Потом барин созвал всех своих слуг и объявил, что на воскресенье назначает званый обед.
Перед отъездом мастера предупредили барина, что чудо-машина может работать только по два часа в день, и строго установили, с которого и по который час её включать.
- А повторять вопросы можно? - спросил барин.
- Пожалуйста. Только не торопите её с ответом.
- Хорошо, - сказал барин, - не буду торопить.
Мастера уехали.
В воскресный день собралось у барина множество знатных гостей.
После обеда Тринклер пригласил всех в залу и, когда гости расселись по местам, сказал:
- Друзья мои, настала долгожданная минута. Сейчас машина начнет разговаривать с человеком. Вы сами убедитесь, как она образована и мудра. Признаюсь вам: в поединке с этим железным чудом я потерпел поражение. Что поделаешь, для машины не важно ни наше положение в обществе, ни наше состояние. Зато мы насладимся сегодня её ответами. От кого еще, скажите, живя в глуши, мы можем услышать умное слово? - Тринклер взглянул на часы и быстро сел за рычажки. Рядом с ним села Наталочка.
- Время, - сказал барин. - Я включаю!
Вспыхнули огоньки, и послышалось урчание.
- Добрый вечер, господа. Прошу задавать вопросы, - басом проговорила машина.
В зале наступила тишина. Потом все гости сразу заерзали, зашептались, а кто-то воскликнул:
- Ай да машина! Воистину - Диво железное!
Гости начали задавать вопросы. Помещиков интересовали сроки посева яровых и озимых, виды на урожай и многое другое. Чудо-машина отвечала коротко, но дельно. Помещики сияли от счастья: наконец-то в округе завелся умный советчик.
После мужчин вопросы стали задавать женщины. Этих интересовали парижские моды и новые духи. Машина долго молчала. Потом горько и, как всем показалось, сердито ответила, что она ведет полезные беседы, а не занимается пустяками. Среди женщин произошло замешательство, но Тринклер быстро нажал на новую кнопку.
Тут подал голос Суходольский.
- Разрешите, господа, и мне задать несколько вопросов нашей уважаемой машине.
Граф выпил за обедом немного более двух рюмок и был навеселе. Он встал с места:
- Я хочу знать: осуждает ли машина людей за то, что они друг друга обманывают?
- Кто обманывает - свинья, - сказала машина. - А кого обманывают - тот осел.
- Мерси, - поклонился Суходольский. - Это весьма образно.
Все рассмеялись. Машина молчала.
- А скажите, машина, есть ли на земле справедливость?
- Головешка в печке от неё осталась.
Снова все дружно рассмеялись.
- А кто сжег ее?
- Власть имущие.
- А почему?
- Легче править силой, чем справедливостью.
Суходольский запыхтел от радости:
- Наконец слышу мудрые слова! Ура машине! Прав тот, у кого добро лишь в речах, а в руках палка или даже кое-что пострашнее!..
Тут Тринклер решил оборвать этот чересчур откровенный разговор, включил четвертую ручку, и заиграла музыка.
После обеда все признали, что говорящая машина умна, хотя малость нахальна. Суходольский, выпив ещё водки, встал на колени и объяснился Диву железному в любви. По его просьбе машина исполнила народные песни и позабавила гостей игрой на балалайке.
Тринклер от счастья не смыкал всю ночь глаз. На другой день он велел старосте собрать сходку и, выйдя на балкон, обратился к мужикам с речью. Он призвал всех к порядку и усердию, потому что перед забарцами раскрылись новые горизонты.
- Мы построили чудо-машину, - сказал он, - которая все на свете знает и дает мудрые советы. Теперь она станет за нас думать, считать, а наше дело - честно трудиться. Исполним свой долг перед машиной. Наше счастье - в её мудрости.
Слух о машине прошел по всем волостям и докатился даже до столицы. Повалили в Забару знатные гости, дворяне да всякие городские чины. У барина обед за обедом, бал за балом.
Не прошло и лета, зароптали забарцы: "Ну и житуха началась, - стали все говорить. - Корми весь свет. Барин так нажал с оброком - мочи нет. С последнего куренка налог требует".
Терпели мужики до поздней осени, а потом решили идти за советом к Шмелю.
Дожди размыли дороги, но все же ходоки добрались до избушки лесного мудреца.
Шмель усадил гостей за стол. Разогрел самовар, подал лепешки, лесной мед и налил всем горячего чаю. Когда мужики отогрелись и передохнули, он велел рассказывать.
- Да-а, - сказал он, выслушав забарцев, - дела ваши плохи. Беда близка. Если машина станет умнее человека, тогда человек сам превратится в машину... Но чует мое сердце - на обман вы попались. Хитрость тут чья-то. Говорю я вам: проживут люди ещё тысяч лет, изобретут пять тысяч разных машин, но ни одна машина не превзойдет человеческий разум, ибо в нем вся сила природы - творца его. - И старец замолчал.
- Что нам делать, Шмель, ты не сказал.
- Раскройте обман.
- Как тебя понять?
- Говорю вам: раскройте обман. - И с этими словами мудрец выпроводил из своей избушки гостей.
