OCR Денис
«Дин Кунц. Голос ночи»: ОЛМА-Пресс, ЭКСМО-Пресс; Москва; 1998
ISBN 5-87322-822-1, 5-04-000436-2
Оригинал: Dean Koontz, “The Voice of the Night”
Перевод: О. Волосюк
Аннотация
Чрезвычайно тонка грань, разделяющая дружбу и вражду. А когда через эту грань переступают кровные братья, она становится острее самого тонкого лезвия и буквально трепещет от жажды крови. Только чьей?
Дин Кунц
Голос ночи
Липкий холодный страх пробрал меня до костей.
У. Шекспир
Часть первая
Глава 1
— Ты когда-нибудь убивал кого-нибудь? — спросил Рой.
Колин насупился:
— Кого?
Мальчики стояли на вершине холма в северной части города. Внизу расстилался океан.
— Кого-нибудь, — повторил Рой. — Вообще ты когда-нибудь убивал кого-нибудь?
— Я не понимаю, — ответил Колин.
Вдали, на играющей солнечными бликами воде виднелся большой корабль, который двигался на север в направлении далекого Сан-Франциско. Около берега стояла буровая платформа. На пустынном берегу стайка птиц в поисках пищи без устали ковыряла влажный песок.
— Ты должен был кого-нибудь убивать, — нетерпеливо повторил Рой. — Скажем, насекомых.
Колин пожал плечами:
— Ну да. Комаров, муравьев, мух. И что?
— И как тебе это?
— Что это?
— Убивать их?
Колин долго на него смотрел, затем покачал головой:
— Рой, ты какой-то странный иногда.
Рой ухмыльнулся.
— Тебе нравится убивать насекомых? — протянул Колин.
— Иногда.
— Почему?
— Это настоящий кайф.
Все, что развлекало Роя, все, что возбуждало его, он называл словом «кайф».
— И что же тебе нравится? — спросил Колин.
— То, как они расплющиваются. И звук, который слышен при этом.
— А-а...
— Или отрывать лапки у богомола и наблюдать, как он пытается ковылять, — продолжал Рой.
— Сдвинутый! Ты все-таки сдвинутый!
Рой стоял, расправив плечи, повернувшись к бьющемуся о берег океану, как бы бросая вызов набегающим волнам. Это была его обычная поза — он был прирожденным борцом.
Колину было четырнадцать лет, столько же, сколько и Рою, но у него никогда не возникало желания бросить кому-либо или чему-либо вызов. Он плыл по жизни, не оказывая ей никакого сопротивления. Давным-давно он выучил, что любое сопротивление причиняет боль.
Колин сел на редкую сухую траву и с восхищением посмотрел на Роя.
Все так же глядя в сторону океана, Рой спросил:
— А кого-нибудь более крупного, чем насекомые, ты убивал?
— Нет.
— А я — да.
— Что?!
— И много раз.
— Кого же ты убивал?
— Мышей.
— А! — воскликнул Колин, внезапно вспомнив. — Мой отец однажды убил летучую мышь.
Рой кинул на него взгляд сверху:
— И когда это было?
— Пару лет назад в Лос-Анджелесе. Родители тогда еще жили вместе. У нас был дом в Вествуде.
— И там он убил летучую мышь?
— Да. Они обитали на чердаке, а одна из них залетела ночью к моим предкам в спальню. Я проснулся и услышал, как мама визжала.
— Она была сильно перепугана, да?
— Ужасно.
— Хотел бы я на это посмотреть.
— Я сбежал вниз узнать, что случилось, и увидел, что летучая мышь кружила у них по комнате.
— Она была голая?
— Кто?
— Твоя мать.
— Конечно, нет.
— Я подумал, может быть, она спит голая и ты видел ее.
— Нет, — буркнул Колин и почувствовал, как его лицо заливает краска.
— Она была в ночной сорочке?
Калин долго на него смотрел, затем покачал головой:
— Рой, ты какой-то странный иногда.
Рой ухмыльнулся.
Тебе нравится убивать насекомых? — протянул Колин.
— Иногда.
