Все время они ехали в гору. Непрекращающийся подъем продолжался вот уже более двух часов, при том, что лошади всю дорогу бежали; даже если это был Ричмонд-хилл, им давно пора уже было добраться до вершины. Конечно, это мог быть Ипсом или Северный Даунс, но тогда холод не пронизывал бы до костей. И сэр Томас хранил молчание насчет места их назначения. Гр-р-р-ох! - Гром! Вот так так! - сказал мальчик. -И грянуло где-то совсем близко. Слышите, какое эхо! Совсем как в горах. У него промелькнула мысль об отце и матери. Без особого волнения он представил себе, как они садятся завтракать, едят сосиски, прислушиваясь к грозе. Увидел и свое пустующее место. Сейчас последует обмен вопросами, опасениями, предположениями, шутками, утешениями. Они будут ждать его ко второму завтраку. Но ко второму завтраку он не вернется, как не вернется и к чаю. Он вернется к обеду, на этом кончится день его праздного шатанья. Будь у него с собой кошелек, он привез бы родителям подарки, если бы только знал, что им купить. Гр-р-р-ох! Гром грянул одновременно с молнией. Туча содрогалась как живая, мимо них проносились клочья тумана. - Ты не боишься? - спросил его сэр Томас. - Чего же здесь бояться? А нам еще далеко? Кони встали как вкопанные, вверх взлетел огненный шар и взорвался с таким оглушительным и чистым звоном, точно в кузнице кто-то ударил молотом. Тучу разнесло в клочья. - Ой, слушайте, сэр Томас Браун! То есть смотрите! Наконец-то мы что-то видим. Нет, я хотел сказать, слушайте. Звенит, как радуга. Звон стих до тишайшего шелеста, но вслед за ним издали возник шорох; он неуклонно рос, изгибаясь дугой, которая, не меняя тона, раскидывалась все шире, шире. И в распахнувшейся аркаде стала разливаться радуга - от копыт коней и дальше, в редеющий туман. - Как красиво! Какие краски! Где же она остановится? Совсем как во сне радуга, по которой можно ходить. Звук и свет нарастали одновременно. Радуга повисла мостом над необъятной расселиной. Туда ринулись облака; пронзая их, радуга разливалась и побеждала мрак; наконец она уперлась во что-то более твердое с виду, чем облако. Мальчик привстал. - Что там такое на другом конце? - крикнул он. - На чем она держится? Позади расселины сиял в утреннем солнце крутой обрыв или то был замок? Кони ступили на радугу и двинулись по ней. - Ой, смотрите! - закричал мальчик. - Слушайте! Это пещера или может быть, ворота? Смотрите вон туда, на уступы, там, у скал. Я вижу людей! Я вижу деревья! - Не забудь взглянуть вниз, - шепнул сэр Томас Браун, - не отнесись с небрежением к вещему Ахерону. Мальчик бросил взгляд вниз, мимо радуги, которая пылала, чуть касаясь колес. Расселина теперь вся расчистилась, и внизу в глубине текла река вечности. На нее упал луч солнца, и сразу же вспыхнула зеленью вода, и на поверхность выплыли три девы; они пели и играли чем-то блестящим, как кольцо. - Вы, те, что внизу, в реке! - окликнул их мальчик. Они отозвались: - Ты тот, что наверху, на мосту! - Ворвался вихрь музыки. - Ты, тот, что наверху, на мосту, счастливого тебе пути! Истина в глубинах. Истина на высотах. - Вы, те, что внизу, в реке, чем вы там забавляетесь? - Играют золотом, которым они порабощены, - ответил сэр Томас Браун, и тут омнибус прибыл.
