем, кто их искал. Он думал и думал об этих легендах, словно что-то замышляя, провёл целый час в мечтах, а потом прохладный воздух и ночной ветерок навеяли на него сон. Он медленно разделся. Пёс, не спуская с него глаз, поднялся и боязливо положил лапу на кровать. И, видя, что Люк не протестует, прыгнул на кровать и пролежал там всю ночь.

4. Эти горы по-настоящему синие

Утром дядя Генри позвал Люка пойти с ним на лесопильню. Когда они уходили, спавший на веранде пёс поднял голову, встал и, не спуская взгляда с Люка, неуверенно сделал несколько шагов в ожидании приглашения следовать за ними.
Люк видел, что Дэн идёт за ним, и, когда они подошли к лесопильне, вспомнил, что, судя по обращению Сэма Картера с собакой, ей там не место. Во избежание неприятностей он обернулся и сказал:
— Иди-ка лучше домой, Дэн. Увидимся потом.
— Неужто Дэн всё время шёл за нами? — удивился дядя Генри. — Странно. Он не ходит сюда уже много лет. Знает, что на лесопильне ему делать нечего.
— Он, наверное, пошёл за мной, дядя Генри.
— Уходи, Дэн. Да побыстрее! — прикрикнул дядя Генри. — Иди! Отправляйся домой и ложись спать.
Пёс, всё ещё надеясь, не спускал с Люка зрячего глаза, но в конце концов повернулся и затрусил к дому, хотя один раз остановился и снова посмотрел в их сторону.
— Хорошая собака Дэн, поспешил заметить Люк.
— Да. Наш старик начисто лишён дурных инстинктов, — согласился дядя Генри. — Но у всякой собаки свой век, и Дэн жизнь уже прожил. Видишь ли, Люк, — начал он, пользуясь возможностью показать Люку, что и за пустым замечанием кроется разумная мысль, — Дэн когда-то был отличным охотником, но те времена прошли. Я и сам больше не хожу на охоту. Потом он был отличным сторожем, но теперь, мне думается, он и пожар-то проспит. По правде говоря, Люк, поскольку ты обратил моё внимание…
— Я не обращал вашего внимания, дядя Генри.
— Что? Ага. Я хочу сказать, что раз Дэн не годится даже в сторожа и совсем ослеп, то сейчас, наверное, самое время с ним расстаться.
— Но может, Дэн годится ещё для чего-нибудь?
— Пока он охраняет дом. Да, видно, вскорости мне придётся заняться Дэном, — пожав плечами, заключил дядя Генри.
От его тона и слов Люку стало страшно, но он попытался убедить себя, что дядя Генри говорил не всерьёз и Дэн его мало заботит. А когда увидит, каким жизнерадостным и бодрым пёс становится с ним, Люком, снова его полюбит.
На лесопильне стоял густой и сладкий запах свежей древесины, похожий на душистый аромат лесных глубин. Входили рабочие, уважительно здороваясь: «Доброе утро, мистер Болдуин!», а дядя Генри бодро отвечал: «Доброе утро, Джо!», или «Доброе утро, Стивен!», или «Доброе утро, Уилли!» Даже Сэм Картер сказал тихо: «Доброе утро, мистер Болдуин!», на что дядя Генри живо откликнулся: «Здравствуй, Сэм!» Приветствие Сэма Картера, казалось, донеслось откуда-то из его утробы, словно он принудил себя быть вежливым. Но во взгляде его было написано искреннее уважение.
Дяде Генри нравилось, когда рабочие здороваются с ним по утрам весело, и им это было известно. А если у человека была мрачная физиономия, дядя Генри страшно возмущался, и при этом его толстый затылок багровел. Он был очень огорчён, тотчас решал, что такому работнику не по душе труд на лесопильне, а значит, и толку от него мало, и спешил его уволить. Хмурым людям не было место на лесопильне у дяди Генри.
Прежде всего Люк усвоил, что те, кто работает на дядю Генри, испытывают к нему необыкновенное уважение и считают его человеком выдающимся, которому дано принимать все решения, ибо, что бы ни случилось на лесопильне, он всегда оставался твёрд и непоколебим.
Включились пилы, и на лесопильне поднялся такой вой, какого Люк никогда не слышал.
