Наконец он ушел, правда только для того, чтобы отправиться в университет и
посмотреть (если позволят) мерзкий запрещенный "Некрономикон", хранящийся
в библиотеке.
Пятого апреля статья появилась в воскресном выпуске "Билэр" в
сопровождении бесчисленных фотографий мумии, цилиндра, иероглифов,
написанная в том особенном инфантильном стиле, который, по мнению "Билэр",
привлекал клиентуру. Набитая ошибками, преувеличениями, сенсационностью,
статья получилась как раз такая, что привлекала внимание дураков. В
результате наш мирный музей был наводнен болтливой, шумной и абсолютно
некультурной толпой.
Конечно, были и умные, и эрудированные посетители, которых привлекла
не ребяческая статья, а фотографии. Я прекрасно помню появившегося в
ноябре весьма странного субъекта, смуглого, бородатого, в тюрбане, с
каким-то неестественным голосом и тяжелым акцентом, с удивительно
невыразительным лицом и в забавных нитяных перчатках на руках. Он назвал
мне свой адрес в грязном квартале Вест-Энда, и свое имя - Свами
Мандапутра. Этот тип был невероятно эрудирован в том, что касалось
оккультизма, и его, кажется, искренне и глубоко взволновало поразительное
сходство между иероглифами пленки и некоторыми знаками и символами
древнего, забытого мира, о котором, как он говорил, многое знал
интуитивно.
В июне известность мумии и рулона шагнула за пределы Бостона, и музей
со всего мира получал просьбы оккультистов и исследователей прислать им
сведения и фотографии. Нашему персоналу это не нравилось, потому что мы,
научное учреждение, лишены симпатий к мечтателям и к фантастике. Однако мы
вежливо отвечали на все запросы. В результате этой нашей любезности в
"Эколт Ревью" появилась документированная статья известного мистика из
Нового Орлеана, Этьена Дорана Мариньи, в которой он указывал на
идентичность некоторых любопытных геометрических рисунков на цилиндре и
различных иероглифов на пленке с идеограммами ужасного значения
(переписанными с древних монолитов или ритуальных тайн многих сект
эзотерических фанатиков), приведенных в запрещенной "Черной Книге" Фон
Юитца.
Мариньи напоминал о страшной смерти Фон Юитца в 1840 году, через год
после публикации его страшной книги в Дюссельдорфе, и добавил несколько
леденящих кровь комментариев о предполагаемых источниках информации Фон
Юитца. В особенности он упирал на поразительное сходство, соответствие
рассказов, по которым Фон Юитц устанавливал связь между большей частью
чудовищных идеограмм, воспроизведенных им. Нельзя было отрицать, что эти
рассказы, в которых совершенно определенно упоминались цилиндр и рулон,
имели явную связь с предметами, хранившимися в музее. Однако рассказы эти
были до того экстравагантны, говорили о таких незапамятных временах и
таких фантастических аномалиях древнего исчезнувшего мира, что им можно
было не столько верить, сколько ими восхищаться.
Конечно, широкая публика была увлечена, потому что выдержки из статьи
появились в прессе всего мира. Повсюду публиковались иллюстрированные
статьи, повествующие о легендах "Черной Книги", распространяющиеся об
ужасах мумии и о сходстве иероглифов и рисунков на цилиндре с символами,
приведенными фон Юитцем. Они раздували безумную и бесстыдную
сенсационность, пропагандируя невероятные теории и гипотезы. Число
посетителей музея утроилось, и всеобщий интерес подтверждался избытком
почты, которую мы получали. Почты, в основном, глупой и гротескной.
Похоже, что мумия и ее происхождение соперничали с великим кризисом,
который был главным предметом разговоров в 1931 и 1933 годах. Что же
касается меня, то главным эффектом этого коллективного безумия оказалось
желание прочитать чудовищную книгу Фон Юитца в более позднем издании.
Чтение вызвало у меня головокружение и тошноту, и я рад, что не
познакомился с отвратительным, более полным, неочищенным текстом.

Архаическое эхо, отразившееся в "Черной Книге", так близко подходило
к рисункам и символам таинственного цилиндра с рулоном, что просто дух
захватывало. Выскочив из бездны незапамятных времен, далеко за пределами
известных нам цивилизаций, рас и земель, они вызывали в памяти исчезнувшую
нацию и затонувший континент, существовавший на заре времен, - тот,
который древняя легенда именовала Му и ветхие от пыли веков таблички
которого, написанные на языке нааль, говорили о цветущей стране, высоко
цивилизованной уже двести тысяч лет назад, когда Европа была населена лишь
гибридными существами, а исчезнувшая Гиперборея знала жестокий культ
черного аморфного идола Цатова.