— Почему?
— Это настоящий кайф.
Все, что развлекало Роя, все, что возбуждало его, он называл словом «кайф».
— И что же тебе нравится? — спросил Колин.
— То, как они расплющиваются. И звук, который слышен при этом.
— А-а...
— Или отрывать лапки у богомола и наблюдать, как он пытается ковылять, — продолжал Рой.
— Сдвинутый! Ты все-таки сдвинутый!
Рой стоял, расправив плечи, повернувшись к бьющемуся о берег океану, как бы бросая вызов набегающим волнам. Это была его обычная поза — он был прирожденным борцом.
Колину было четырнадцать лет, столько же, сколько и Рою, но у него никогда не возникало желания бросить кому-либо или чему-либо вызов. Он плыл по жизни, не оказывая ей никакого сопротивления. Давным-давно он выучил, что любое сопротивление причиняет боль.
Колин сел на редкую сухую траву и с восхищением посмотрел на Роя.
Все так же глядя в сторону океана. Рой спросил:
— А кого-нибудь более крупного, чем насекомые, ты убивал?
— Нет.
— А я — да.
— Что?!
— И много раз.
— Кого же ты убивал?
— Мышей.
— А! — воскликнул Колин, внезапно вспомнив. — Мой отец однажды убил летучую мышь.
Рой кинул на него взгляд сверху:
— И когда это было?
— Пару лет назад в Лос-Анджелесе. Родители тогда еще жили вместе. У нас был дом в Вествуде.
— И там он убил летучую мышь?
— Да. Они обитали на чердаке, а одна из них залетела ночью к моим предкам в спальню. Я проснулся и услышал, как мама визжала.
— Она была сильно перепугана, да?
— Ужасно.
— Хотел бы я на это посмотреть.
— Я сбежал вниз узнать, что случилось, и увидел, что летучая мышь кружила у них по комнате.
— Она была голая?
— Кто?
— Твоя мать.
— Конечно, нет.
— Я подумал, может быть, она спит голая и ты видел ее.
— Нет, — буркнул Колин и почувствовал, как его лицо заливает краска.
— Она была в ночной сорочке?
— Я не знаю.
— Не знаешь?
— Я не помню, — протянул Колин.
— Если бы я ее увидел, я бы, черт возьми, запомнил.
— Ну, по-моему, она была в ночной сорочке. Да-да, я вспоминаю, — сказал Колин.
На самом деле ему было все равно, была она в пижаме или в шубе, и он не мог понять, почему это так зацепило Роя.
— А сквозь нее было что-нибудь видно? — спросил Рой.
— Сквозь что?
— Бога ради, Колин! Сквозь ее сорочку было что-нибудь видно?
— А зачем мне?
— Ты что, идиот?
— Зачем мне глазеть на мою собственную мать?
— На ее тело, вот зачем.
— Иди ты!
— На красивые груди.
— Рой, не смеши.
— Потрясающие ноги.
— Откуда ты знаешь?
— Видел ее в купальнике, — ответил Рой. — Она сексуальная.
— Она — что?
— Сексуальная.
— Она — моя мать!
— Ну и что?
— Рой, ты иногда меня путаешь.
— Ты безнадежен.
— Я? Черт!
— Безнадежен.
— По-моему, мы говорили о летучей мыши.
— Ну и что случилось с той мышью?
— Отец взял веник и стал бить ее в воздухе. Он бил ее до тех пор, пока она не замолкла. Ты бы слышал, как она пронзительно кричала. — Колин содрогнулся. — Это было ужасно.
— А кровь?
— А?
— Было много крови?
— Нет.
Рой снова взглянул на воду. Казалось, история с летучей мышью не произвела на него впечатления.
Легкий бриз растрепал его волосы. У него была густая золотистая шевелюра и тот тип цветущего веснушчатого лица, который часто встречается в телерекламе. Он был крепкого, атлетического сложения, сильный для своего возраста.
Колин хотел бы быть похожим на Роя.
