В первом же таком месте Иван Александрович приостановился, медля с прыжком, и показал спутнику свежий и чёткий след. На жирной, напившейся воды земле оттиснулась рубчатая подошва.– Сапог. Местные в такой обуви по тайге не ходят. Местные ходят в ичигах, чтобы ноги не мучить.Костя мотнул головой – мол, не сомневался, так и должно быть, – попросил:– Давайте прибавим шагу?Горный инспектор вздохнул, но зашагал более споро. Ненадолго хватило, однако, у него прыти. Пройдя километра два, стал замедлять шаги, а потом присел на валежину, отдуваясь:– Стар становлюсь, дружище! Да и тропа, будь она неладна – сплошной колодник. Лоси, видать, натоптали когда-то; у них ноги длинные, им что… В общем, давайте-ка перекурим.То ли пятиминутный отдых прибавил бодрости, то ли падение разложины стало круче – после перекура Иван Александрович не жаловался на старость.Особенно хорошо заметные у переходов через вилючий ручей, следы грубых армейских сапог попадались частенько. Человек уверенно двигался по старой зверовой тропе. Местами след перекрывали глубокие отпечатки копыт коз и оленей.– К реке спускаемся, – объяснил горный инспектор. – Зверье этой дорогой чай пить ходит. Ручей в иное лето пересыхает. Да и глубины мало, от мошки не спрячешься.Река открылась треугольником светящегося зеркала, врезанным в причудливую раму из соединяющихся внизу склонов разложины и сопок дальнего берега. Зеркало играло, зыбилось, словно кто-то приноравливался так поймать им лучи солнца, чтобы по сине-зелёным сопкам заметался весёлый «зайчик». Придерживаясь за кривую сосну на склоне, Пряхин долго смотрел по сторонам. Наконец сказал, словно хвастался драгоценной собственностью:– Ингода. Хор-роша речка, а? Дальше она ещё лучше станет, как с Ононом сольется. Ниже по течению Шилкой её зовут. В одно название не уместилась, красавица!Цепляясь за кусты малинника, они спустились к реке. Следы сапог потерялись было на гальке, но влажная песчаная отмель чуть правее не позволила им исчезнуть вовсе.– Вверх по реке подался.– Я же говорил вам, Иван Александрович! – не утерпел Костя.Пряхин промолчал. Напомнив о своей проницательности, Костя продолжал тоном не умеющего ошибаться человека:– Теперь всё дело в скорости. Рысью он не побежит, с пустым брюхом рысью не бегают. А рюкзачка с бутербродами у гражданина не наблюдалось. Так что придётся нам с вами поднажать.– Придётся, – без воодушевления согласился горный инспектор и предложил перекусить. Костя, так кстати напомнивший о бутербродах, не стал отказываться.Поев, Иван Александрович попросил студента вырезать палку – «батожок». Костя раскрыл нож, с которым не расставался в путешествиях, поискал глазами подходящее деревцо.– Вон сосенка стоит, – подсказал горный инспектор.Вырезанную палку он подкинул на руке, примеряясь к её тяжести, удовлетворенно хмыкнул и только тогда поднялся.Следы сапог перестали попадаться на глаза. Но справа громоздились скальные обрывы сопок, слева шумела река. Оставались две дороги – вниз по реке и вверх. Вниз «геологу» как будто незачем поворачивать? Значит, можно идти вперёд, не особенно присматриваясь к следам.Теперь передовым вышагивал Костя, куда более лёгкий на ногу. Путь пролегал по камням и галечным россыпям. Пряхин то и дело отставал, то привлеченный слишком уж соблазнительной веткой малины, то высматривая дорогу поудобнее. Студент недовольно крутил головой, но поджидал товарища.Вдруг он стремительно вскинул руку знакомым уже Пряхину жестом.