Говорилось о королевстве или провинции К'Наа на древней земле, где
первые люди обнаружили громадные руины, оставленные теми, кто жил здесь
ранее - неизвестными существами, пришедшими со звезд, чтобы существовать
целые эпохи в нарождающемся мире, ныне забытом. К'Наа было священным
местом, ибо из его лона поднимались высокие базальтовые горы Яддит-Го,
увенчанные гигантской крепостью из огромных камней, бесконечно более
древней, чем человечество, построенной отпрысками чужаков с темной планеты
Юггот, которые колонизировали Землю до появления на ней жизни.
Сыновья Юггота погибли за миллионы лет до того, но оставили живое
существо, чудовищное и ужасное, бессмертное. Своего адского бога,
демонического покровителя Гатаноа. Он остался на вечные времена в
подземельях крепости Яддит-Го. Ни один человек никогда не забирался на
Яддит-Го и не видел вблизи этой кощунственной крепости - только как
далекий, геометрически неправильный силуэт, вырисовывавшийся на фоне неба.
Однако большинство людей было убеждено, что Гатаноа по-прежнему там, в
темных глубинах, за металлическими стенами. Были и такие, кто считал, что
Гатаноа следует приносить жертвы, чтобы он не выполз из своего логова и не
стал посещать мир людей, как некогда посещал мир сыновей Юггота.
Говорили, что, если не приносить жертв, Гатаноа возникнет, как миазм
при свете дня, и спустится по базальтовым обрывам, разрушая все, что
встретится на его пути, потому что ни одно живое существо не может
созерцать не только самого Гатаноа, но и даже его изображение, пусть самое
маленькое, не подвергнувшись трансформации, которая более ужасна, чем
смерть. Все легенды детей Юггота уверяли, что вид бога вызывает паралич и
жуткое окаменение, в результате которого жертва внешне превращается в
камень, в то время как ее мозг остается живым на протяжении тысячелетий,
сознает течение времени, но бессилен что-либо сделать, пока случай и время
не докончат разложение окаменевшей раковины и не предоставят возможность
мозгу умереть. Чаще всего такой мозг, естественно, становится безумным
задолго до этого спасительного освобождения. Да, говорили люди, никто не
может видеть Гатаноа, но опасность от него и ныне так же велика, как и во
времена сыновей Юггота.
Итак, в К'Наа был культ, они поклонялись Гатаноа и ежегодно приносили
ему в жертву двенадцать воинов и двенадцать девственниц. Эти жертвы
приносились на кострах в мраморном храме у подножия горы, так как никто не
смел подняться по базальтовым стенам Яддит-Го и приблизиться к
дочеловеческой цитадели наверху.
Власть жрецов Гатаноа была сказочной, ведь только от них зависела
сохранность и безопасность К'Наа и всего континента Му от ужасных действий
Гатаноа вне его подземного убежища.
В стране были сотни жрецов Темного Бога, все они подчинялись Главному
Жрецу Аймас-Му, который выступал на празднике Нат впереди короля Тебов,
гордо стоял, когда правитель падал ниц в святилище. У каждого жреца был
мраморный дворец, сундук с золотом, двести рабынь и сто наложниц и власть
над жизнью и смертью всех жителей К'Наа, кроме жрецов короля. Однако,
несмотря на таких защитников, всегда имелось опасение, что Гатаноа
выскользнет из глубины и тяжело пойдет по горе, сея ужас и окаменение. В
последние годы жрецы запрещали жителям деревни даже представлять себе,
каковым может быть вид бога.
В Год Красной Луны (соответствующий, по мнению Фон Юитца, 173-148 гг.
до Рождества Христова) в первый раз человеческое существо осмелилось
бросить вызов Гатаноа и его безымянной угрозе. Этого дерзкого еретика
звали Т'юог, Великий Жрец Шеб-Ниггурата и хранитель медного храма Мозы с
тысячью малышей. Т'юог долго размышлял над силами различных богов, и у
него были странные сны и откровения насчет жизни континента и
предшествующих миров. В конце концов, он уверовал в то, что боги,
покровительствующие людям, могут быть собраны против богов враждебных, и
убедил себя, что Шеб-Ниггурат, Нуг и Яб, так же, как и Хиг, Бог-Змея,
готовы выступить за человека против тирании и высокомерия Гатаноа.
По внушению Богини-Матери, Т'юог составил удивительную формулу на
языке нааль, священном языке его ордена, - формулу, которая, как он
считал, защищает ее носителя от власти Темного Бога. С такой защитой,
думал он, смелый человек поднимется по страшным базальтовым склонам и
проникнет - первым из людей - в циклопическую крепость Гатаноа. Перед
лицом Бога, с поддержкой Шеб-Ниггурата и его сыновей, Т'юог сможет
диктовать свои условия и освободит человечество от этой темной угрозы.