«Когда-нибудь, когда я буду богатым, — думал Колин, — я приду в кабинет косметической хирургии с миллионом баксов в кармане и портретом Роя... Я полностью изменю свою внешность... Полностью... Хирург превратит мои темные волосы в кукурузно-золотистые и скажет: „Зачем тебе это худое, бледное лицо? Кому такое нужно? Сделаем его привлекательным“. Он позаботится и о моих ушах, и они перестанут быть такими огромными. Он приведет в порядок эти ужасные глаза, и я никогда не буду больше носить очки... Он скажет: „Не хочешь ли добавить себе парочку мускулов на груди, на руках и на ногах? Никаких проблем. Как испечь пирог“. И тогда я буду выглядеть, как Рой... И я буду сильным, как Рой, и смогу бегать так же быстро, как Рой. И я ничего не буду бояться, ничего в мире. Да-а... Лучше, пожалуй, я пойду к нему с двумя миллионами в кармане».
Продолжая наблюдать за кораблем в океане, Рой задумчиво произнес:
— Я убивал и других тоже.
— Более крупных, чем мыши?
— Конечно.
— Кого же?
— Кошку.
— Ты убил кошку?
— Я же сказал! Не так ли?
— Зачем ты это сделал?
— Мне было скучно.
— Это не причина.
— Мне надо было чем-то заняться.
— Черт!
Рой повернулся к Колину.
— Ты — придурок, — сказал Колин.
Рой уселся на корточки с ним рядом и закрыл глаза.
— Это был кайф, настоящий кайф.
— Кайф? Развлечение? Как можно убить кошку для развлечения?
— А почему бы и нет?
Колин отнесся к этому скептически:
— И как же ты это сделал?
— Сначала я посадил ее в клетку.
— Какую клетку?
— Старую клетку для птиц, размером около трех футов.
— Где же ты ее взял?
— Она лежала у нас в подвале. Много лет назад у моей матери был попугай. Когда он умер, она не стала заводить другого, но клетку не выбросила.
— Это была ваша кошка?
— Нет. Она принадлежала кому-то из соседей.
— Как ее звали?
Рой пожал плечами.
— Если это действительно была кошка, ты бы помнил, как ее звали.
— Флаффи. Ее звали Флаффи.
— Похоже.
— Это правда. Я посадил ее в клетку и продолжал «работать» над ней мамиными портняжными ножницами.
— "Работать" над ней?
— Я тыкал их через прутья. Боже, ты мог бы додуматься.
— Нет, спасибо.
— Это была какая-то сумасшедшая кошка. Она шипела, и визжала, и пыталась царапнуть меня.
— И ты убил ее портняжными ножницами.
— Нет. Ножницы только разозлили ее.
— Странно, почему.
— Затем я взял длинную двузубую вилку с кухни и убил ее этой вилкой.
— А где были твои предки?
— На работе. Я похоронил кошку и смыл всю кровь до того, как они вернулись домой.
Колин покачал головой и вздохнул:
— Все это враки!
— Ты мне не веришь?
— Ты никогда не убивал никакой кошки.
— Зачем же мне выдумывать эту историю?
— Ты хочешь, чтобы мне стало противно, чтобы меня вырвало.
Рой ухмыльнулся:
— А тебе хочется блевать?
— Конечно, нет.
— Но вид у тебя бледненький.
— Ты не можешь заставить меня блевать, потому что я знаю: этого ничего не было. Не было никакой кошки.
Взгляд Роя стал требовательным и острым. Колину показалось, что его глаза протыкают его насквозь, как кончики вилки.
— Как давно ты меня знаешь? — спросил Рой.
— С того дня, как мы с мамой переехали сюда.
— Итак, сколько?
— Ты сам знаешь. С первого июня. Месяц.
— За это время я хоть раз тебе соврал? Нет. Потому что ты мой друг. Я никогда не вру своему другу.
— Ты не врешь. Ты как бы играешь в игру.
— Я не люблю игры.
— Но ты любишь разные розыгрыши.
— Это не розыгрыш.
— Конечно. Ты просто накалываешь меня. Как только я скажу, что поверил в историю с кошкой, ты первый начнешь надо мной смеяться. Я не хочу попасться на это.