— Походи, Люк, посмотри. Разгляди всё как следует, — посоветовал дядя Генри. — А объясню я тебе в другой раз. — И, ласково шлёпнув Люка по спине, он вошёл к себе в контору.
Люк ходил по лесопильне и чувствовал, что ему там нравится: в помещении было так свежо, чисто и интересно. Пила, вгрызаясь в огромное бревно, распиливала его на куски, и Люк смотрел и смотрел, не в силах отвести глаз. А вдруг он сам очутился бы на бревне, которое приближалось к вращающейся пиле! Он с трудом оторвался от пилы и принялся следить за медленно движущейся лентой конвейера, на которой ехали разные куски дерева. Человек в синем комбинезоне снимал эти куски с ленты и сортировал их, определяя по фибре и запаху, какое это дерево. А на другой ленте, движущейся со скоростью эскалатора, ехали к пилам тяжёлые брёвна.
Люк пробыл на лесопильне до обеда, а после обеда они с дядей Генри отправились в город купить вещи, необходимые для школы. Стоял ясный солнечный день, были видны синие горы, что вздымались позади города, и дорога, казалось, вела прямо к этим горам, таким же синим, как залив, а то и синее, ибо залив был покрыт белыми барашками, которые нагнал северный ветер. Барашки эти бежали наискосок от дороги и сверкали в лучах солнца.
Они пересекли железную дорогу, маленький мост через ручей, и вот справа появилась станция, а за ней судоверфь и гавань. Проехав мимо красивого кирпичного дома с широким зелёным газоном, принадлежавшего Дж. С. Хайботому, самому состоятельному в городе человеку, который занимался торговлей продовольственными товарами, они миновали католическую церковь и помчались по широкой, чистой, вымощенной кирпичом главной улице.
И тут Люк начал потихоньку разбираться в своём дяде. Дядя Генри не был скупым, хотя и щедрым его тоже нельзя было назвать. Просто он знал цену вещам и понимал, что скупость в конечном счёте себя не оправдывает. Когда они вошли в магазин мужской одежды Элвина Слейтера, хозяину было известно, что дядя Генри не из тех людей, что стараются покупать по дешёвке. Дядя Генри попросил башмаки для Люка.
— Покажите нам что-нибудь солидное, Элвин, — сказал он. — Кожу, а не бумагу. Мальчику захочется побегать по округе, а мне неловко, чтобы его видели в стоптанных башмаках.
Мистер Слейтер примерил Люку башмак, заставив его походить взад и вперёд, а дядя Генри не переставал говорить:
— Это лучшее, что у вас есть, Элвин? Нам нужны самые прочные башмаки. Если они быстро разорвутся, я принесу вам их обратно.
Элвин Слейтер, в очках и со сверкающей лысиной, выглядел очень озабоченным.
— Я советую взять эту пару, мистер Болдуин, — с важностью убеждал он. — Я понимаю, что вам нужно, и за эти башмаки ручаюсь. Что вам ещё угодно посмотреть для мальчика?
— Нам нужны брюки, тоже из самых прочных, два свитера и куртка. — Обратившись к Люку, он постарался объяснить: — Никогда не покупай дешёвых вещей, Люк. Не выбрасывай деньги на ветер. Надо научиться распознавать настоящую цену вещам. Не важно, как тебе глянется на первый раз. Никогда не суди по внешнему виду, мой мальчик.
— Я понял, дядя Генри, — многозначительно сказал Люк.
— Всегда помни, что в конечном счёте ты получаешь то, за что заплатил. Такова жизнь. За ценную вещь приходится платить. Ты это скоро поймёшь.
— Правильно, дядя Генри.
— Мальчик примерит брюки, мистер Болдуин?
— Они будут хороши и на будущий год?
— Я это и имел в виду, мистер Болдуин.
— Пойди в примерочную, Люк, надень брюки и можешь, пожалуй, остаться в них, а?
Коричневые вельветовые брюки были ему несколько велики, но это становилось незаметно, если затянуть их ремнём выше талии. Дядя Генри согласился, что они солидного качества.