Всю обратную дорогу мужики спорили - как понять Шмеля. Думали, думали и пришли к заключению, что машину надо разрушать. И стали сговариваться когда и как это сделать.
Тут заговорил молчавший всю дорогу Трофим. Он тоже был в компании ходоков.
- Я один это сделаю, земляки. Доверьте мне.
- Один не справишься, - сказали ему.
- Справлюсь. Я помогал мастерам делать её, я знаю, как её разрушить. Доверьте.
Прикинули забарцы все как следует и порешили - ладно, мол, доверим это дело Трофиму, пусть попробует. А срок назначили на первый же воскресный день.
В воскресенье собрались у Тринклера гости. Барин, дождавшись тишины, включил машину. Но на этот раз Диво железное не заурчало, свет не загорелся. Барин в испуге дергал ручками, включал кнопки - не работала машина.
Поднялся переполох. Наталочка отстранила отца и сама начала нажимать на все кнопки. Но машина все равно молчала.
- Мастеров надо вызвать, - сказал граф Суходольский. - Немедля!
В эту минуту отворилась потайная дверь, и появился Трофим. Гости с испугу застыли в своих креслах.
- Это ты? - спросил Тринклер, когда пришел в себя.
- Я, барин.
- Как ты туда попал?
- Я там сидел.
- Но дверь заперта.
- У меня ключ.
- Значит, ты сломал машину?
- А чего там ломать?
- Дурак! Ты знаешь, что это за машина?
- Я сам и есть машина.
- Что ты бормочешь, скотина безмозглая!
- Извольте заглянуть вовнутрь. Ничего там нет, окромя граммофона и балалайки.
Тринклер и все следом за ним заглянули в соседнюю комнату. Конюх говорил правду: кроме граммофона и балалайки, там ничего не было. На столе лишь увидели крынку из-под молока и недоеденную краюху ржаного хлеба.
- А где аппаратура, что покупал мой управляющий? - спросил барин.
- Увезли мастера с собой, не пропадать же добру, - ответил Трофим.
Наталочка упала в обморок. Поднялся переполох. Суходольский чертыхался.
- Нет, я этому не верю! - отдышавшись, закричал старый барин. Безмозглый конюх, дурак, и разговаривал со мной на философские темы, давал мне советы. Не верю!
- Отчего не верите, барин? Я грамоте обучен, говорю вам, книги разные читал. Отчего дураком-то меня зовете? Самолюбие ваше заело?
- Боже мой! - продолжал восклицать Тринклер. - Боже мой! Это не укладывается в моей голове! В острог его!
Трофим возмутился:
- В острог меня сажать не за что барин. Не вор я. А ежели вас допекло - так это вам в отместку за "дурака", за "Трошку" и за всех также мужиков, которых вы притесняете.
- Взять его! Судить! - кричал окончательно разгневанный барин. Пороть!
Но к Трофиму подойти боялись. Он сам, оглядев всех, с достоинством повернулся и не спеша пошел к выходу.
Тут подбежал к нему Суходольский:
- Ну что, умник, достукался? Машине любую ересь простят и правду от неё стерпят, а человеку - шиш, не дано сих прав. Понял?
- Понял, - ответил Трофим. - Только не об этом надобно вам думать, ваша графская светлость.
- А о чем же?
- О том, как это вы, умники, дураками обернулись. Вот об чем. А за меня не тревожьтесь.
И Трофим ушел.
Вечером, когда гости разъехались, старый барин и граф Суходольский долго беседовали между собой.
- Нет у нас основания Трофима судить, - говорил Суходольский. - Ничего он такого не сделал. За стенкой находясь, отвечал на наши вопросы, вот и все.
- А мастеров тоже нельзя судить?
- Можно. Но, во-первых, ищи их теперь. А во-вторых, неприглядно мы сами будем выглядеть на этом суде.
- Как это?
- Смеяться станут над нами. Поверили, скажут, старые ослы.
- Да-а, - горько вздохнул старый барин. - Но что же нам делать? Если все мужики поймут, что они, как Трофим, вовсе не дураки, тогда худо нам придется, граф.
- Худо, - согласился Суходольский.
- Значит, что ж? - сказал Тринклер.
- Значит, давай сделаем так...
И в скором времени Трофим был побрит в солдаты, угнан служить царю и отечеству.
ЗОЛОТОЙ СЛЕД
История эта давняя. Жил в Поповом конце (так в Забаре называется часть села, где раньше стоял дом попа) знаменитый весельчак Савелий - гармонист и первый на селе красавец. Старики вроде его ещё до сих пор помнят. На всех свадьбах званым гостем он был. Человек холостой, добрый, веселого нрава, лихо играл на гармошке. Только один грешок водился за ним - с ленцой был парень, работать не любил. Да и зачем ему было работать, когда гармонь кормила. По лености своей и жениться он не хотел. "Зачем это мне, - говорил Савелий, - и так от девок отбоя нету".
И вот однажды какая необыкновенная история приключилась с этим парнем.