Благодаря ему все люди будут свободны, и он будет пользоваться
безграничным почетом. Он станет выше всех жрецов Гатаноа, и королевская
власть, даже сама божественность, будут, без сомнения, принадлежать ему.
Итак, Т'юог написал свою заветную формулу на свитке племени птагов -
тонкой пленке, - что, по мнению Фон Юитца, могло быть внутренней
поверхностью кишок исчезнувшего вида ящериц якит, и положил в
гравированный цилиндр из неизвестного на Земле и привезенного Древними из
Юггота металла лаг. Этот талисман, спрятанный под одеждой, должен был
служить ему щитом против действия Гатаноа и, может быть, даже оживить
окаменевшие жертвы Темного Бога, если это чудовищное существо появится и
начнет свою разрушительную работу. И он решил подняться на страшную гору,
где никогда еще не ступала нога человека, проникнуть в таинственную
цитадель и встретить дьявольское создание в его собственном логове. Он не
мог представить себе, что за этим последует, но надежда стать спасителем
человечества придавала ему сил и укрепляла его волю.
Однако он не учел зависть и алчность жрецов Гатаноа. Узнав о его
проекте, они испугались за свой престиж и свои привилегии в случае, если
Бог-Демон будет низложен, и громко протестовали против так называемого
святотатства, уверяя, что ни один человек не сможет противиться Гатаноа и
что всякая попытка бросить ему вызов окончится истреблением человечества,
и здесь уже не помогут ни жрецы, ни магия. Выкрикивая все это, они
надеялись повернуть общественное мнение против Т'юога, однако желание
народа избавиться от Гатаноа и его вера в искусство Т'юога были настолько
крепки, что все протесты жрецов оказались тщетными. Даже сам король,
обычно бывший марионеткой в руках жрецов, отказался запретить Т'юогу это
смелое паломничество. Тогда жрецы хитростью достигли того, чего не смогли
сделать открыто. Имаш-Му, Верховный Жрец, вошел ночью в келью Т'юога и
похитил металлический цилиндр. Он вытащил могучий талисман и заменил его
другим, почти таким же по виду, но с другим текстом, который не имел
никакой власти над Темным Божеством. Снова положив цилиндр в одежду
Т'юога, Имаш-Му удалился, очень довольный. Едва ли Т'юог станет проверять
содержимое цилиндра. Считая себя защищенным истинным талисманом, еретик
полезет на запретную гору и смело предстанет перед духом Зла Гатаноа,
которого не оттолкнет никакая магия...
Жрецы Гатаноа теперь больше не проповедовали и не восставали против
вызова дерзкого еретика. Пусть Т'юог действует, как хочет, и идет
навстречу своей гибели.
Однако они заботливо хранили украденный свиток. Настоящий и могучий
талисман, он передавался от одного Верховного Жреца к другому для того,
чтобы использовать его в отдаленном будущем, если когда-нибудь возникнет
потребность защищаться от Бога-Демона. Имаш-Му мог спокойно спать до того
дня, когда настоящий рулон ляжет в новый цилиндр, сделанный для этой цели.
На Заре Дня Пламенного Неба (это название Фон Юитц не объяснил) Т'юог,
сопровождаемый молитвами и песнопениями народа и благословениями короля,
пошел к страшной горе с посохом из дерева тлат в руке. Под одеждой он нес
цилиндр с настоящим, как он думал, талисманом. Конечно же, он не заметил
подмены и не услышал иронии в молитвах, распеваемых Имаш-Му и другими
жрецами Гатаноа для защиты его предприятия.
Народ стоял все утро, наблюдая за силуэтом Т'юога, тяжело
поднимающегося по базальтовым ступеням священного склона. Очень многие еще
оставались на месте, даже когда он исчез за сплошным карнизом, окружавшим
гору. В ту ночь некоторым казалось, что они видят на проклятой вершине
какое-то движение, но, когда они говорили об этом, над ними смеялись. На
следующий день громадная толпа наблюдала за горой, молясь и спрашивая,
когда же вернется Т'юог. Так было и на следующий день, и дальше. Целую
неделю народ ждал и надеялся. Но никто более не видел Т'юога, того, кто
хотел освободить человечество от страха.
Отныне люди дрожали, вспоминая высокомерие Т'юога, и старались не
думать о той каре, которая постигла его за безбожие. А жрецы Гатаноа
улыбались и высмеивали тех, кто осмелился восстать против воли бога и
отказать ему в принесении жертв.
1 2 3 4 5