Кто-то открыл дверь, и в комнате появился доктор Яматта.Поднимаясь с кресла. Боб натолкнулся на столик, и журналы веером рассыпались по полу.- Как она, доктор?- Все так же. - Яматта был невысок, худощав, с добрым лицом и большими печальными глазами. - Доктор Марквелл скоро будет здесь.- Но ведь вы и так делаете все, что нужно?- Не сомневайтесь. Мы делаем все, что в наших силах. Просто я подумал, что вам будет приятно узнать, что скоро приедет ваш лечащий врач.- Да... Конечно... Благодарю вас. Послушайте, доктор, а я могу ее увидеть?- Пока нет, - отозвался Яматта.- Тогда когда же?- Когда... когда ей станет легче.- Я не понимаю. А когда ей станет легче? Когда, черт возьми, все это кончится? - Он тут же пожалел о своей несдержанности. - Я... простите меня, доктор. Просто... Просто я боюсь.- Понимаю. Я все понимаю. * * * Внутренняя дверь вела из гаража в дом Марквелла. Они прошли через кухню, зажигая по пути свет. Комки тающего снега падали с их ботинок.Бандит заглянул в столовую, гостиную, кабинет, приемную для больных, затем скомандовал:- Теперь наверх.В спальне Марквелла он зажег одну из ламп. Взял у туалетного столика стул с прямой высокой спинкой, обитый материей с ручной вышивкой, и поставил его посередине комнаты.- Прошу вас, доктор, снимите перчатки, пальто и шарф.Марквелл подчинился, бросая одежду на пол, и по приказанию бандита сел на стул.Незнакомец положил револьвер на комод и вытащил из кармана моток крепкой веревки. Он полез под бушлат и вынул короткий нож с широким лезвием, который он, видимо, держал в ножнах у пояса. Он разрезал веревку на куски, явно намереваясь привязать Марквелла к стулу.Марквелл посмотрел на оружие на комоде, прикидывая, не удастся ли ему схватить револьвер. Встретился взглядом с ледяными голубыми глазами и понял, что его замысел столь же ясен врагу, как простодушная уловка ребенка взрослому.Светловолосый улыбнулся, словно говоря:"Ну давай, чего ждешь".Пол Марквелл хотел жить. Покорно, не сопротивляясь, он позволил незваному гостю привязать себя за руки и за ноги к стулу.Затягивая узлы, но не слишком туго, незнакомец выражал непонятную заботу о своем пленнике.- Я не хочу затыкать вам рот. Вы пьяны, кляп может вызвать у вас рвоту, и вы задохнетесь. Так что придется мне вам поверить. Только не пытайтесь звать на помощь, а то я вас убью на месте. Понятно?- Да.Когда бандит не ограничивался несколькими словами, а держал более продолжительную речь, он говорил с легким акцентом, столь неприметным, что Марквелл не мог определить, из каких он мест. Он съедал окончания некоторых слов, и временами в его произношении проскальзывали еле уловимые гортанные нотки.Незнакомец присел на край постели и положил руку на телефонный аппарат:- Дайте номер больницы. Марквелл удивился:- Зачем вам?- Не ваше дело, давайте номер, и все тут. А не дадите, я не стану его искать в телефонной книге, а выколочу его из вас.Напуганный Марквелл дал номер.- Кто там сегодня на дежурстве?- Доктор Карлсон. Херб Карлсон.- Он надежный человек?- Что вы хотите сказать?- Он лучше вас как доктор или такой же пропойца?- Я не пропойца. Я...- Вы безответственный эгоистичный алкоголик и полная развалина, и вы это знаете. А теперь отвечайте на мой вопрос: Карлсон - надежный человек?Внезапно подступившая к горлу тошнота была лишь частично вызвана чрезмерным потреблением виски; другой причиной была истина, прозвучавшая в словах незваного гостя.- Да, Херб Карлсон - надежный человек. И очень хороший доктор.- А кто сегодня старшая сестра? Марквелл на секунду задумался.