Вот она знакомая лестница. Мы поднимаемся на третий этаж, открываю двери и пропускаю Риту вперед.
– Я еще не убрал простыни. Тебе застелить на диване.
– Нет. Мы будем… в спальне.
И тут она повернулась ко мне и поцеловала таким обещающим поцелуем, что я уже поплыл…
Старпом с утра цепляется ко мне.
– Где вы вчера были, товарищ старший лейтенант. Я вам сказал, чтобы вы были в доме офицеров, однако там вас не видел.
– Выполнял задание адмирала Носкова, он приказал мне явится в штаб.
– Что-нибудь стряслось?
– Никак нет, просто нужно было передать капитану первого ранга Смирнитскому сообщение.
Услышав фамилию Смирнитского, старпом как то сразу увял.
– Жаль, что вы не были на концерте. Хороший был концерт.
– В следующий раз обязательно буду.
– Ну ладно, у вас все готово к походу.
– Так точно, докрашиваем очистительные люки и последний раз проверяем всю энергетическую часть.
– Топливо, смазку получили?
– Так точно.
– Я проверю, если все в порядке, сойдете пораньше на берег.
В дверь каюты вежливо постучали. Я ее открываю и вижу Колю Долматова с огромным чемоданом.
– Это я, здравствуйте, вот нашел вас.
– Здравствуй, Николай, – я протягиваю ему руку. – Заходи. Чего это ты с таким большим чемоданом? Разве тебе не нашли койку?
Он входит в каюту и оглядывает ее, я закрываю двери.
– Да нет, с койкой все нормально. Это я волоку приборы. Мне сказали, что два комплекта должны остаться у вас, у механиков.
– Это еще что? Мне никто ничего не говорил. Что за приборы?
– Счетчики Гейгера.
– Вот оно что. Значит мои догадки подтверждаются.
– Меня попросили, чтобы вы не говорили никому о том, что я принес к вам счетчики.
– Кто попросил?
– Там в штабе, как его… Смирницкий, кажется. Он сказал, что команда не должна знать о приборах, иначе все догадаются зачем мы поплывем и до похода об этом узнают в городе…
– Я все понял. Оставь чемодан здесь.
Коля ставит чемодан к стенке, потом вопросительно смотрит на меня.
– Вы вчера с Ритой были вдвоем?
– Был.
– Она замечательная девушка.
– Конечно.
– Я хочу пожелать вам счастья.
– Пожелай.
– Я пошел.
– Иди.
Вот еще, конкурент выискался. Слава богу, что еще не разнылся в моей каюте.
Рита уже хозяйничает в моей квартире. Я пришел с цветами и преподнес их ей прямо у входа.
– Это тебе, моя дорогая.
Она приняла их и поцеловала меня в губы.
– Спасибо. Давай раздевайся, у меня все готово.
Вот это подарок, последний раз такие слова, я слышал от Саши три года назад.
Мы ужинаем вместе и веселимся от души, рассказывая друг другу забавные истории из нашего прошлого.
– А мне Долматов однажды подсунул ежа…
– Я с Колей сегодня встречался.
Рита опустила вилку.
– Где?
– На корабле, он нашел меня. Похоже его определили во время похода к нам, в боевую часть.
– Ты только его не очень. Коля очень чувствительный парень.
– Постараюсь.
В это время зазвонил телефон. Я взял трубку и сразу узнал голос адмирала.
– Гаврилов…., это, извини конечно, Рита у вас?
– У меня.
– Дай ей трубку.
Я закрываю микрофон рукой.
– Рита, тебя просит отец.
Она закивала головой и осторожно взяла трубку.
– Але… Да, папа… Нет, я сегодня не приеду… Конечно, папочка, не сердись. У нас все хорошо… Да… Да… Ничего, скажи ему, что я счастлива… Я тебя тоже…
Она опускает трубку на рычаг.
– Папа волнуется за меня. Это Коля сказал ему, что я, наверно, у тебя…
– Ну и что?
– Похоже он очень доволен, что я с тобой.
– Больше всего доволен я.
И тут я не сдержался, обхватил ее и долго целовал это милое, прекрасное лицо, потом поднял н руки и понес в спальню…
В шесть утра зазвонил телефон. Подпрыгиваю с кровати и несусь в гостиную, там хватаю трубку.
– Але…
– Товарищ старший лейтенант, это мичман Григоренко, тревога. Приказано срочно явится на корабль. Машина за вами уже выехала.
– Я понял. Сейчас, выезжаю.
Зажигаю свет и начинаю одеваться. В дверях спальни появилась, замотанная простыней, Рита.
– Тебя вызывают? – спросила она. – Это поход?
– Да.
– Я буду ждать тебя.
– А я, любить до конца жизни.
И тут она присела на стул и заплакала.
– Ты чего?
– Я просто хотела этих слов, ждала и вот дождалась.