3
Мальчик навлек на себя родительский гнев. Его заперли в детской в Агатокс-лодж и в наказание заставили учить стихи. "Вот что, мой милый, сказал ему отец, - я могу простить все, кроме лжи". И он высек мальчика при каждом ударе приговаривая: "Не было никакого омнибуса, никакого кучера, никакого моста, никакой горы; ты бездельник, ты дрянной мальчишка, ты врун". Мать упрашивала его повиниться. Но мальчик не мог, это был великий день в его жизни, неважно, что он закончился поркой и стихами. Он вернулся точно в час заката - привез его не сэр Томас Браун, а исполненная тихого веселья молодая дама, и дорогой они говорили об омнибусах и четырех местных ландо. Каким далеким казался теперь ее нежный голос! А ведь прошло всего три часа, как они распрощались в переулке. За дверью раздался голос матери: - Дорогой, спустись вниз и захвати с собой стихи. Он сошел вниз и увидел там мистера Бонза, который сидел с отцом мальчика в курительной комнате. Оказывается, в этот день у них обедал мистер Бонз. - Полюбуйтесь на этого путешественника, - хмуро сказал отец, - Изволите ли видеть, раскатывает в омнибусах по радугам под пение молодых девиц. Он расхохотался, придя в восторг от собственной остроумия. - Ну, нечто подобное можно найти у Вагнера, - улыбкой сказал мистер Бонз. - Поразительно, как в абсолютно невежественных умах натыкаешься иногда на крупицы истинной поэзии. Любопытный случай. Я позволю себе заступиться за преступника. Кто из нас в свое время не отдал дань романтике! - Как вы добры, мистер Бонз! -воскликнула мать мальчика, а отец сказал: _ Пусть прочтет свой стишок, и дело с концом. Во вторник он едет к моей сестре, она быстро вылечит его от переулочного зуда. (Смех.) Читай свой стишок. Мальчик начал:
Стою в неведенье!..
Отец снова захохотал во все горло: - "Стою в неведенье!" Ну, это в самую точку! Прямо про тебя. Выходит, эти поэты иногда говорят дело, Бонз, стихи по вашей части. Погоняйте-ка его, а я пока схожу за виски. - Да уж, предоставьте Китса мне, - сказал мистер Бонз. - Где книга? Ну читай же. Так просвещенный муж и невежественный мальчик остались ненадолго вдвоем в курительной комнате.
Стою в неведенье - и не могу Прийти к твоей Кикладской стороне. Нет, не попасть, томясь на берегу. К дельфинам и...
- Все правильно. Не попасть к дельфинам и еще к чему?
К дельфинам и кораллам в глубине...
сказал мальчик и разрыдался. - Ну перестань, перестань! Почему ты плачешь? - Потому что... потому что раньше мне просто нравилось красивое звучание, а теперь, после того как я там побывал, эти слова - я сам. Мистер Бонз отложил Китса. Случай оказался куда более любопытным, чем он ожидал. - Ты? - воскликнул он. - Этот сонет -ты? - Да, и смотрите дальше:
И берег мрака озаряет свет, Травой несмятой манит крутизна.
Все так и есть, сэр. Все чистая правда. - Никогда в этом не сомневался, - сказал, полузакрыв глаза, мистер Бонз. - Значит... значит, вы верите мне? Верите в омнибус, в кучера, в грозу и в обратный билет, который мне дали бесплатно? - Стоп, стоп, мой мальчик! Хватит сочинять небылицы. Я хотел сказать, что никогда не сомневался в истинности Поэзии. Когда-нибудь, прочитав много книг, ты поймешь, о чем я сейчас говорю! - Но, мистер Бонз, так оно и есть. Свет озаряет берег мрака. Я видел это своими глазами. Там свет и ветер. - Глупости, - сказал мистер Бонз. - Зачем только я там не остался! Они манили меня, советовали выкинуть билет: ведь без билета назад не вернуться. Они уговаривали, кричали мне с реки, и я почти поддался им. Мне было так хорошо среди этих крутых обрывов, я еще никогда не был так счастлив. Но вспомнил о маме и папе и подумал: надо взять