Довести блатную студентку, которую в принципе невозможно отчислить, до того, что та ушла сама, – на это способен не каждый. Теперь вы понимаете, почему я полагала, что и с загадочной дамой при необходимости всегда сумею развязаться?
– Я – пресс-секретарь госпожи… – собеседница замялась, – ну, в общем, звоню по поручению Анны Сергеевны. Когда прислать за вами машину?
Вопрос меня озадачил.
– А куда надо ехать?
– Как куда? Ну, к Анне Сергеевне.
– А где она?
– У себя в квартире, – удивленно сообщила девушка и, подумав, сочла нужным уточнить: – Ну, в питерской квартире.
– И в каком районе квартира расположена? – сумела, наконец, правильно поставить вопрос я. Это важное искусство освоено мною на экзаменах, где главное для преподавателя – сформулировать вопрос так, чтобы студент при всем желании не сумел ошибиться в ответе.
– Как в каком? На Петроградской.
Я посмотрела на часы. Сегодня уже поздновато, скоро полночь, зато завтра у меня выходной.
– Завтра в четыре вас устроит?
– Сейчас узнаю у Анны Сергеевны, подождите. О’кей, за вами приедут.
Девица, не попрощавшись, положила трубку. Что ж, мой жизненный опыт уже пополнился. Я наконец узнала, куда устраиваются работать замечательные экземпляры вроде той блатной студентки. Учитывая их упорное нежелание пользоваться мозгами, я с ужасом представляла себе разрушительные последствия какой бы то ни было их трудовой деятельности, особенно по специальности (напомню, что преподаю в Техническом университете). Но если их берут к себе секретаршами светские львицы, можно успокоиться. Ну, приедет дама на тусовку не в тот день – ничего страшного. Одно загадка – из каких соображений львицы выбирают подобных секретарш? Надо будет спросить у Насти, она наверняка в курсе. Возможно, мода сейчас такая? Кстати, любопытно, что Анна Сергеевна, похоже, сидела у телефона, а разговаривать со мной не стала. Считает это ниже своего достоинства или страдает моими комплексами, полагая, что звонящий первым слишком демонстрирует заинтересованность? Что ж, завтра узнаем.
* * *
Присланная за мной машина оказалась лимузином. По крайней мере, это был безумно длинный, неуклюжий на вид белый автомобиль, глядя на который, я всегда представляю себе многодетное семейство. Действительно, зачем иначе там столько сидений?
В данный момент заняты из них были только два. За рулем восседал мрачный тип, которого я тут же мысленно окрестила Культуристом, рядом с ним расположилась вчерашняя секретарша. Я опознала ее сразу – выражение лица было точь-в-точь, как у той моей студентки, хотя во внешности ничего общего. Разве что обе блондинки – но я не мужчина и прекрасно знаю, что большинство из нас цветом волос обязаны не природе, а достижениям современной химии. Секретарша была миниатюрной и довольно симпатичной, с носом-пуговкой и круглыми, удивительно невинными глазками. Преподавательский опыт автоматически напомнил мне, что подобные девушки не отличаются умом, зато компенсируют это умением врать с той естественностью, с которой дышат, причем, пойманные на вранье, не смутятся и будут отрицать все до последнего. Хотя в данном случае это не моя забота.
– Екатерина Егоровна? – уточнила секретарша.
– Екатерина Игоревна, – поправила я.
– Садитесь, – предложила девушка. Поскольку она не представилась, мне пришлось спросить: – Как вас зовут?
– Олеся, – после паузы ответила та.
– А вас? – обратилась я к Культуристу.
– Уу? – ошеломленно промычал он.
– Меня зовут Екатерина Игоревна, а вас? – привычно переформулировала я. Неудобно иметь дело с человеком, у которого не знаешь даже имени.
– Уу… блин… зачем? – с трудом выдавил шофер.
Вопрос заставил меня задуматься. Действительно, зачем мы представляемся друг другу? Что за странная, бессмысленная привычка? Однако я прожила с нею много лет и отказываться от нее не желала.
– Чтобы знать, как к вам обращаться, – коротко и ясно объяснила я.
– Обращаться? – в панике повторил Культурист. – Уу…
Я взглянула на Олесю, безмятежно рассматривающую собственные богато разукрашенные ногти (не скрою, там было на что посмотреть). Помочь в сей сложной ситуации – например, самой назвать имя шофера – она, похоже, не собиралась. Ладно, в чужой монастырь со своим уставом не лезут. Очевидно, информация, которой я жажду, в данной среде считается интимной и предоставляется не каждому. Обойдусь.
И я села в машину.