– Ти-ше…Из-за каменистого мыска, поросшего ивняком, выставляла черный нос лодка. На реке против неё торчала из воды окрашенная суриком веха с примотанным на конце пучком прутьев. Веха то наклонялась, прижимаемая течением, то силилась встать прямо.Подошедший Пряхин понимающе закивал:– Бакенщик. Идёмте, идёмте…За скалой стояла выбеленная известкой избушка. Возле, на красно-белом полосатом столбе с перекладиной наверху, ветер колыхал красные шары и треугольники. В желтом сухом песке купались куры. Широкую спину их хозяина, одетого в защитную гимнастёрку, удалось разглядеть не сразу. Пристроившись в тени за избушкой, он вязал сеть. Рядом, прислоненное к кусту смородины, стояло двуствольное ружье.– Бог в помощь, – по-старинке приветствовал Иван Александрович бакенщика.– Здравствуйте, – степенно ответил тот, пытливо рассматривая пришедших. Пряхин открыл было уже рот, чтобы объяснить вторжение, как вдруг Костя наступил ему на ногу и отчаянно скосил глаза. Следуя этому молчаливому указанию, горный инспектор увидел приклеившийся к камню окурок папиросы.В зубах у бакенщика дымилась кривая трубка.Иван Александрович поперхнулся приготовленными словами.– Сеть вяжете? – глядя не на сеть, а на ружье, спросил Костя, чтобы начать с чего-то.– Ай не видишь?– А как рыбка ловится?– Как смогеш поймать. Ну, ещё чего?Костя растерялся. За окурком на песке, дерзкой нелюбезностью бакенщика и его ружьём угадывалось недоброе.– Да ничего больше…– Глазы бы мои на вас не смотрели, – сказал бакенщик, и брови его сдвинулись к переносице, занавешивая глаза. – Прямо житья не стало. Говорю – бесполезные ваши труды. Нет у меня самоловов, ау!Он развел руками, смешно растопыривая при этом пальцы.Бывалый Пряхин угадал причину дедова недовольства.– Мы самоловами не интересуемся, старина…– Тёще своей скажи. Я рыбнадзор, что твой кобель, за версту чую. Моторку-то, поди, под шиверой кинули? Понапрасну старались, паря! Учён!– Верно тебе говорю, – начал было горный инспектор, но старик отмахнулся только:– Иди-кось ты…– Грамотный? – теряя терпение, спросил Пряхин.– Ежели найдёшь снасть – протокол подпишу. Могу «кошку» дать. Поплавай пошарься, коли охота.Иван Александрович, выдернув из кармана туго набитый бумажник, раскопал в нём служебное удостоверение, протянул бакенщику.– На, смотри! Я, брат, по другому делу инспектор, не по рыбному.Старик неуверенно, точно опасался подвоха, взял документ. Повертел, не раскрывая, в руках.– Может, очки дать?– Пошто? И так угляжу. – Перелистав, вернул удостоверение, кивнул на Костю: – А тот что?– Океанограф. Течения да глубины изучает.– Я его, паря, по фуражке за рыбнадзоровского моториста признал, будь ты неладна, – меняя гнев на милость, пробурчал бакенщик. – А он, выходит, вроде по нашей части? Насчёт глубин?– Именно.– Эвона что. Ну, пущай изучает. Только у нас глубины постоянной нету, река с карахтером.– Красавица река! – подхватил Пряхин.– Река ничего себе, только рыбнадзору много. Допёк меня, паря, рыбнадзор. Намедни новый перемёт спалили, да еще акт составили. Какая это жизнь, скажи?– Да-а… – сочувственно протянул Костя, продолжая поглядывать на ружье и окурок. – Жизнь неважная…– То-то и оно, – обрадовался старик. – Однако ступайте в избу, я вас ухой накормлю. Утресь чалбушишко подходящий попал. До вас потчевал гостя – поглянулась ушица.Костя вторично отдавил Пряхину ногу. Оба подобрались, готовые к неожиданной встрече. Но в избушке никого не было. Горный инспектор стянул с головы шляпу – на лысине блестели бисеринки пота.