Никакого ответа.
Я подхватила сумку и бросилась туда, куда по привычке бросается человек старой советской закалки. В милицию. Заспанный дежурный встретил меня неприветливо.
– Не отвечает на звонки? – спросил он, с трудом сдерживая зевок. – Ну и что с того?
– Ничего себе! – возмутилась я. – Пропала молодая девушка, а вы спрашиваете «что с того»?
– А с чего вы взяли, что она пропала? Может, резвится где-нибудь со своей компанией!
– Ее не было дома весь день и всю ночь.
– Подумаешь! Сейчас молодые зависают на несколько дней!
– Она бы мне позвонила! – сказала я с отчаянием. Но мое отчаяние не произвело на дежурного никакого впечатления.
– Заявление о пропаже принимаются через трое суток, – отбубнил он привычный текст.
Я села на стул и тихо заплакала. Дежурный снова зевнул, налил воду в захватанный граненый стакан и подвинул его мне. Я залпом выпила несвежую жидкость, пахнувшую пивом.
– Не волнуйтесь раньше времени, – произнес дежурный. – Объявится ваша сестренка, никуда не денется.
– А если не объявится?
– Ну… – Дежурный поразмыслил.
– Если не объявится, тогда и приходите. Через три дня. И фотографию не забудьте. Понятно?
Я встала со стула и спросила:
– А если ей помощь нужна? Сейчас, а не через три дня?!
– Я законы не устанавливаю, – равнодушно обронил дежурный.
Все. Аудиенция окончена.
Я вышла из отделения, волоча ноги. Проклятое государство, проклятые законодатели, проклятые законы! Все у нас через задницу, а не как у нормальных людей! Значит, мне не остается ничего другого, как начать разыскивать сестру. Рассчитывать на помощь милиции нечего. Я поймала такси и поехала к Динке.
Динка живет рядом с Черемушкинским рынком, на котором моя подруга Тоня торгует турецким ширпотребом. Дом стоит недалеко от дороги, зато дворик зеленый и тихий. И соседи приличные, пьяных компаний у себя не собирают. Нужно будет их расспросить: может, они что-то видели или слышали. Только немного позже. Неудобно ломиться к людям на рассвете, тем более в выходной день.
Я поднялась на третий этаж, достала из сумки ключи. Динка оставила мне запасную связку на всякий случай, но я еще ни разу не позволила себе ею воспользоваться. Вот, довелось, наконец. Я потратила несколько минут на войну с замками, открыла дверь и вошла в коридор. Темно, ни зги не видно. Интересно, где тут выключатель? Я зашарила по стенкам. Выключатель обнаружить не удалось, и я двинулась в сторону открытой комнатной двери. Точно помню, что выключатель в большой комнате справа от входа.
Я нашарила пластмассовую клавишу и вдавила ее. Вспыхнула хрустальная люстра, я бросила только один взгляд вокруг и невольно присела на подлокотник кресла.
В комнате царил дикий разгром.
Ящики мобильной стенки валялись на полу, их содержимое перемешалось в одну сюрреалистическую кашу. Диванные пуфики были разодраны, поролон вперемешку с остатками ткани устилал пол вместо ковра. Ковер, небрежно свернутый, валялся под окном. Подоконник сломан. Кресло распотрошено так же, как диван. С телевизора почему-то снята задняя панель, внутренности вывалены наружу. Я приложила руку к шее, удерживая сердце, которое рвалось выпрыгнуть наружу. Что происходит?
Ничего не соображая, я подняла с пола телефон. Мобильник сестры. Отключенный. Может, сели батарейки, Динка уехала за город и оставила аппарат дома? А пока ее не было, в дом залезли воры?
Тут мой взгляд упал на пол. Под остатками разбитой хрустальной вазы явственно просвечивала стодолларовая бумажка. Есть у сестры глупая привычка хранить деньги в вазочках на самых видных местах.
Деньги не взяли. Не взяли деньги. Значит, приходили не за деньгами…
Минуту я тупо смотрела на край денежной купюры, потом поднесла руки к лицу и громко, безудержно зарыдала.
Через час я сидела на кухне в соседней квартире. Динкина соседка, испуганная молодая женщина, поила меня валерьянкой и минеральной водой. За столом сидел следователь.
Милицию я вызвала сразу, как только смогла внятно объясняться. Больше всего я боялась, что явится тот самый дежурный милиционер, который разговаривал со мной полтора часа назад. Но мне повезло. На вызов приехала следственная бригада во главе с немолодым мужчиной по имени Олег Витальевич.
Трудно сказать, что меня привлекло в этом человеке. Разговаривал он вежливо и сухо, внешность имел самую обыкновенную, можно сказать, непрезентабельную. Я бы сравнила следователя с постаревшим Буратино. Но при этом от него исходило ощущение спокойной уверенности и внутренней силы. Передвигался по разгромленной комнате Олег Витальевич неторопливо, не пропуская никакой, даже самой маленькой детали. Расспрашивал меня обстоятельно, записывал точно, не проявлял недовольства, если я вдруг вспоминала то одну, то другую опущенную подробность. В общем, человек добросовестно делал свою работу и не считал меня личным врагом потому, что я испортила ему выходной.
