Рядом, на лужайке – одинокий вяз. Под вязом стояла каменная скамейка. Пока Юри раздумывала сесть или не сесть, скамейку заняла какая-то парочка.
В выставочных павильонах погас свет. Из дверей вышел мужчина в розовой рубашке. И чуть было не налетел на Юри.
– О-о, вы все еще здесь? Как хорошо! Вот, возьмите, пожалуйста. Вы забыли на диване сумочку.
Розовый держал в руках сумочку Юри.
– Оригинальная отделка, – сказал он, протянув ей сумочку, расписанную водорослями и рыбками. – Вы забыли сумочку на диване. Я уж собрался отнести ее в контору…
– Спасибо…
Юри удивилась – как же так, она не заметила, что у нее пустые руки. Наверно, положила сумку на диван, когда розовый срезал лохмотья кожи с каблука.
– Я, должно быть, ужасно рассеянная, – сказала Юри. Рядом с выставкой был тир, где выдавали премии за удачную стрельбу. Лупоглазые смешные куклы, плюшевые, полосатые, как тигры, кошки, лопоухие слоны, выскакивали и скрывались за стойкой. По соседству с тиром находился киоск. Там продавали фруктовые соки. Они били тоненькими фонтанчиками в стеклянных цилиндрах. Пахло кофе.
Юри двинулась дальше. Мужчина в розовой рубашке шел за ней.
– Хотите кофе? – сказал он, позвякивая мелочью в карманах брюк.
Юри ничего не ответила, но продолжала идти перед ним, не сворачивая.
Розовый, поставив локти на прилавок киоска, протянул Юри бумажный стаканчик, над которым поднимался ароматный парок.
– Вы действительно немного рассеянная. Выпейте кофе, это бодрит.
Он почти насильно заставил ее взять стаканчик. У него были черные, очень жесткие волосы с сильной проседью и светло-зеленые глаза.
– Знаете, я на четверть эскимос, на четверть трингитт, на четверть швед, на четверть поляк…
Чудной человек, хоть и седой, но ужасно непосредственный, ребячливый. Взял и сразу отрекомендовался – выложил всю свою родословную.
Он еще видно, молодой, подумала Юри, а седина совсем не показатель возраста.
– Не куришь?
– Да нет… У меня плохое горло. Не знаю, может быть, рак…
– Рак – это плохо. Но ты постарайся, пожалуйста, поживи еще, а там, глядишь, изобретут какое-нибудь средство.
– А во мне нет никакой крови, кроме японской. Ни малейшей примеси, даже на одну шестнадцатую… Хотя, кто знает, может быть, мои предки тоже были эскимосами.
– Вполне возможно. Нет, даже наверняка так и есть. Ведь в древней древности люди запросто топали из Аляски в Сибирь. По льдинам. Значит, и в северную часть Японии могли попасть.
– Наверно…
Он расстегнул верхнюю пуговку розовой рубашки и покрутил головой, словно задыхался от духоты.
– А ты, должно быть, любишь розовое, – сказала Юри.
– Да нет, не то чтобы люблю. Но жена купила, вот и ношу…
– Красивый цвет, – рассеянно сказала Юри, разглядывая обручальное кольцо на пальце розового.
– Быть женой – очень трудная профессия? – спросил он.
– Не труднее, чем быть мужем.
– Легких профессий вообще, значит, не бывает…
– По-видимому, – согласилась Юри и добавила, взглянув на часы: – Мне надо идти.
– К мужу?
– Кажется, да…
Юри пошла; она чувствовала, что мужчина идет за ней, но ей было лень его отогнать.