Бакенщик закопошился возле печки.Избушка оказалась светлой и просторной. Печь, опрятно застланная койка, стол с двумя сосновыми чураками подле. Над койкой самодельный патронташ, набитый до отказа патронами, нож в ножнах из какой-то звериной шкуры. В «красном углу» тускло поблескивал засиженный мухами оклад иконки. На столе из помятой консервной банки, служащей пепельницей, торчала недокуренная папироса «Беломорканал».Косте тотчас представилось, как сидят друг против друга на сосновых кряжах два человека. Один – озлобленный на существующие порядки браконьер, считающий, что его засиженный мухами бог простит всё. Другой – профессиональный враг, сильный, ловкий, опытный. Он молод, но это не мешает ему находить общий язык со стариком. Ну что ж! Общий язык с ним постарается найти и Костя Моргунов – чтобы вызнать, куда направился тот, второй! Не трудно угадать, как следует разговаривать здесь.– Не дают жить спокойно, сволочи! – Костя незаметно подмигнул удивленному Пряхину. – До чего дошло: рыбу ловить не смей! А?– Кому нельзя, паря, а кому и можно! Начальникам всяким там – можно.– Начальникам всегда можно, – поддакнул Костя.– А я про что? Теперича скажи, – кто виноват?– Власти! – без промедления ответил Костя.– А кто же ещё? Строгости должной нет. Уж я знаю…– Чиновники, – неопределенно подсказал студент.– Опять же почему? – старик сунул под дрова брызгающуюся искрами берестину, поднял к потолку указательный палец. – Отдаляются от народа. Как его в райсовет или начальники выдвинут, так он и жонку свою в райпо не пущает, в очереди язык почесать. Требовает, чтоб на самолучший курорт везли – переутомился. А покуль не в чинах ходил, от всех болестей лечился веником на полке… Вот как, паря!Всё шло как по маслу. Костя ещё раз подмигнул Ивану Александровичу, ударил кулаком по столу и сказал:– Руки не доходят, а то – обрез бы да всю власть к чёртовой матери. Подряд!Старик медленно повернулся, смерил студента долгим взглядом, молча вышел. «Клюнуло», – решил Костя и сам испугался последствий своей удачи: поверил, пошёл за тем, за «геологом»? Двое на двое, но у тех – оружие!.. Дверь скрипнула, мышцы непроизвольно напряглись.На пороге стоял бакенщик.Один.Он смотрел на Костю, но Костя смотрел только в чёрные отверстия ружейных стволов, направленных ему в грудь. Словно издалека, откуда-то долетел скрипучий голос:– Инспектор, а ну глянь ему в документ. Что он за гусь, с обрезом гулять?Иван Александрович нерешительно поднялся со своей чурки, снял зачем-то очки, начал протирать их.– Доигрались! – гневно бросил он Косте и стал разубеждать хозяина: – Понимаете, произошло недоразумение. Этот молодой человек хотел испытать ваше отношение…– В документ глянь, говорю! Потом я гляну! – оборвал бакенщик. – А ну, ты, дай ему документ! Кому сказано?Расстегнув китель, Костя полез за документами. Ему было стыдно, смешно и вместе с тем страшно: пальцы бакенщика лежали на спусках двустволки.– Документы настоящие, – уверил Пряхин, в то же время соображая, как вести себя дальше. – Паспорт, удостоверение, зачётная книжка…– Погоди. Мне дай.Косясь на студента, старик перебирал бумаги левой рукой, не снимая правой со спусков.– Правильные бумаги, – согласился он наконец. – При круглых печатях, как следовает быть. Рази тебя учат с обрезом гулять? – вдруг заорал он на Костю так, что ружье заходило ходуном. – Ты на кого обрезом намахиваешься? На свете тебя не было, когда поделом обрезами-то махали.