Пошел он как-то в Лобановку (за лесом, на берегу Непути деревушка такая есть). Пошел на свадьбу с гармошкой. А на другой день вернулся не один - жеребенка с собой привел, гнедого, с белым пятном на лбу. Сколотил для жеребенка сарайчик и стал кормить да холить нового дружка своего.
Дивились соседи, до чего заботливым и хлопотливым стал Савелий.
Жеребенок рос, силы набирался не по дням, а по часам. Назвал его Савелий Хозяином, уважительно.
Скоро Савелий начал выгонять жеребенка на луг за огороды. И не привязывал его, не спутывал, а полную волю давал.
Когда жеребенок в красавца коня превратился, стал Савелий целыми днями пропадать со своим другом на Дальних лугах, возле леса, на сочном пастбище, близ реки Нептуни. Конь пасется, а Савелий лежит себе в высокой траве на хромке играет или поет. Мужики на деревне посмеиваться стали. Укорять начали Савелия:
- Сам лодырь и лодыря растишь. К телеге приучать твоего Хозяина пора. Ишь бока себе нажрал!
Но Савелий отмахивался:
- Успеем ещё в упряжке походить.
По деревне между тем прошел слух, будто подарила коня Савелию одна богатая вдова, к которой одно время хаживал гармонист, и будто вдова та обладала колдовской силой. Но другие утверждали, что это - вздор сущий.
Сам Савелий никакой выгоды от Хозяина иметь не собирался, был конь ему просто молчаливым другом.
Но нежданно-негаданно выгода пришла, да ещё какая!
Как-то под вечер, после теплого дождика, прибившего пыль на дороге, гнал Савелий коня домой. Привычно, не спеша вытопывал впереди сытый, напоенный жеребчик, а за ним - Савелий с гармошкой за плечом. И вдруг заблестели на дороге подковки. Нагнулся Савелий, притронулся, а это пластинки, да вроде золотые. Так и ахнул! А конь идет, и новые золотые подковки на дороге остаются. Тогда Савелий снял с себя рубаху, узлом стянул рукава и ворот и стал собирать золото.
А на другой день запер в сарае коня и на попутной телеге в город махнул с сундучком.
Вернулся Савелий из города в резной бричке с кучером. Только никто в деревне не видел: ночью бричка подкатила, и тут же обратно он её отправил.
Чего только не привез Савелий из города! Три мешка и три ящика! В ящиках - вино, в мешках - обновка. И, конечно, новую хромку купил себе. А коню - серебряную сбрую с бубенцами, не пожалел денег.
Зажил Савелий по-барски, слаще самых богатых людей в округе. Но коня не обижал. По-прежнему гонял его на Дальние луга и пас там. Всегда после теплого тихого дождичка гнедой красавец оставлял на дороге подковки, и были они из чистого золота.
Как ни хранил в тайне свое богатство Савелий, озорники-мальчишки однажды подглядели, когда гармонист, идя следом за конем, собирал в мешок золотые подковки, и на другой день о чуде знала вся Забара.
Стали Савелия донимать расспросами, но он упорно отмалчивался. Тогда его спросили:
- А новая гармонь откуда у тебя, а рубаха, расшитая золотом, а хромовые сапоги - откуда это все?
- Не вашего ума дело, - отвечал Савелий и на некоторое время перестал ездить в город и привозить обнову да вино.
Но за коня начал с той поры все-таки побаиваться, чтобы не увели ночью. Стал он спать на сеновале, двустволку у старика на пасеке купил. И ко времени, надо сказать. В первую же безлунную ночь пожаловали конокрады. Два заряда пришлось выпустить по непрошеным гостям. После этого случая Савелий пса ещё завел, на цепь возле сарая посадил.
Этим псом он окончательно себя и выдал. Все поняли, что разговор о золотых подковках - сущая правда.
Тягостная жизнь началась для Савелия. Днем - расспросы, допросы, никуда не спрячешься от людей, а ночью - бессонница, тревога, чтобы коня не увели. Не мог долго переносить такое страдание гармонист, привыкший к вольной жизни. Запил он с горя. В это самое время к нему и пожаловали гости - два богатых купца из Стародуб-города. Стали они предлагать Савелию:
- Послушай, Савелий, не печалься ты и не майся. Даем мы тебе верное слово, а хочешь - на бумаге, за подписями и печатями, оформим все по закону, что обязуемся мы до самой смерти твоей обувать, одевать и кормить тебя, на гулянку деньги давать тебе; и чего бы ты ни пожелал сверх того хоть дворец построить, хоть в заморское путешествие отправиться, - всякое такое желание твое исполнять обязуемся также. С тебя же мы ничего не требуем, только отдай нам коня своего по кличке Хозяин.
Зачесал затылок Савелий. Уж очень заманчиво было предложение, да коня жалко. Думал он, думал и согласился.
- Пусть будет по-вашему, - сказал. - Нет у меня такого умения, чтоб золотом владеть. Не уродился на то.
Увели купцы Хозяина. А Савелий с того дня и хромку свою на сеновал забросил.
Через несколько дней пошел он в Стародуб коня проведать. Но купцы не пустили Савелия в конюшню, побоялись почему-то.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19