В пятницу вечером в парке было многолюдно. Юри бездумно смотрела на двух подростков, громко визжавших в огромном крутящемся стакане. Они тесно прижались друг к другу. Мини-юбка девушки задралась, волосы обвили руку юноши. Этот аттракцион назывался «Приглашение на безумный чай». Звучала цирковая музыка. Пахло гамбургскими бифштексами. Юри направилась к ракетам. Когда-то давным-давно они с Такэси мечтали покататься на таких вот ракетах. Было это в Токио, еще до их свадьбы. Они встретились и пошли в парк «Горакуэн». К аттракциону стояла длиннющая очередь, они встали, постояли немного, но у них не хватило терпения дождаться… Вход на монорельсовую дорогу находился рядом с ракетным аттракционом. Вагоны сияли в ярком фиолетовом свете. Юри посмотрела на мужчин и женщин, с криком и визгом взлетавших в ракетах. В такой поздний час детей в парке уже не было. Взять билет, что ли, подумала Юри.
– Прокатимся на ракете? – предложил розовый.
Юри кивнула. Она не привыкла к таким мужчинам, которые оказывались рядом тогда, когда меньше всего о них думаешь.
Протягивая Юри билет, он обнял ее за плечи.
– Я боюсь. Вдруг не выдержу, – сказала Юри.
– Ты когда-нибудь каталась? – спросил он. Теперь он был в пиджаке.
– Н-нет… – покачала головой Юри.
– Ничего, ты держись за меня.
И Юри снова вспомнила парк «Горакуэн», длинную очередь. Тогда они с Такэси так и не покатались.
«Да ну их, эти ракеты! Мы тут целый час прождем!» – сказала тогда Юри. Глаза Такэси затуманились от огорчения. Потом потемнели, когда она сказала, что ей может стать плохо. А потом стали очень мягкими и нежными, когда она сказала, что боится… И она вдруг почувствовала усталость, оттого что так чутко реагировала на незначительные изменения во взгляде мужчины. Сейчас у нее не возникло ни малейшего желания взглянуть в глаза розового. Она молча пропустила мимо ушей поток его слов.
– До чего же интересно, а? Самое интересное, что совершенно не знаешь, как все будет, – сказал розовый, крепче обнимая ее плечи.
Раздался свисток, и ракетолет тронулся. Сначала не очень быстро, но вдруг рванулся вверх по отвесному склону, рухнул в пропасть и снова взмыл, да так высоко и с такой скоростью, что казалось, вот-вот столкнется с ракетолетом, несшимся навстречу. Потом, не снижая скорости, развернулся на крутом вираже и снова вылетел на прямую. Удивительно, как я не вылетела наружу, подумала Юри. Розовый крепко держал Юри, его пальцы впились в ее талию. Она всей тяжестью тела навалилась на мужчину и не могла шевельнуться, когда ее швыряло из стороны в сторону. Перед глазами плясала черно-фиолетовая ночь, далекие городские огни кружились звездным вихрем. Юри иногда тихо вздыхала, но ни веселья, ни страха, чтобы завизжать, не испытывала. Ей вдруг показалось, что она так же одинока, как кошка, которую крутят за хвост. Розовый не выпускал ее из объятий. Когда ракетолет остановился, Юри полулежала, уткнувшись лицом в грудь мужчины. Он поднял ее, поставил на ноги, заглянул в лицо.
– Ну как? Жива?
Она бессильно кивнула и вышла из ракетолета.
Ночной воздух был чистым и холодным. Мужчина остановился, закурил сигарету.
– Тебе, верно, неважно было. Ты сникла, как мертвая птичка.
Высокий, слегка сутуловатый, он наклонился и снова заглянул ей в лицо.
– Покатаемся еще на чем-нибудь?
Юри покачала головой.
– Может, поужинаем?
Юри покачала головой.
– Ну тогда выпьем? Юри покачала головой.
– Сигарету дать? Юри покачала головой.
– Есть не хочешь, выпить не хочешь, закурить не хочешь… Чудная!.. Чего же ты хочешь? Может, пойдем потанцуем.
– А какой танец? – спросила Юри.
– Рок «Гоу-гоу».
– Это я не умею. Я ведь не молоденькая уже и не увлекаюсь модными танцами.
– Медленные любишь? У меня, пожалуй, получится – шаг вперед, шаг в сторону, и все дела… Ладно, пошли танцевать.
