Вся она пылает. Она совершенно нагая, с ног до головы красная, и мужской взгляд, устремленный на ее тело, принуждает ее ощущать каждую частицу своей обжигающей наготы. Машинальным жестом она кладет руку на грудь, как бы пытаясь ее заслонить, но пламя, бушующее внутри, стремительно пожирает ее храбрость и бунтарский порыв. Внезапно она чувствует себя уставшей. Внезапно она чувствует себя слабой.
Он берет ее за руку, подводит к стулу, а сам усаживается напротив. Так они и сидят лицом к лицу напротив друг друга посреди пустого зала.
Холодный сквозняк обдает покрытое испариной тело Шанталь. Она вздрагивает и ломким, умоляющим голосом спрашивает:
- Отсюда нельзя выбраться?
- А почему бы вам не остаться вместе со мной, Анна? - в свой черед спросил старик укоризненным тоном.
- Анна? - она леденеет от ужаса. - Почему вы зовете меня Анной?
- Но разве это не ваше имя?
- Я никакая не Анна!
- Для меня вы всегда были Анной!
Из соседней комнаты донеслось еще несколько ударов молотка; он повернул голову в ту сторону, как бы раздумывая, не вмешаться ли. Она воспользовалась этой заминкой, чтобы попытаться понять: она и без того голая, а они все продолжают раздевать ее. Раздевать так, чтобы у нее не осталось собственного "я". Раздевать так, чтобы у нее не осталось собственной судьбы! Назвав ее другим именем, они бросят ее среди незнакомых людей, которым она никогда не сможет объяснить, кто она такая.
Нет надежды выбраться отсюда. Двери заколочены. Ей нужно начать с самого малого - с начала. Начало - это ее имя. Она хочет малой малости, самого необходимого - чтобы стоящий напротив дома человек позвал ее по имени, произнес ее подлинное имя. Это - первое, что она у него попросит. Что она потребует. Но едва наметив себе эту цель, она обнаруживает, что ее имя как бы заблокировано у нее в голове; она не в силах его вспомнить.
50
- Шанталь! Шанталь! Шанталь!
Он сжал в объятиях ее сотрясающееся от крика тело.
- Проснись! Это все неправда!
Она дрожала у него в объятиях, а он все твердил ей, что это неправда.
Она повторяла за ним: "Да, это неправда, это неправда", и мало-помалу, мало-помалу приходила в себя.
А я задаюсь вопросом: кому все это приснилось? Кто высмотрел во сне эту историю? Кто ее выдумал? Она? Он? Они оба? Каждый для другого? И с какого момента их реальная жизнь начала превращаться в обманчивую фантазию? Когда поезд нырнул под Ла-Манш? Или раньше? С того утра, когда она объявила ему о своем отъезде в Лондон? Еще раньше? С того дня, когда в кабинете графолога она повстречала гарсона из кафе в нормандском городке? А может быть, и еще раньше? Когда Жан-Марк послал ей первое письмо? Но посылал ли он на самом деле эти письма? Или писал их только в собственном воображении? Можно ли установить точный момент, когда реальное превратилось в нереальное, реальность - в сновидение? Где была граница между ними? И где она теперь?
51
Я вижу оба их лица, в профиль, они освещены слабым светом ночной лампы: затылок Жана-Марка утопает в подушке, лицо Шанталь склонилось сантиметрах в десяти над ним.
- Я больше не упущу тебя из виду, - говорит она. - Буду смотреть не отрываясь.
И после паузы:
- Мне страшно мигать. Страшно, что за тот миг, когда мой взгляд гаснет, на твое место может проскользнуть змея, крыса или другой мужчина.
Он пытается чуть приподняться, чтобы коснуться ее губ.
Она качает головой:
- Нет-нет, я хочу только смотреть на тебя.
А потом:
- Я оставлю лампу гореть всю ночь. Все ночи.

1 2 3 4 5 6 7 8 9