- Кажется, Элла Хэнлоу. Точно не знаю. Если не Элла, то Вирджиния Кин.Незнакомец набрал номер окружной больницы и сказал, что он говорит от имени доктора Пола Марквелла. Он попросил к телефону Эллу Хэнлоу.Порыв ветра налетел на дом, загремел плохо запертым окном, засвистел в стропилах и вновь напомнил Марквеллу об урагане. Он смотрел на снег, что валил за окном, и опять им овладело чувство неясного беспокойства. Ночь была до такой степени переполнена событиями - молния, этот непонятный пришелец, - что внезапно он ощутил ее нереальность. Он сделал попытку выпутаться из веревок, притягивающих его к стулу, уверенный, что они" лишь часть пьяного сновидения и распадутся, как паутина, но они не поддались, и от усилия у него закружилась голова.Тем временем незнакомец говорил в трубку:- Это сестра Хэнлоу? Доктор Марквелл не сможет сегодня приехать. Вы говорите, что у его пациентки Джанет Шейн тяжелые роды? Вот как? Да, он знает. Он хочет, чтобы роды принимал доктор Карлсон. Нет-нет, боюсь, он никак не сможет приехать. Нет, не из-за погоды. Просто он напился. Нет, вы не ослышались. Он опасен для больных. Нет... В таком состоянии он не может взять трубку. Сожалею. В последнее время он много пил, но скрывал это, а сегодня он совершенно невменяем. Что-что? Я сосед. Ладно. Благодарю вас, сестра Хэнлоу. До свидания.Марквелл почувствовал злость и одновременно неожиданное облегчение от разоблачения его тайны.- Подонок, ты меня погубил.- Нет, доктор, это вы сами себя погубили. Ненависть к самому себе разрушила вашу жизнь. Из-за этого вас бросила жена. Ваш брак и без того был непрочным, это верно, но вы могли его спасти, будь жив Ленни, и даже после его смерти, если бы вы не ушли целиком и полностью в себя.Марквелл был потрясен:- Откуда, черт возьми, вы знаете, как это было у нас с Анной? И откуда вы знаете о Ленни? Я вас вижу впервые. Откуда вы все обо мне знаете?Не отвечая на вопросы, незнакомец бросил две подушки к изголовью кровати. Положил на покрывало ноги в мокрых грязных ботинках и растянулся на постели.- Что бы вы там ни думали, вы не виноваты в смерти сына. Вы только врач, а не чудотворец.А вот уход Анны - это ваша вина. Как и то, что вы превратились в настоящую угрозу для ваших больных.Марквелл попытался было возражать, но вздохнул и низко опустил голову.- Знаете, в чем ваша беда, доктор?- Скажите, ведь вы все знаете.- Ваша беда в том, что вам все доставалось легко, вы не знали, что такое горе. Ваш отец был богатым человеком, у вас было все, что пожелаете, вы учились в самых лучших школах. И хотя как врачу вам сопутствовал успех, вы никогда не нуждались в деньгах, а проживали наследство. Поэтому, когда Ленни заболел полиомиелитом, вы не знали, как бороться с несчастьем, у вас не было никакого опыта. У вас не было иммунитета против житейских невзгод, а значит, вы не могли им противостоять и впали в отчаяние в самой тяжелой его форме.Марквелл поднял голову и замигал, вглядываясь в незнакомца.- Не понимаю.- Постоянные страдания все-таки кое-чему вас научили, Марквелл, так что, если вы перестанете прикладываться к бутылке и научитесь ясно мыслить, для вас еще не все потеряно. У вас еще есть небольшой шанс исправиться.- А может, я не хочу исправляться?- Боюсь, что тут вы говорите правду. Мне кажется, вы страшитесь смерти, но не знаю, хватит ли у вас мужества, чтобы продолжать жить.Марквелл дышал винным перегаром и мятой. Во рту пересохло, язык распух. Он жаждал опохмелиться.