Ус Александра Павловна
За лесом - Березовая Роща
Александра Павловна Ус
За лесом - Березовая Роща
Повесть
Авторизованный перевод с белорусского В.Г.Машкова
В книгу вошли две повести: "Василинка с Царской Ветки" и "За лесом Березовая Роща".
В центре произведений - обаятельный образ Василинки, дочери железнодорожника. Интересно рассказывает автор о детстве своей героини, которое припадает на первые послереволюционные годы. Во время гражданской войны судьба отрывает Василинку от привычной городской обстановки и забрасывает в глухую деревеньку, где она участвует в переустройстве жизни, где находит свое счастье...
Для среднего школьного возраста.
ОГЛАВЛЕНИЕ
Похороны
Живым - живое
В Березовой Роще
Люди не обидят
Дедушкин колодец
День - как год
Испытание
Лесные тайны
Как гром среди ясного неба
Короткая передышка
За высоким забором
Ночной гость
Тревожное утро
Идти и не останавливаться!
Скоро прилетят скворцы
Заботы дяди Николая
Искры подымаются в небо
Тучи сгущаются
Снова под чужой крышей
Ее пятнадцатая весна
Радуница
Диво-дивное
Встреча
И отчим приехал
За летом осень спешила
Ждать и надеяться
Все начинать сначала
Ленинские слова
За лучшей долей
Сваты едут
Свадьба
Митька
Равнодушных не было
Неожиданное известие
На Ивана Купалу
Исполненная мечта
Весть из дальнего далека
Последняя заметка
Ты очень любишь его?
Крутой поворот
Внучке Юлии
посвящаю
Автор
ПОХОРОНЫ
Мороз уже сковал землю, а снегу не было. На грязной деревенской улице застыли глубокие колеи.
Осторожно тянет воз неподкованная лохматая лошаденка. Ее не подхлестывают, не подгоняют. Молча идут люди. Тишину нарушает лишь скрип давно немазанных колес.
Василинка машинально переставляет слабые после болезни ноги. Глаза ее прикованы к белому дощаному гробу.
Застыла земля!
Застыли и мысли в голове девочки.
Наконец перестали скрипеть колеса. Маленькая процессия остановилась. К возу с двух сторон подошли мужчины, подняли на плечи белый гроб и понесли на пригорок. Вслед за ними пошла Василинка. Подхватив под руки, женщины помогли подняться на пригорок ее ослабевшей матери.
Ноги не держали Василинку. Девочка ухватилась за стройную сосенку, росшую вблизи выкопанной могилы, и медленно осела на холм свежевыкопанной земли. Тоня подняла ее и крепко обняла.
Мерзлые комья гулко стучали по крышке гроба. Люди один за другим наклонялись и бросали в могилу по горсти песка.
- Брось и ты три горсти, - сказала Тоня.
Василинка послушно нагнулась и стала щупать рукой, где бы набрать земли помягче, чтобы не было больно папе. Она никак не могла понять, что папе уже все равно...
Мужчины старательно сдвигали в могилу большие застывшие комья, подгребали песок, пока не вырос небольшой холмик. Выровняли его, загладили лопатами, поправили белый деревянный крест.
За спиной у Василинки кто-то из женщин проговорил:
- А как плачет, как плачет Анисья, как страдает!
- Скорбит не по Рыгору, а по своему горю. Чем детей станет кормить? ответила другая.
Василинка глянула на маму. По ее побелевшему лицу катились слезы.
Тетя Агафья поддерживала маму под руку.
- Успокойся, сестричка, не рви эдак свое сердце. У тебя же дети...
Стянув с головы черную кожаную кепку (такую носил и ее папа), к кресту подошел дядя Самсонов.
- Сказывают, дружок его, вместе в депо работали, - сказал кто-то шепотом. - Приехал проведать его - и вот тебе на!
- Не так бы я хотел с тобой увидеться, дружище мой, - негромко сказал Самсонов. Все затихли, слушали внимательно. - Не на кладбище, где ты лежишь холодный и неподвижный, а у горячей паровозной топки, в смелом бою. Ибо ты коммунист, настоящий труженик и смелый борец за лучшую долю, верный и надежный друг. Как горько, что теперь, когда мы находимся на пороге новой жизни, тебя больше нет среди нас. Пусть же тебе пухом будет земля!
Мужчины молча вздыхали, женщины тихонько всхлипывали. А тетя Агафья тем временем приглашала:
- Пойдемте, люди добрые, пойдемте на поминки...
За столом уселись родные и кое-кто из соседей. Не все осмелились войти в дом, где человек сгорел в тифу, где только что поднялись после болезни его жена и дети.
На столе дымилась густым паром кутья. Вчера соседки вкатили из сеней в хату толстую, выдолбленную из колоды ступу и столкли крупу. И еще тетя Агафья поставила на стол большую глиняную миску синих, будто резиновые мячики, клецок из тертой картошки.
ЖИВЫМ - ЖИВОЕ
- Угощайтесь, люди добрые, ешьте. Живым - живое, - приговаривала тетя Агафья.