– Вы же сами сказали: власть виновата! – попробовал вывернуться студент.– За свои слова я и ответчик! Мне, паря, такое право дано – свою власть ругаю. Потому я её сам над собой ставил. Врандель генерал меня за её шомполами пороть велел, вот как! Доси рубцы не заросли! – Взволнованный воспоминаниями, старик сунул ружье в угол и заворошился в кисете, набивая трубку. – Я её, паря, и буду ругать, покуль на реке порядка не станет. Что ругать, в шею накостылять кое-кому надо. Думаешь, чего я с самоловами озоровал ноне? От обиды! На других реках такого беспорядку и не слыхали, чтобы начальству закона не уважать. Думают, Москва далеко? Дойдут у Москвы руки, дойдут! Прокурору, однако, летось перо вставили – теперь за бугалтера в райпе… Видал как?…Бакенщик позволил себе сделать паузу, чтобы раскурить трубку. Этим воспользовался Костя.– В общем, папаша, я это так сказанул… В порядке разведки, что ли… Ну, ваши настроения узнать…Старик поперхнулся махорочным дымом.– С-сопля ты зелёная – мои настроения узнавать, вот кто! Сорога ты тухлый глаз!..Горный инспектор решительно потянул его за рукав.– Ты извини, старина. Меня один вопрос интересует. К тебе не заходил сегодня один… товарищ? – споткнулся Пряхин.– Геолог-то? Был, как же. Уху с ним варили. Скажи ты, какое дело – растерялся со своими! Моторку да ватник старый у меня взял, ещё сетку от мошки. Из Читы с караваном назад пошлёт. Надо было выручить мужика, дело у него спешное…– Вот и всё! – обескураженно сказал Пряхин Косте. – Повезло…– Пошто повезло? – удивился бакенщик. – Дело у него государственное, иначе нельзя.– Да вы… – задохнулся Костя, – вы знаете, кому вы свою моторку дали?– Знаю, – сказал старик. – Он в численнике записал. Гляди: Подклёнов Василий Степанович, второе развед… разведуправление… Я ему и в документ глядел. А разве созорует такой парень?Костя горестно махнул рукой, словно швыряя оземь шапку.– Эх, дед…– Помог скрыться государственному преступнику, папаша, – сквозь зубы объяснил Пряхин.Старик испуганно заморгал глазами, но потом недоверчиво усмехнулся.– Ну, это ты бро-ось! Я человека, паря, наскрозь вижу. Да и документ у него честь честью!– Документы бывают фальшивые, отец. А наружность, знаешь, подчас обманчива, – покачивая головой, промолвил Пряхин. – Этот человек на ходу выпрыгнул из поезда. В Ерофее Павловиче ему удалось обмануть оперативную группу. Теперь обманул тебя…Бакенщик понял, что неожиданные гости не шутят. Дважды хлопнул себя ладонями по бедрам, переводя взгляд с одного собеседника на другого. Видимо, соображал что-то.– Слушай-ко сюда, паря, – предложил он. – Мотор у меня подвесной, три силы всего. Далеко на ем не упорешь, времени не ахти сколь прошло. Я вас сейчас к Ваське Степных через реку уплавлю. У того стационар, сил десять, коли не вся дюжина. Может, догоните?…– Надо попытаться, – сказал Пряхин.У Кости блеснула в глазах надежда:– Должны бы нагнать.– Айда к лодке! – скомандовал бакенщик, на ходу раскуривая трубку. Спички ломались – старик нервничал, каясь в своей оплошности.Но у лодки он приостановился и спросил, сверля Пряхина маленькими красными глазками:– Слышь-ко, парень тот не из таких, что начальству не поглянулся или что брякнул зря?– Теперь за это не ловят, – невесело усмехнулся горный инспектор. – Прошло время…– Смотри, паря! – погрозил старик.Костя сел на вёсла, бакенщик пристроился на корме с правилом. Легкая лодочка, забирая наперерез течению, понеслась к противоположному берегу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19