Анна Сергеевна жила в капитально отремонтированном дореволюционном доме. Мне показалось даже, что витражные окна подъезда нам демонстрировали когда-то на экскурсии «Петербургский модерн». Квартира тоже была обставлена в стиле модерн, хотя, признаюсь, я не способна отличить подлинный антиквариат от новодела. Как бы там ни было, все выглядело стильно. Но – забавная мелочь – мне предложили снять обувь и выдали тапочки, очень похожие на купленные мною недавно с лотка. Как-то даже неловко было ступать ими по шикарному ковру. Интересно, экономичные тапки подаются и светским гостьям или предназначены для всякой там обслуги: писательниц, врачей и домработниц?
Развеселившись этим мыслям, я прошла вслед за секретаршей в одну из комнат – судя по аскетичному дизайну и паре компьютеров, кабинет.
– Анна Сергеевна, вот это вот она, – ткнула в меня пальцем Олеся и удалилась.
– Здравствуйте, – произнесла я.
Сидящая в вертящемся кресле женщина молча на меня смотрела. Я стала смотреть на нее. Было ей между тридцатью и сорока. Что удивительно – не блондинка. Очень коротко стриженные почти черные волосы ежиком стояли на голове. Не представляю, кому бы такая прическа могла пойти, но подозреваю, что создал ее крайне модный визажист. Поскольку немодных за подобное убивают на месте. На Анне Сергеевне были джинсы и футболка, что меня, ожидавшую роскошных туалетов, несколько удивило. Внешность тоже мало соответствовала моим представлениям о светской даме. Есть такой тип несколько костлявых, большеруких, большеногих, с резкими чертами женщин, которые напоминают переодетых мужчин. Мне, кстати, этот тип не нравится, хотя многие считают их красавицами. Вот так и выглядела Анна Сергеевна. Ее чуть припухшие глаза изучали меня внимательно и немного брезгливо, словно я была найденным на помойке черезвычайно грязным предметом, у которого был некоторый шанс оказаться антикварной редкостью.
Я уже пожалела, что во все это ввязалась. Очевидно, предполагается, что я, не дождавшись ответного «здравствуйте», не говоря уж о предложении сесть, сама приступлю к делу. Однако меня данный вариант не устраивал. Не настолько мне это нужно, чтобы терпеть хамство, даже если предположить, что в данной среде оно в порядке вещей. Хотела пополнить жизненный опыт – пополнила, хватит. И я, улыбнувшись, сказала:
– До свидания.
Уйти я не успела. Анна Сергеевна, вскочив, бросилась ко мне.
– Извините, Екатерина Игоревна, я задумалась. Знаете, со мной бывает. Не обижайтесь на меня, хорошо? Садитесь вот сюда. Вам здесь удобно? Может быть, что-нибудь нужно? Чай, кофе, коньяк?
– Нет, спасибо, – отказалась я. Перемена была разительна. Из грязного, но потенциально ценного предмета я вдруг превратилась в долгожданную гостью. Что ж, это очевидный прогресс.
– Как я рада, что вы согласились мне помочь! – горячо воскликнула Анна Сергеевна. – Я уверена, у нас с вами все получится. В издательстве вас так высоко ценят! Жаль, что они не могут платить вам в соответствии с вашим талантом… а я, слава богу, могу.
Я не любитель популярных книг по психологии, однако их часто цитирует Настя, поэтому я сумела оценить каждую фразу замечательного пассажа, словно (или действительно?) составленного по их рецептам. В первой говорилось о помощи, то есть я должна была почувствовать собственное благородство. Вторая объединяла нас двоих. «У нас с вами все получится». Я сама нередко пользуюсь этим приемом, когда ко мне приходят скандалить родители студентов. «Давайте вместе подумаем, как нам с вами помочь вашему мальчику», – проникновенно говорю я, и скандал обычно стихает. Третья фраза – комплимент, и, наконец, последняя намекает на материальное вознаграждение. Вот сколько удочек закинуто буквально за несколько секунд, причем с совершенно естественным видом. Даже если Анна Сергеевна прошла модные сейчас курсы позитива, все равно ясно, что она – женщина умная. А я (очевидно, это профессиональное) питаю слабость к умным людям.
Поняв, что общение вполне может доставить мне удовольствие, однако ухо надо держать востро, я, не мешкая, пояснила:
– Я согласилась попробовать вам помочь, а получится ли, пока не знаю.
– Конечно, получится, – улыбнулась собеседница. – Я читала ваши книги – это просто чудо!
А вот тут она промахнулась. Что, если я спрошу, какие именно произведения она читала? Или не стоит ставить человека в неловкое положение?
– То есть я читала отрывки из ваших книг, – поспешно поправилась Анна Сергеевна. – В издательстве. А купить себе, к сожалению, еще не успела.
Я почувствовала нечто вроде восхищения. Так ловко уйти от удара сумеет не каждый. Анна Сергеевна продолжила:
– Давайте я прямо сейчас выдам вам аванс. Вы сколько хотите?
Что характерно, к подобному вопросу я оказалась не готова. Собираясь заработать, я как-то плохо представляла себе, сколько именно. И вообще не привыкла я брать деньги за то, к чему еще не приступала.