На перевернутом жбане стояла бутылочка с керосином. Фитилек качался и коптил, едва осветляя застолье. Широко открытыми глазами Василинка смотрела на всех, кто сидел в хате, и прислушивалась к их разговорам. В глубине ее души поднимался и рос страх, что люди скоро разойдутся. Уедут и дядя Андрей с тетей Агафьей, и останутся они среди чужих людей одни со своей бедой. Как будут они жить дальше? Сейчас, после смерти отца, она почувствовала себя намного старше. Утешая горемычную, в слезах, маму, девочка говорила:
- Не плачь, не печалься, мамочка, я пойду работать! - Хотя где и как работать - Василинка не знала.
Отец еще совсем недавно уверял, что они в деревне поживут недолго: вот начнет налаживаться в городе жизнь, окончится голодуха, и вернутся домой. А теперь кому они нужны? Правда, дядя Самсонов говорил, что товарищи из депо помогут в беде, заберут семью в город.
Василинка верила дяде Самсонову, закадычному папиному другу, и все равно не могла сдержать слез. И зачем приезжал к ним папа? Если б не было его здесь, он бы не заразился тифом. А может, и жил бы, если бы вовремя положили его в городскую больницу...
Сквозь тяжкие горькие раздумья словно откуда-то издалека доносятся слова дяди Андрея:
- Правду говорит Агафья, живым - живое. Давай, сестрица, о жизни потолкуем. Как будешь жить теперь с детьми?
Все смотрели на дядю Андрея, поглаживающего рукой рыжеватую редкую бородку.
- Тебе, Анисья, нужно отдать детей в пастухи. И сами будут сыты, и, глядишь, пуд хлеба еще принесут в дом. Ведь одна ты их не прокормишь.
Василинка заметила, как у мамы покатились слезы из глаз.
- Кого же, по-твоему, Андрейка, отдать служить? - не выдержала, вмешалась в разговор тетя Агафья. - Тонечка совсем слаба, падала в обморок сколько раз - должно быть, сердце больное. И годы такие, что ни пастушка, ни батрачка. Да она и в доме помощница: и воды принесет, и еду сготовит. Нет, нет, - решительно покачала головой тетя, - без нее, сестричка, не обойдешься, не сможешь шитьем заняться. А Митька еще мал совсем, только восьмой годок... Кто же его такого в пастухи возьмет?
Тетя Агафья перевела взгляд на Василинку и сказала:
- Разве что ее отправить в люди?
На том и порешили. А Василинку никто не спросил. И только в это мгновение с болью в сердце она почувствовала, что нет и никогда не будет ее доброго папы. Он бы обязательно спросил: "А как ты думаешь, доченька?" И от сознания того, что папа никогда, никогда больше ничего не спросит, что она не увидит его и не услышит его голоса, девочка заплакала и, тихонько поднявшись с лавки, подалась на полати, настланные через всю хату от печи до окна. Там спали они вповалку всей семьей.
Никто ее не задержал, и никто не заметил ее исчезновения.
Так окончилось детство.
Дальше Василинка ничего не помнила. Она горела как в огне: вернулся тиф. Невыносимо болела, разламывалась голова, крутило руки и ноги, запеклись и потрескались губы. Мама потом говорила, что в беспамятстве она звала папу. Лишь недели через две девочка пришла в себя.
Сквозь щели в ставнях пробивался солнечный луч.
- Откройте окно, - еле слышно попросила Василинка, - хочу есть.
А в доме ничего не было, кроме мелкой картошки и ослизлого овсяного киселя. Мама еще сама не оправилась после болезни, не могла крутить швейную машинку. Да никто и не приносил ни ситца, ни льна, не просил сшить платье или рубашку: боялись заходить в тифозный дом. Не сторонились их лишь хозяйка бабушка Анета да соседка Левониха. Та чуть ли не каждый день приходила и ставила на лавку у печи маленькую кринку молока, клала несколько картофелин, либо оставляла кружку, полную клюквы. Но однажды Левониха не пришла. Не было ее и завтра, и послезавтра. Заболела тифом и она, и вся ее семья.
Держалась одна бабушка Анета. Может, потому, что спала на печи и туда с полатей не добралась болезнь.
Когда Василинка немного поправилась, она почти каждую ночь просыпалась, словно кто-то будил ее. Вокруг было темно и тихо, лишь беспрестанно вертелся спавший рядом Митька. Тогда она протягивала руку, нащупывала одеяло и укрывала им брата. Огромная жалость сжимала ей сердце. "Мал он еще совсем, ничего не понимает!" Василинке казалось, что она, как бабушка Анета, прожила большую и долгую жизнь.
В БЕРЕЗОВОЙ РОЩЕ
Чаще всего вспоминался теплый, солнечный день. Папа не мог проводить их на вокзал. Он был помощником машиниста паровоза и находился в поездке. Мама сама повезла Василинку, Тоню и Митьку на поезде, а потом на лошади лесом, лесом - в деревню Березовую Рощу. На родину отца. Никого из отцовской родни там уже не было. Сам он лет тридцать не бывал в родных местах, только помнил, что там оставалась десятина земли и можно будет кое-что посеять или посадить картошку и продержаться до лучших времен, спастись от голодухи. Мать немного умела шить, вот и будет зарабатывать детям на хлеб.