Идя по залитой солнцем улице, а потом в тени, нога в ногу с дядей, который нёс их покупки, Люк испытывал чувство гордости: он понял, что когда дядя Генри входит в магазин, продавец раскладывает перед ним лучший товар.
— И ещё одно, — чуть улыбнувшись, сказал дядя Генри. — Пойдём со мной, мой мальчик.
Они прошли мимо бакалейной лавки, похоронного бюро Джозефсона, новенького, с иголочки продовольственного магазина Дж. С. Хайботома, лавки тканей какой-то старой дамы по имени Мэри Коулинг и на удивление большого кафе-мороженого прямо к магазину, торгующему велосипедами, где дядя Генри, улыбнувшись, сказал:
— Входи, Люк.
Маленький лысый хозяин в очках радостно бросился пожимать дяде Генри руку. Было неловко за него: казалось, будто ему не терпится, чтобы дядя Генри его похвалил.
В лавке было много подержанных велосипедов и несколько новых, но дешёвых.
— Нам нужен велосипед для мальчика, мистер Скидмор, — сказал дядя Генри. Только прочный, такой, чтобы служил долго. С гарантией. Люк будет кататься на велосипеде каждый день. Лом нам не нужен. Я не люблю выбрасывать деньги на ветер, мистер Скидмор.
Он, не торгуясь, купил дорогой шоссейный велосипед и заплатил за него не чеком, а наличными из бумажника. Это был красивый бумажник, сшитый из оленьей шкуры. Туда он положил бумажку с гарантией, потому велел Люку вывести велосипед на улицу и опробовать его. И пока дядя Генри и хозяин лавки стояли в дверях, щурясь от лучей позднего солнца, Люк в новых коричневых брюках из толстого вельвета разъезжал по мостовой, испытывая гордость от сознания того, что является владельцем велосипеда. Но в тот момент, когда он осторожно крутил педали и радостно улыбался, ему пришла в голову мысль, что дядя Генри вовсе не пытается показать щедрость. И велосипед и одежда — всё это были вещи, необходимые ему. Необходимую вещь можно приобрести. А использованную выбросить.
Дядя Генри расплатился с хозяином магазина велосипедов и неторопливо шёл по улице, поглядывая на Люка. На углу он спросил:
— Хочешь поехать домой на велосипеде, чтобы привыкнуть к нему?
— Конечно, — обрадовался Люк, останавливаясь. — Спасибо, дядя Генри.
— Надеюсь, ты сам будешь ухаживать за велосипедом, а, Люк?
— Я объеду на нём весь город, — пылко заверил его Люк. — А когда-нибудь, — продолжал он, указывая на дорогу, которая шла через город в сторону синих гор, — доберусь до этих синих гор.
— Почему именно туда, Люк?
— Мне нравится смотреть на них, дядя Генри. Приятно знать, что они существуют.
— Вот как! — озадаченно отозвался дядя Генри. — А почему тебе приятно, что они существуют?
— Мне нравятся синие горы. А эти горы по-настоящему синие, — с удовольствием объяснил Люк. — Хорошо бы посмотреть на них вблизи, правда, дядя Генри? — спросил он.
— Да, но только когда ты доберёшься до них, ты увидишь, что они не синие, — усмехнувшись, заметил дядя Генри.
— Но отсюда-то они синие?
— Отсюда да. Но в действительности они не синие, и ты это знаешь, мой мальчик.
— Я не знаю, что они не синие, дядя Генри.
— Это ведь иллюзия, Люк. Оптический обман.
— Вам они не нравятся из-за того, что они такие синие, дядя Генри?
— Они не синие, Люк. Это просто световой эффект, результат солнечных лучей, тени и расстояния. Там такие же пахотные земли, рощи и долины, как и здесь. — Он снова усмехнулся: — Люк, как бы ты назвал человека, который всю свою жизнь верит, что эти горы на самом деле синего цвета? Ты бы назвал его идиотом?
— Нет.
— Почему нет?
— Потому что… Посмотрите на них, дядя Генри.
— Не хочу я смотреть, — рассердился дядя Генри. — Я ведь только что тебе объяснил.
— Но разве они не синие?
— На самом деле, Люк, на самом деле… — терпеливо заговорил дядя Генри, но, пожав плечами, взглянул на Люка с подозрением:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18