их сюда. А они ни за что не соглашаются ехать, хотя дорога начинается прямо от нашего дома. Сбылось все, что мне предсказывали: мистер Бонз, как и другие, не поверил мне, меня высекли, и я никогда больше не увижу гору. - Что ты там такое болтаешь про меня? - выпрямившись, вдруг спросил мистер Бонз. - Я говорил им о вас, какой вы умный и сколько у вас книг, а они мне на это сказали: "Мистер Бонз, конечно, не поверит тебе". - Что за чушь! Ты как будто вздумал дерзить мне мои милый? Я... вот что... я сам во всем разберусь, Отцу ни слова. У меня ты быстро излечишься. Завтра вечером я зайду за тобой, возьму тебя прогуляться и, как только солнце сядет, мы свернем с тобой в переулок и поищем там твой омнибус. Ну и глупый же ты мальчик! Но улыбка сошла с его лица, когда мальчик, ничуть не обескураженный, стал носиться по комнате, распевая: "Какое счастье! Какое счастье! Говорил я им, что вы мне поверите. Мы вместе поедем по радуге, Говорил я им, что вы приедете!" В конце концов, не мог же мальчик выдумать все с первого слова до последнего? Вагнера? Китса? Шелли. Сэра Томаса Брауна? Чрезвычайно любопытный случачай! На другой день вечером, хотя дождь лил как из ведра, мистер Бонз не преминул явиться в Агатокс-лодж. Мальчик уже дожидался его, от возбуждения он и мог усидеть на месте и, к немалой досаде председателя Литературного общества, прыгал по комнате. Они прошлись несколько раз взад-вперед по Бекингем Парк-роуд и, улучив минуту, когда поблизости никого не было, свернули в переулок. И поскольку солнце только что зашло, то, естественно, они увидели перед собой омнибус. - Благое небо! - воскликнул мистер Бонз. - Благое небо! Это был не тот омнибус, в котором мальчик ехал в первый раз, и не тот, в котором он возвратился. Впереди в упряжке, стояло три коня: вороной, серый, белый -особенно хорош был серый. Услышав слова "благое" и "небо", кучер повернулся, обратив к ним землистого цвета лицо с ужасающе острым подбородком и запавшими глазами. Как бы узнав его, мистер Бонз вскрикнул и задрожал с головы до ног. Мальчик вскочил в омнибус. - Возможно ли это? - вскричал мистер Бонз. - Неужели невозможное возможно? - Садитесь! Пожалуйста, садитесь, сэр! Прекрасный омнибус. А вот и табличка с именем кучера - Дан... какой-то Дан... Мистер Бонз вскочил в омнибус, и тотчас же порыв ветра с такой силой захлопнул дверцу, что сорвались вниз и защелкнулись оконные шторки, у которых, видимо, от времени ослабели пружины. - Дан... постой, я сам хочу взглянуть. Боже милостивый! Мы как будто едем! - Ура! - прокричал мальчик. Мистер Бонз был в полной растерянности. Он никак не предполагал, что его куда-то увезут. Он попытался нащупать дверную ручку, приподнять шторку, но потерпел неудачу. В омнибусе не было видно ни зги, а когда наконец мистер Бонз зажег спичку, то оказалось, что за окном спустилась ночь. Лошади мчались во весь опор. - Поразительное, незабываемое приключение, - сказал мистер Бонз, оглядывая огромный, поместительный превосходной работы омнибус, где все было чрезвычайно соразмерно. Надпись над дверью (ручка ее оказалась снаружи) гласила: "Lasciate ogni baldanza voi che entrate". (Оставь самомнение всяк, сюда входящий). Так, по крайней мере, было написано, но мистер Бонз сказал, что это претенциозные и какие-то там еще потуги, что правильно "speranza" (надежда), а "baldanza" - это ошибка. Голос у него был как в церкви. Мальчик тем временем попросил у кучера с мертвенным лицом два обратных билета, которые тот вручил ему без единого слова. Мистер Бонз, прикрыв лицо рукой, снова дрожал: - Знаешь, кто это? - прошептал он, как только окошечко захлопнулось. Перед нами