– Не знаю…
Юри задумалась. Машинально сделала несколько шагов. Розовый взял ее за руку, и они пошли к фонтану. Струя воды в голубом освещении сверкала как фейерверк. На каменной скамье под огромным вязом лежал забытый кем-то носовой платок.
– Ну так пойдем танцевать?
– Не знаю…
Юри села прямо на носовой платок. Играла музыка, кажется Дебюсси. Где-то неподалеку от фонтана были динамики.
– Это Бетховен, что ли? – спросил розовый.
– Гм… – Юри пристально смотрела на крупные жемчужные брызги. – Наверно…
Из здания оперы вышло человек десять. Все в вечерних туалетах. Спектакль еще не мог кончиться в этот час, очевидно был антракт. Мужчины в черных костюмах, склоняясь над обналиченными плечами дам, что-то шептали.
– Что, концерт какой-нибудь был? – спросил розовый.
– Наверно…
– Музыку я люблю только джазовую. В другой плохо разбираюсь. А оперу терпеть не могу. Как услышу всякие там арии, у меня даже в горле першить начинает. И зевота такая, просто сил нет удержаться.
– От оперы иногда устает голова, – сказала Юри.
– Пошли танцевать!
Розовый потянул ее за руку и заставил встать. Юри отодвинулась от него, сделала несколько шагов в сторону стоянки машин.
– Не хочешь?
– Не то чтобы не хочу… А дансинг близко? У меня здесь машина.
– Я тебя потом провожу до машины.
Они пошли.
– А пешком туда добраться можно? – спросила Юри. – Если можно, тогда пойдем.
– Конечно, можно. Дансинг тут рядом. Но если тебе не хочется, пойдем куда-нибудь еще.
– Пойдем туда, в парк… А вообще, хлопотно все это…
– Какие хлопоты – быстренько доберемся.
Юри остановилась.
– Ладно, пошли на танцплощадку, что в парке.
Они пошли в том направлении, откуда доносились звуки джаза.
Розовый заказал пиво. Прижав стакан к губам, Юри через стекло смотрела, как танцуют «Гоу-гоу». Танец казался удивительно простым. Она подумала, что любой сможет его танцевать – надо только двигаться в ритме музыки.
– Потанцуем! – сказал розовый.
Юри поставила стакан, пошла за ним. Стала произвольно двигаться, вовсе не стараясь точно следовать за мужчиной. Потом они разъединились, каждый танцевал что-то свое. Но все-таки па соответствовали движениям партнера. Действительно, танец оказался несложным, более творческим и свободным, чем старые салонные танцы. Когда музыка смолкла, Юри уже почувствовала себя довольно уверенно.
Розовый не повел ее к столику.
– Давай станцуем еще разок, – сказал он.
Они станцевали три раза подряд. Первый танец был парный, два других совсем вольные. Юри они больше понравились, она чувствовала себя раскованно и, выскользнув из объятий партнера, наслаждалась свободой движения.
– Почему ты не носишь мини-юбку? – спросил розовый, когда они вернулись за столик.
– У меня некрасивые ноги, – холодно сказала Юри.
– Ничего подобного! – Он наклонился.
– Дурачок! – Юри потянула его за ухо.
Он засмеялся, обнял ее и поцеловал в шею. Потом они Молча пили пиво. Юри пила маленькими глотками, словно это был коньяк.
Когда заиграли медленный танец, розовый поднялся и увлек Юри на площадку. Он крепко прижимал ее к себе, и они двигались в такт музыке. Иногда Юри, устав, на секунду отстранялась от него и останавливалась. Вдруг она вспомнила, как в былые времена танцевала с Такэси. Тогда ей ужасно хотелось танцевать хорошо. Напрягшись до предела, она изо всех сил старалась не сбиться с ритма. Розовый нежно улыбнулся ей. Она ответила ему такой же нежной улыбкой. Они снова задвигались под музыку, свободно, бездумно, словно плыли на легком облаке.