– Не надо аванса, – махнула я рукой. – Еще неизвестно, выйдет ли что-нибудь.
– Вы, наверное, представляете себе что-то вроде вашего аванса в институте? – снисходительно-поощрительно заметила Анна Сергеевна. – Но я предлагаю на один нолик больше. Неплохо, да?
Вот так. Грязному, но полезному предмету найдена адекватная цена. И вообще, откуда она знает о месте моей работы? Вряд ли ей сообщили в издательстве.
Среди моих многочисленных недостатков есть следующий. В целом я довольно покладистый человек, но когда во мне взыгрывает дух противоречия, переубедить меня практически невозможно. Именно это и произошло теперь. Не исключено, что, если б собеседница жадно отказывала мне в авансе, я бы принялась не менее жадно на нем настаивать. Но поскольку она мне аванс навязывала, мне страшно не захотелось его брать. Пока я не получила деньги, я свободна, а, получив, приму на себя определенные обязательства.
– Нет, спасибо, – покачала головой я. – Сначала я должна понять, сумею ли вам помочь.
Лицо Анны Сергеевны исказилось от раздражения, но она быстро взяла себя в руки, окинула меня тем долгим оценивающим взглядом, с которого началась наша встреча, и, вздохнув, совсем другим, деловым тоном произнесла:
– Хорошо. Начнем. Но сперва вы должны дать мне обещание.
– Какое? – насторожилась я.
– Сейчас я расскажу вам сюжет будущей книги. Он… ну, скажем, он опирается на некоторые реальные факты. И люди, о которых там идет речь… это будут литературные герои, но в некотором смысле это реальные люди. Разрулить ситуацию, когда выйдет книга, – моя забота. Но до этого вы никому не должны называть истинных фамилий персонажей… Нет, лучше вообще никому не рассказывайте о сюжете. Особенно самим действующим лицам, понимаете?
Мне стало смешно.
– У нас с вами настолько разный круг общения, Анна Сергеевна, что вряд ли я догадаюсь об истинной фамилии хоть одного из персонажей, а уж вероятность встречи и вовсе равна нулю.
– Догадаетесь, – заверила Анна Сергеевна. – Честно говоря, я сперва надеялась скрыть от вас, кто я. Изменить внешность, загримироваться. Но потом решила, что не стоит. Если вы умная женщина, все равно все поймете. И, как видите, я встретила вас в своем естественном виде. А зная меня, вы быстро догадаетесь, о ком там у меня идет речь.
Мне стало еще смешнее.
– Можете не переживать, – уверила я собеседницу. – Я совершенно не представляю себе, кто вы.
– Считаете, раз вы математик, а я работаю на телевидении, можете впарить мне любую чушь? – яростно прошипев сквозь зубы, спросила Анна Сергеевна. – Так вот, я не такая дура, чтоб тебе поверить, дошло?
Похоже, она была всерьез задета. Честно говоря, я впервые почувствовала, что она не пытается мною манипулировать, а говорит от души.
Кстати, не так давно я уже попадала в подобную ситуацию. Ко мне в институт явился низкорослый мужчина в сопровождении двух амбалов, сунул свою украшенную триколором визитку и грозно заявил, что я должна немедленно поставить его дочери зачет, поскольку он – главное доверенное лицо самого Зуева (Зотова? Завьялова? У меня плохая память на фамилии) и советник первого класса. По мне, логика в этом заявлении хромала на обе ноги, так что сам папаша вряд ли смог бы получить у меня зачет. Поэтому и с дочкой все стало ясно. Ее проблемы с учебой объяснялись тяжелой наследственностью, а тихий голос и нервная дрожь – семейной атмосферой. Короче, девочку я легко вспомнила, про Зуева же простодушно спросила, кто это. Надо было видеть лицо доверенного лица!
Пожалев несчастную Анну Сергеевну, я пояснила, что фактически не смотрю телевизор.
– Обо мне часто пишет светская хроника, – холодно добавила та.
– И светскую хронику не читаю.
Анна Сергеевна уставилась на меня, словно я пыталась убедить ее, что являюсь Наполеоном и мне срочно надо собираться на битву при Ватерлоо.
– Вы вправду не знаете, кто я?
– Понятия не имею. Если я правильно поняла, вы работаете на телевидении.
Моя собеседница неожиданно улыбнулась так искренне и заразительно, что я невольно почувствовала к ней симпатию.
– Знаете, Катя, мне повезло, что я с вами встретилась. Это только поначалу приятно, когда тебя воспринимают как богиню из телевизора, а потом хочется, чтобы в тебе видели обычного человека – а уже не выходит. Я рада, что вы меня не знаете как телеведущую… тем более, моя передача действительно не для вас. Но все-таки никому не рассказывайте о сюжете.
1 2 3 4 5