невозможное! - Сэр Томас Браун нравился мне больше, но я не удивлюсь, если окажется, что этот еще почище сэра Томаса. - "Еще почище"! - от возмущения мистер Бонз топнул ногой. - Благодаря случайности ты совершил эпохальное открытие - и все, что ты можешь сказать об этом: "Еще почище"! Помнишь, в моей библиотеке переплетенные в кожу книжечки с вытисненными на них красными лилиями? А теперь замри и приготовься, ты услышишь нечто из ряда вон выходящее. Эти книжечки написал он. Мальчик сидел, как ему было велено. - Интересно, увидим ли мы там миссис Гэмп? - спросил он, из вежливости немного помолчав. - Миссис...? - Миссис Гэмп и миссис Херрис. Я встретился с ними совсем случайно. Мне так нравится миссис Херрис. Миссис Гэмп чуть не растеряла на радуге свои картонки, у них донышки отвалились, и две шишечки от ее кровати упали в поток. - Нас везет человек, который написал мои переплетенные в кожу книги, а ты мне толкуешь про Диккенса и миссис Гэмп! -обрушился на него мистер Бонз, - Я очень хорошо знаю миссис Гэмп, - оправдывался мальчик, - как же мне было не обрадоваться ей. Я узнал ее по голосу. Она рассказывала миссис Хэррис про миссис Приг. - И ты весь день провел в столь облагораживающем обществе? - Нет, что вы, я бегал наперегонки. Ко мне подошел молодой человек и отвел меня на беговую дорожку. По этой дорожке бежишь, а за ней, в море, дельфины. - Вот как! А не запомнил ли ты случайно имени этого молодого человека? - Ахилл. Нет, Ахилл был потом. Том Джонс. Мистер Бонз тяжело вздохнул: - Ты самым жалким образом все перепутал, любезный. А ведь мог же на твоем месте оказаться образеванный человек, который знает всех этих литературных героев, знает, что каждому из них сказать. Он н стал бы попусту тратить время с какими-то там миссис Гэмп и Томом Джонсом. Он беседовал бы только с героями Гомера, Шекспира и того, кто нас везет. И бегать наперегонки он не стал бы. Он бы задавал умные вопросы. - Но, мистер Бонз, - сказал мальчик смиренно, - вы и есть этот образованный человек. Я им так и сказал. - Вот именно! Вот именно! И смотри не опозорь меня, когда мы туда приедем. Не вздумай болтать и бегать взапуски. Сам ни с кем не заговаривай, жди, пока Бессмертные к тебе обратятся. Кстати, дай-ка мне сюда билеты, а то ты их еще потеряешь. Мальчик безропотно отдал билеты, но ему было немного обидно. Как-никак это он нашел сюда дорогу. Трудно стерпеть, когда сначала тебе не верят, потом тебя же поучают. Дождь тем временем прекратился, и в омнибус сквозь все щелочки прокрадывался лунный свет. - Неужели не будет радуги? - воскликнул мальчик. - Не отвлекай меня, - напустился на него мистер Бонз, - Ты мешаешь мне размышлять о прекрасном. Хотел бы я, чтобы рядом со мной был человек понимающий, почтительный. Мальчик закусил губу. Он преисполнен был благих намерений. Он постарается во всем подражать мистеру Бонзу, Постарается не смеяться, не петь, не бегать, вести себя как подобает; наверное, в тот раз он произвел отвратительное впечатление на своих новых друзей. И еще он постарается правильно выговаривать их имена и не забыть, кто с кем знаком. Например, Ахилл не был знаком с Томом Джонсом - по крайней мере так утверждает мистер Бонз. А герцогиня Мальфи старше миссис Гэмп - так по крайней мере утверждает мистер Бонз. Он будет сдержан, молчалив, благовоспитан и не станет никому кидаться на шею. Однако, когда при случайном прикосновении его головы оконная шторка взлетела вверх, от всех его благих намерений и следа не осталось. Омнибус въехал на вершину освещенного луной холма, и там была расселина, а за ней, омываемые рекой вечности, дремали знакомые крутые обрывы.
1 2 3