— Ну ладно, — сказал Рой, — я пытался.
— Вот. Ты действительно меня накалывал.
Рой встал и пошел. В двадцати футах от Колина он остановился и вновь посмотрел на океан. Он уставился на горизонт, как будто был в трансе. Колину, любителю научной фантастики, казалось, что Рой проводит телепатический сеанс с кем-то, спрятанным глубоко в темной бурлящей воде.
— Рой, ты разыграл меня насчет кошки, правда?
Рой повернулся, бросил на него холодный взгляд, а затем широко ухмыльнулся.
Колин ухмыльнулся тоже:
— Я знал это. Ты хотел одурачить меня.
Глава 2
Колин растянулся на спине, закрыл глаза и разомлел на солнце.
Он продолжал думать о кошке. Он пытался сосредоточиться на приятных мыслях, но каждый раз видел перед собой истекавшую кровью кошку в птичьей клетке. Ее глаза были открыты — мертвые, но зрячие глаза. Он был уверен, что кошка ждет, когда он отвлечется, чтобы приблизиться к нему и запустить в него свои острые, как бритва, когти.
Что-то ударилось о его ногу.
Он испуганно вскочил.
Рой уставился на него:
— Который час?
Колин сощурился и посмотрел на часы:
— Почти час.
— Вставай. Пошли.
— Куда?
— Моя старушка после обеда работает в магазине подарков. Дом полностью в нашем распоряжении.
— А что мы там будем делать?
— Там есть кое-что, что я хочу тебе показать.
Колин встал и стряхнул с джинсов налипший песок.
— Ты хочешь показать мне место, где похоронил кошку?
— А я решил, что ты не поверил в кошку.
— Конечно, нет.
— Тогда забудь про кошку. Я хочу показать тебе поезда.
— Поезда?
— Увидишь, это пшик.
— Итак, едем в город? — спросил Колин.
— Давай.
— Поехали! — закричал Колин.
Как всегда, Рой первым вскочил на велосипед и был уже на пятьдесят ярдов впереди, когда Колин только поставил ногу на педаль.
Машины, фургоны, трейлеры теснили друг : друга на двухполосном шоссе. Большую часть года Сивью-роуд была совершенно пустынна. Все, за исключением местных жителей, предпочитали автостраду, которая вела прямо в Санта-Леону. Во время же туристического сезона город был переполнен. Отдыхающие вели свои машины слишком быстро и беззаботно. Казалось, их преследуют демоны. И они торопились, торопились расслабиться, расслабиться и расслабиться.
Колин начал спускаться свободным колесом с последней горы прямо в направлении предместий Санта-Леоны. Ветер обдувал его лицо, трепал волосы и отгонял от него выхлопные газы автомобилей.
Он не мог подавить улыбку. Его настроение было превосходным. Он был счастлив. У него впереди было два жарких месяца калифорнийского лета, два месяца свободы до начала школьных занятий. С уходом отца он больше не боялся возвращаться каждый день домой.
Развод родителей все еще огорчал его. Однако это все же было лучше, чем громкие и ожесточенные ссоры, превратившиеся в ночной ритуал.
Иногда, во сне, Колин вновь и вновь слышал громкие обвинения, непристойные выражения, которые его мать употребляла в пылу ссоры, глухие звуки ударов, когда отец начинал бить ее, и ее плач. И какое бы ни было хорошее отопление в его комнате, он всегда дрожал, когда просыпался от этих ночных кошмаров, — холодный, трясущийся, весь мокрый от пота.
Он никогда не был близок с матерью, однако жизнь с ней была гораздо более приятной, чем могла бы быть с отцом. Мать не разделяла и не понимала его интересов — научная фантастика, фильмы ужасов, истории про вампиров и оборотней, — но она никогда не запрещала ему увлекаться этим, что отец пытался сделать не раз.
Однако наиболее важное изменение в его жизни, сделавшее его самым счастливым человеком, не имело никакого отношения к его родителям. Это был Рой Борден. Впервые в жизни у Колина был друг.
1 2 3 4 5