– Ты совсем невесомая. Как пушинка, – сказал розовый. – Вот-вот улетишь, если не держать тебя.
Они вернулись за столик и допили пиво. Юри опять пила медленно, маленькими глотками. Она подумала, что это лучше, чем выпить залпом, а потом отказаться от второго стакана.
– Поедем куда-нибудь на машине, – сказал розовый.
– Не знаю… – рассеянно ответила Юри, разглядывая тыльную сторону его кисти, лежавшей на ее руке.
Они поднялись и не спеша пошли к выходу из парка. На аттракционе «Приглашение на безумный чай» снова визжала от страха и восторга какая-то парочка. Юри мельком взглянула на часы. Было одиннадцать. Бридж еще не кончился. У розового был старый «шевроле». Его мотор тарахтел и пыхтел, напоминая то телегу на горной дороге, то паровоз, выпускающий пар во время остановки.
– Куда бы поехать?… – сказал розовый, когда «шевроле» свернул за угол.
Из ночного клуба с неоновой вывеской «Фламинго» вышли мужчина и женщина. Под фонарем, прислонившись к нему спиной, глубоко засунув руки в карманы, стоял негр и смотрел на парочку.
– Почему ты молчишь? – спросил розовый.
– Как почему? Ведь говорить-то не о чем. Юри прислонилась плечом к дверце машины.
– Лучше бы ты ко мне прислонилась, – сказал розовый. – Чудная ты… Когда женщина без умолку болтает, как-то веселей.
– Ну и поищи такую. Останови машину, я тут выйду. – Да ты не сердись! Я же не в таком смысле сказал.
– А я и не сержусь. Но мне правда не о чем говорить. Уличные фонари поредели. Машина, кажется, выехала в пригород.
– Поедем к морю, – сказал розовый.
Потом они очень долго молчали.
– Ты любишь море?
– Иногда люблю, а иногда боюсь, – сказала Юри.
Он открыл окно, запахло свежестью, йодом и солью.
– Слышишь, как шумят волны?
Юри кивнула. Он остановил машину недалеко от воды. Берег здесь зарос высокой, похожей на ситник травой. Море было спокойно, как озеро, и слабо светилось в тумане.
– Залив здесь очень запутанный, – сказал розовый, положив подбородок на руль.
Юри вспомнила свою давнишнюю подругу Эйко. Ее образ всплыл в памяти, словно поднявшись из глубин темного тихого моря. У Эйко были красные, как вишни, губы. Не от природы, а потому, что они постоянно трескались и на них выступала кровь. А кожа у нее была сероватая и прыщавая.
«Я, наверно, произвожу ужасное впечатление. Словно я вся грязная, нечистоплотная…» – говорила Эйко, глядя куда-то в пустоту мрачными, полными отчаяния глазами и прикрывая прыщавые щеки пальцами. А пальцы у нее были тонкие, длинные и безукоризненно чистые.
– А может, поехать куда-нибудь далеко-далеко… – сказал розовый.
Он привлек Юри к себе, отыскал в темноте ее губы. Одна его рука лежала на ее талии, другая на колене. Так делают все мужчины.
Юри и Эйко однажды купались в предрассветном, совершенно темном море. Было это в разгар знойного лета, в День быка – летнего праздника. Тогда в деревнях еще использовали для полевых работ быков. В тот день крестьяне повели быков в море. Кругом простирались песчаные холмы. На холмах – бесчисленные поля морских огурцов. Тех самых морских огурцов, про которые поется:
Море бурное… А за волнами
остров Садо возвышается.
Мы домой с тобой возвращаемся,
по полям проходим медленно,
где растут морские огурцы…
Юри и Эйко босиком прошли через сосновую рощу, через поле морских огурцов, пересекли ветрозащитную насыпь и оказались на берегу. Теплые волны ласкали их тела, баюкали, качали, несли куда-то. Когда начало светать, Юри и Эйко посмотрели друг на друга и невольно сравнили себя с русалками.
1 2 3 4 5