Без надежды на успех он подвигал руками, привязанными к стулу. Наконец, презирая себя за жалостливый голос, но не в силах держаться с достоинством, он прохныкал:- Что вам от меня нужно?- Я не хочу, чтобы вы сегодня ехали в больницу. Я хочу быть точно уверен, что вы не будете принимать роды у Джанет Шейн. Вы превратились в мясника, потенциального убийцу, и на этот раз вас надо остановить...Марквелл облизал сухие губы.- Я до сих пор не знаю, кто вы такой.- И никогда не узнаете, доктор. Никогда. * * * Никогда прежде Боб Шейн не испытывал такого страха. Он изо всех сил сдерживал слезы, потому что суеверно полагал, что открыто проявлять страх - это значит искушать судьбу, что может навлечь смерть на Джанет и младенца.Сгорбившись, опустив голову, он молил про себя: "Господи, ведь Джанет могла сделать лучший выбор. Она такая красивая, а я - настоящее чучело. Я всего-навсего простой бакалейщик, и моя лавчонка никогда не будет приносить большого дохода, а она все равно меня любит. Господи, она такая хорошая, добрая, скромная... она не должна умереть. Может, Ты хочешь забрать ее потому, что она уже достойна рая. Но я-то еще не достоин и нуждаюсь в ней, чтобы она могла сделать из меня хорошего человека".Дверь отворилась.Боб поднял голову.Доктор Карлсон и доктор Яматта в зеленых больничных халатах вошли в комнату.Их появление испугало Шейна, и он медленно поднялся с кресла.Глаза Яматты никогда не были такими грустными.Доктор Карлсон был высоким солидным мужчиной, который выглядел представительно даже в мешковатой больничной форме.- Мистер Шейн... Я очень сожалею. Очень сожалею, но ваша жена скончалась во время родов.Боб застыл на месте, словно ужасная новость обратила его в камень. Он почти не слышал, что говорит Карлсон.- Слишком узкий таз... одна из тех женщин, которых природа не предназначала для деторождения. Ей нельзя было беременеть. Сожалею... Очень сожалею... все, что было в наших силах... сильное кровотечение... но младенец...Слово "младенец" вывело Роберта из состояния паралича. Он неуверенно шагнул к Карлсону.- Вы сказали "младенец"?- Это девочка, - ответил Карлсон. - Здоровенькая маленькая девочка.Боб считал, что все потеряно. И вот теперь он смотрел на Карлсона, и в его душе зарождалась робкая надежда, что частица Джанет не умерла и что в конце концов он не совсем одинок в этом мире.- Это правда? Девочка?- Да, - подтвердил Карлсон. - Удивительно красивый ребенок. Она родилась с густыми темными волосами.Глядя на Яматту, Боб произнес:- Моя девочка выжила.- Да, - в свою очередь подтвердил Яматта. Горькая улыбка мелькнула у него на губах.- Вы должны благодарить доктора Карлсона. Боюсь, что миссис Шейн была обречена. А в менее опытных руках погибла бы и девочка.Все еще боясь поверить. Боб обратился к Карлсону:- Ребенок... Ребенок выжил, значит, мне есть за что благодарить судьбу.Врачи стояли в неловком молчании. Затем Яматта положил руку на плечо Боба Шейна, словно чувствуя, что тот нуждается в таком прикосновении.И хотя Боб был куда выше и тяжелее хрупкого доктора, он склонился к Яматте. Подавленный горем, он расплакался, и Яматта обнял его. * * * Хотя незнакомец пробыл у Марквелла еще час, он молчал и не отвечал ни на один его вопрос. Погруженный в свои мысли, он лежал на кровати, уставившись в потолок и почти не двигаясь.По мере того как доктор трезвел, его начала одолевать мучительная головная боль. Как всегда во время похмелья, он испытывал к себе еще более острую жалость, чем та, которая вынуждала его пить.