– Ну, хорошо, – сказал Олег Витальевич, когда я более-менее связно поведала ему о событиях последних дней. – Основное мы выяснили, осталось немного. У вас есть фото вашей сестры?
– Да, конечно.
Я торопливо раскрыла сумочку, достала бумажник. Динкина фотография хранилась там за пластиковой рамкой. Я расстегнула бумажник, подала его следователю. Тот принял кожаную корочку, рассмотрел снимок на расстоянии вытянутой руки. Приподнял бровь, слегка качнул головой. Опустил руку на колено, перевел на меня взгляд:
– Не похожи вы с сестрой.
– Я же сказала: у нас разные отцы. Отец Дины был татарин.
Следователь кивнул. Спросил, указывая подбородком на фотографию:
– Можно взять?
Я вынула снимок и подала его Олегу Витальевичу. Тот аккуратно пристроил фотографию в пластиковую папку.
– Не беспокойтесь. Я верну.
– Хорошо, – прошептала я.
– Вы можете идти. Квартиру мы закроем и опечатаем. Ключи пока побудут у меня.
Я молча кивнула. Следователь поднялся со стула и вышел из кухни. Как только он скрылся за дверью, Динкина соседка бросилась ко мне:
– Лиза! Как вы?
– Я держусь. Спасибо за валерьянку.
Женщина махнула рукой. Неудобно, но я не помню ее имени.
– Ерунда! Лишь бы все обошлось!
Я оперлась рукой о стол и спросила:
– А вы не видели ничего… странного?
– Да в том-то и дело, что нет! – ответила женщина так горячо, что я ей сразу поверила. – Динка – девушка с головой, кого попало домой не таскает! Пару раз на неделе приходила с подругой, а так… Компании у нее дома не собирались.
– А когда вы ее видели в последний раз? – спросила я.
– В пятницу, – не раздумывая, ответила женщина. – Я по лестнице спускалась, а она в подъезд входила. Пакет у нее был в руках… большой такой. Динка сказала, что купила вечернее платье.
Я насторожилась:
– Вечернее платье? Значит, она куда-то собиралась?
Соседка с сожалением развела руками:
– Я не спросила. Посчитала, что неудобно лезть в чужую жизнь. Все-таки взрослый человек.
Я вздохнула. Женщина погладила меня по плечу.
– Все будет хорошо, – сказала она. – Вот увидите. Не такой Динка человек, чтобы пропасть без следа.
Горло сдавил спазм.
– Спасибо, – пробормотала я и торопливо направилась к выходу. Мне не хотелось распускать сопли перед посторонними людьми.
Я брела по улице, ничего не замечая вокруг. Изредка на меня натыкались люди, кто-то раздраженно огрызался, кто-то торопливо просил прощения. Мне были безразличны и те и другие. Мне нужна была только моя сестра. Бессознательно переходя с улицы на улицу, я добрела до маленького кафе. Вошла в прохладный зал, обвела его взглядом. Почти никого. Если не считать мужчины и девушки, сидевших за столиком у окна. Отдохну-ка немного, силы мне еще понадобятся. Заодно выпью кофе, решила я. Уселась неподалеку от ранних посетителей. Зал был настолько маленький, что столики стояли почти впритык. И я волей-неволей стала свидетельницей их разговора.
– Мне все это надоело, – говорила девушка, отбивая пальцами на столе сложный ритм. – Ты мне шагу без присмотра ступить не даешь!
– Мы же договорились, – начал мужчина, но девушка оборвала его.
– Плевать мне, договорились мы или нет! Я свободный человек, что хочу, то и делаю! И я тебе, между прочим, не жена!
С этими словами девушка решительно поднялась со стула. Мужчина схватил ее за руку:
– Подожди!
– Убери руки, – громко приказала девушка.
Мужчина помедлил и разжал пальцы. Девушка тряхнула роскошными длинными волосами, бросила на меня быстрый взгляд и вышла из кафе. Мужчина остался сидеть за столиком. Его спина сгорбилась и превратилась в спину старого человека.
Официантка подошла ко мне в ту минуту, когда я уже начала раскаиваться, что зашла в это кафе. Кому приятно с утра пораньше стать свидетелем личной разборки! Да еще имея кучу своих собственных проблем! Но официантка уже стояла у моего столика с блокнотом наизготовку, и обмануть ее ожидания я не сумела.
– Двойной эспрессо, – сказала я. Подумала и добавила: – Бутерброд с сыром. И рогалик с джемом.