Отец с восхищением рассказывал о Березовой Роще. Какая там зелень, как легко дышится на свежем воздухе, как громко поют в березняке птицы! Детям казалось, что они едут к родным в гости. Там в лесу земляники точно насыпано, иди и бери пригоршнями, а грибов - хоть косой коси.
Только мама была хмурой и неразговорчивой.
- А где мы будем жить, мама? - спрашивала Тоня.
- Приедем, увидим.
- Мамочка, только ты найди квартиру в хорошем доме!
- Займем самый лучший дворец, - печально улыбнулась мама.
Василинка искренне верила всему, что ей говорили. Как же она была разочарована, когда мама подвела их к маленькой покосившейся хатке под потемневшей соломенной крышей. Стекла в подслеповатых окошках были заткнуты тряпьем. На пороге сидела бабушка в домотканой одежде и лаптях. Платок сбился на затылок, темные, с сединой волосы были гладко зачесаны.
- Приехали! - заговорила она с доброй улыбкой. - А я уже ждать перестала.
- Тоня, Василинка, Митя! Это бабушка Анета.
- Несите, несите котомки, - приглашала бабушка.
Василинка перешагнула через высокий порог и очутилась в темных сенях, где приятно пахло цветами. Из сеней в дом снова высокий порог. А там - точно в яме. Возле большого стола высокие лавки. В углу икона, на ней полотенце с вышитыми краями. У печи на лавке - корытце, деревянное ведро, глиняный горшок.
Василинка подбежала к окну. Чтобы в него глянуть, надо было стать на цыпочки и подтянуться. За окном видна небольшая часть узкой пыльной улицы, забор в две жерди и чуть поодаль хлев. Разочарованная грустным зрелищем, Василинка обернулась и увидела Тоню. У Тони в глазах стояли слезы. Сестра очень любила, чтобы повсюду было красиво и чисто, вязала кружевные салфетки, старательно ухаживала за фикусами и олеандром, каждую весну расцветавшим розовыми бутонами. А тут... закопченные стены и потолок, земляной пол, темнота.
- Не в каждое окошко светит солнышко, - проговорила бабушка Анета. И сказала маме: - Вот это тут положи, а то на гвоздь повесь. Устраивайся, молодица, не в гости приехала.
ЛЮДИ НЕ ОБИДЯТ
В тот же день люди знали, что городская молодица привезла с собой швейную машинку, и бабушка Анета говорит, что руки у нее золотые - сошьет, что твоей душе угодно. Вскоре стали приходить соседки.
- Здравствуйте, люди добрые! - первой открыла двери пожилая полноватая женщина со светлыми волосами.
- Здравствуйте, здравствуйте, - приветливо ответила мама.
- Ну как вы тут, на новом месте? - словно старая знакомая, спросила женщина. - Сперва, может, чуток погрустите, но человек ко всему привыкает. Люди у нас добрые, не обидят вас.
С того и пошло. Мама не назначала платы за шитье, но люди несли кто что мог: кто картошки, кто краюху хлеба, кто кринку молока. Одному понадобилась рубашка, другой платье, а третьей штанишки для мальчика. Разостлав ткань на столе, мама размышляла, прикидывала, как лучше скроить.
- Ты, молодица, семь раз отмерь, а тогда отрежь, - добродушно советовала бабушка Анета.
Мама целыми днями без устали работала. Тоня варила еду, мыла белье, ходила по воду. А Василинке с Митькой нечем было заняться в доме - ни игрушек, ни книжек. Зато на улице для них было раздолье. Все для них было новое. Интересно наблюдать, как гонят стадо овец. Овцы топают маленькими копытцами, поднимая тучу пыли по улице, и никогда не минуют свой двор. Удивительно - животное, а понимает. Немного страшновато становилось, когда возвращались с поля коровы. Впереди шел большущий бык. Он высоко вскидывал голову и громко ревел. Набрав побольше воздуха, Митька пытался передразнить быка, а Василинка смеялась до слез.
Но больше всего Василинку занимали кони. К ним можно подойти и погладить по морде, расчесать гриву. Еще когда гостили у тети Агафьи, девочка мечтала покататься верхом на коне. И сейчас с завистью глядела Василинка на мальчишек, которые, гордо сидя на коне, держали в руках поводья.
Все, что Василинка услышала на улице, она пересказывала маме и Тоне:
- У тети Исачихи черви съели капусту.
- Как это - съели? - спрашивала Тоня.
- Вот так - взяли и съели. А тетя Мариля из ульев мед доставала. Пчелы роем над головой кружили, не хотели отдавать мед. Но тетя Мариля их перехитрила, надела на голову сетку. В одной руке горящую лучину держала, а другой доставала соты. А потом, потом было самое главное! - Василинка, сглотнув слюну, рассказывала, как Левониха несла в деревянном корытце переливавшиеся золотом на солнце соты с медом. У забора, где стояла она, Митя и другие дети, женщина остановилась, поставила корытце с медом на траву, стащила с головы сетку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16