Наконец незваный гость посмотрел на свои часы:- Одиннадцать тридцать, мне пора уходить. - Он поднялся с кровати, подошел к стулу и вытащил из-под бушлата тот самый нож.Марквелл напрягся.- Я немного подрежу веревки, доктор. За полчаса вы сумеете из них выпутаться, если очень постараетесь. А у меня будет достаточно времени, чтобы убраться отсюда подальше.Пока человек, склонившись, подрезал веревки, Марквелл ждал, что лезвие ножа вот-вот вонзится ему между ребер.Но не прошло и минуты, как незнакомец опять спрятал нож и, задержавшись у двери спальни, сказал:- Вы еще можете исправиться, доктор. Не думаю, что у вас на это хватит воли, но, кто знает, может, я ошибаюсь.И он вышел.Минут десять, пока Марквелл старался освободиться от веревок, он время от времени слышал снизу какой-то шум. Видимо, гость искал, чем поживиться. И хотя он казался загадочным, вернее всего, он был обычным взломщиком со странной манерой поведения.В двадцать пять минут после полуночи Марквелл наконец высвободился. От трения веревок у него на запястьях выступила кровь.И хотя уже полчаса снизу не доносилось ни звука, он взял из ночного столика револьвер и осторожно спустился по лестнице. Он направился в кабинет, где принимал больных и где вор наверняка запасся наркотическими средствами; но никто не прикасался к двум белым высоким шкафам, где хранились лекарства.Он поспешил в библиотеку, уверенный, что найдет взломанным свой ненадежный сейф. Но сейф не был взломан.В растерянности он повернулся, чтобы уходить, и вдруг заметил гору пустых бутылок из-под виски, джина, текилы и водки в раковине при баре. Гость задержался лишь для того, чтобы найти запас спиртного и вылить его в раковину.К зеркалу в баре была приклеена клейкой лентой записка. Пришелец написал ее аккуратными крупными печатными буквами:Если вы не прекратите пить, если вы не примиритесь с мыслью о смерти сына, то не пройдет и года, как выстрелом в рот вы разнесете себе мозги. Это не предсказание, а непреложный факт.Сжимая в руках записку и револьвер, Марквелл обвел взглядом пустую комнату, словно незнакомец, как привидение, которое по своему желанию может появляться и исчезать, все еще незримо присутствовал здесь.- Кто вы такой? - спросил Марквелл. - Кто вы такой, черт побери! * * * В одиннадцать часов на следующее утро, после ранней встречи с директором похоронного бюро по поводу погребения Джанет, Боб Шейн вернулся в больницу, чтобы посмотреть на свою новорожденную дочь. Он надел халат, шапочку, хирургическую маску, тщательно, под руководством сестры, вымыл руки, и только после этого ему разрешили войти в палату для новорожденных и осторожно взять Лору из кроватки.В палате находились еще девять новорожденных. Все они были по-своему хороши, но Боб мог с полной уверенностью и без преувеличения сказать, что Лора Джин была самой хорошенькой. И хотя у ангела в обычном представлении должны быть голубые глаза и светлые кудри, а у Лоры глаза были карие, а волосы каштановые, она была на вид настоящим ангелочком. За все десять минут, пока он держал ее на руках, она ни разу не заплакала, а только моргала, щурилась, зевала и смотрела по сторонам. Она выглядела печальной, будто знала, что лишилась матери и что в этом холодном неприветливом мире они с отцом могут рассчитывать только друг на друга.Большое окно, через которое родные могли наблюдать за новорожденными, занимало всю стену. Пять человек стояли за стеклом. Четверо из них улыбались, показывали пальцами и корчили гримасы, чтобы рассмешить младенцев.Пятым был блондин в морском бушлате, который стоял, засунув руки в карманы.
1 2 3 4 5 6 7 8