Официантка кивнула. Сунула блокнот в кармашек передника, скрылась в подсобке. А я принялась изучать спину незнакомца, которого только что на моих глазах бросила любимая девушка. Интересно, сколько ему лет? Девице было лет двадцать, не больше. Судя по комплекции, мужчина значительно старше нее. Хотя сейчас многие молодые люди наращивают мышцы в спортзале. Незнакомец плотного телосложения, но избыточным весом не перегружен. Рубашка на нем хорошая. Дорогая рубашка. Я такую видела на витрине бутика возле банка. Только рубашка на мужчине была изрядно помята, словно ее обладатель проспал ночь, не раздеваясь.
Хотя… Судя по разговору, который я только что слышала, такой поворот вполне возможен. Словно почувствовав мой взгляд, мужчина неожиданно обернулся. Я увидела злые воспаленные глаза и щетину на подбородке.
– Что, интересно? – спросил он. Его голос звучал негромко, но очень неприятно.
Я торопливо отвела глаза в сторону. Но мужчина уже избрал козу отпущения в моем лице и принялся отыгрываться за испорченное настроение.
– Еще бы не интересно! С утра и такое развлечение!
Я молчала.
– Наверное, не часто у вас, сплетниц, бывает такое хлебное утро!
Я молчала.
– Что вы молчите?! – выкрикнул мужчина с бессильной яростью.
Я подняла на него глаза и сказала:
– Простите меня, ради бога. Я не хотела подслушивать вашу беседу. Просто мне обязательно нужно что-то съесть, иначе я до дома не доеду.
Мужчина с насмешкой окинул меня взглядом. Я невольно вспыхнула.
– Конечно, надо, – согласился мужчина. – При такой крайней стадии истощения, как у вас, хорошенько подкрепиться просто обязательно!
Я не ощутила взрыва негодования. Только бесконечную усталость от шишек, которые валятся на мою голову в последние дни.
– Как вам не стыдно, – сказала я тихо.
Поставила локоть на стол, прикрыла глаза рукой и стала смотреть в точку на скатерти. Мужчина молчал. Может, пришел в себя и устыдился собственного хамства, может, обдумывал новые оскорбления.
Официантка принесла кофе и заказанные мною бутерброд и рогалик. Кофе я выпила с жадностью, рогалик запихала в себя насильно. На бутерброд сил не осталось. Я отодвинула тарелку и попросила:
– Принесите счет, пожалуйста. – При этом не удержалась и украдкой покосилась на столик незнакомца: может, уже ушел?
Не ушел. Сидит на прежнем месте, сгорбившись, на меня не смотрит. И слава богу. Официантка подала мне узкую кожаную папку. Я раскрыла ее, посмотрела на квадратный клочок бумажки с итоговой суммой. Ничего себе! Завтрак в этом кафе стоит столько же, сколько приличный бизнес-ланч! Но заводить разговор о деньгах в присутствии раздраженного незнакомца за соседним столиком не хотелось. Поэтому я молча достала бумажник, раскрыла его. Верхняя планка, лишенная Динкиной фотографии, была непривычно темной и пустой. Плакать нельзя. По крайней мере здесь. Приеду домой, тогда и наревусь. А сейчас нужно расплатиться.
Официантка терпеливо ждала денег, и я зашарила внутри узкого отделения. Достала все имеющиеся рублевые купюры и почувствовала, как краснею.
Денег не хватало.
– Извините, – пробормотала я, – у меня рубли закончились.
Лицо официантки из приветливого мгновенно трансформировалось в угрюмое.
– Это ваши проблемы. Звоните знакомым. Пока не расплатитесь, отсюда не выйдете.
Незнакомец за соседним столом обернулся. Услышал. Еще бы не услышать, зал маленький, голос у официантки профессиональный, хорошо поставленный… Черт, что за утро!
– Нет, вы меня не поняли, – сказала я, сгорая от стыда. – У меня закончились рубли, зато остались доллары. Вот! – Я вынула из соседнего отделения две купюры по сто долларов, оставленные мне вчера Тоней.
– Доллары не принимаем! – отрезала официантка.
– А я вам и не предлагаю, – сухо сказала я. Щеки полыхали, но мне постепенно удалось справиться с волнением. – Я предлагаю сходить в обменник и разменять купюры.
– Ну конечно! Так я и побежала!
– Я сама могу сходить! – рявкнула я, не сдержавшись. Ну почему наш ненавязчивый сервис, вроде приобретший легкий внешний лоск, при первом же дуновении становится привычно хамским?
– Так я тебя и выпустила, – все так же насмешливо пообещала официантка. – И не мечтай! И потом, где ты в такое время найдешь открытый обменник?
Этот вопрос я как-то не успела продумать. В панике взглянула на часы: всего-навсего половина девятого. Да, рановато. Господи, что же мне делать? Позвонить Тоне? Наверное, придется. Вляпалась тетка, ничего не скажешь. Стыд-то какой! А этот небритый урод смотрит не отрываясь. Радуется, гад. Ну и пусть. Плевать мне на него.
Я раскрыла сумочку, поискала мобильник. Но не успела я вытащить аппарат, как рядом стукнули ножки стула.
Я подняла глаза. Небритый незнакомец в несвежей дорогой рубашке сидел за моим столом.
1 2 3 4 5 6