Подошел к ней, встал на корточки и положил голову ей на колени.
– У нас будет самая замечательная любовь.
На улице загудела машина.
– Мне пора.
Вскакиваю и торопливо привожу себя в порядок. Потом за плечи приподнимаю Риту.
– Я люблю тебя. До свидания.
Вот он поцелуй. Я заметил, что каждый поцелуй, как разговор, один прощальный, другой, как радость встречи, а третий – любви. Видно есть еще много других поцелуев, дружеских, покойницких, а иногда просто скоротать время, а у меня со значением. Сегодня прощальный.
На пирсе командующий базы и другие официальные лица. Среди толпы свиты адмирала, я вижу голову Питера Шнайдера. Хоть он и ГДРовец, с дружественной нам страны, но все-таки подлец. Ягодин рапортует о готовности эсминца к походу и адмирал важно кивает головой.
– Все по местам, – раздается команда и я опускаюсь в чрево корабля. Теперь мое место только здесь.
В машинном отделении, у пультов и своих мест застыли младшие офицеры, старшины и матросы. Ко мне со всех сторон доносятся команды.
– Первый котел в норме…
– Второй котел в норме…
– Турбины работают исправно
– Генераторы в норме.
И тут звякнул сигнал и стрелка управления, дернувшись, встала в положение «малый вперед».
– Малый вперед, – командую я.
Провернулись винты и эсминец ожил, задрожал и зашумел обычным, рабочим гулом. Поход начался.
Коля и Гоша сдружились. В моей каюте они гоняют в шахматы и без конца спорят о будущем флота.
– Ну вы, спорщики, – я вваливаюсь в каюту, – дайте отдохнуть человеку.
– Ложись, – небрежно кивает за свою спину Гоша.
Это мерзавец ловко устроился на моей постели и теперь оставляет мне узкую площадку у стены. Я втискиваюсь в эту щель и прошу.
– Гошка, я тебя побью, если ты будешь мешать мне спать.
– Ни каких проблем, я нем, как рыба.
Вроде тихо, эти шалопаи обдумывают ходы и молчат, я засыпаю.
Просыпаюсь от криков.
– Это безумие, отправлять хорошо оснащенные корабли в самое пекло, – захлебывается от возмущения Коля.
– Мы будем первые, еще никто, ни один иностранный военный корабль не подходил к той черте, когда можно определить жизнеспособность корабля, – срывается Гоша.
– Значит для этого надо ухлопать пол флота и тысячи живых людей, а зачем. Я рассчитал примерное действие радиоактивного излучения на корабли, учитывая толщину брони и расположения самого корабля по отношению к эпицентру взрыва и пришел к выводу, что оптимальный вариант для нас, два –три километра.
– Вот видишь, примерно. Но это же первый в мире взрыв на море с участием флота. Кто скажет точно, как не мы.
– О чем спор, мальчики? – подал я голос.
– Понимаешь, Сережа, – отвечает Гоша, – я был у Григорьянца. На мостике вскрыли пакет и он мне рассказал кое что о его содержимом. Мы должны быть на несколько кабельтовых впереди всего флота, то есть почти под самым взрывом бомбы. Все корабли флота размещают цепочкой, примерно, на равном расстоянии, так что действие взрыва отразится на каждом по разному. Мы первые, мы и получим больше шишек и банок от этого учения.
– А я говорю, – шумит Коля, – лучше бы поставили на якорь старые гниющие корабли без людей и долбанули бы по ним.
– Ну и что тогда? Кто тебе опишет все то, что происходит при взрыве и о чем надо в дальнейшем знать людям.
– Для этого надо напихать в корабли датчики, чувствительные приборы и по ним потом определить, что с ними было.
– Ну определишь, температура поднялась, а что дальше. Как практически выйти из этого положения? Датчик тебе скажет то, что чувствует, а мы тебе скажем то, как бороться против побочных явлений.
Похоже они опять сцепились, уже не спрашивая меня. Теперь мне не заснуть.
– Гоша, ты когда выходишь на мостик?
Мой друг посмотрел на свои часы.
– Через двадцать две минуты.
– Я пойду к механикам.
– Давай.
Я закрываю дверь каюты и опять слышу обрывки спора.
– Мне, кажется, – это голос Коли, – офицеры флота – консерваторы…
Гоша влетает в каюту.
– Сережа, через два часа будет…
– Рванут эту штуку?
– Ну, да.
– Я это предполагал, мы замедлили ход.
– Я буду у минеров, о том, что узнаю тебе все расскажу.
Гоша уходит и через десять минут появился Долматов.
– Я к вам за чемоданом. Мне старпом сказал, чтобы я теперь был с вами.
– Хорошо. Посидим пять минут и пойдем в машинное отделение.
Пять минут мы молчали, как на похоронах.
В машинном отделении Коля занял мой стол, открыл чемодан и вытащил неуклюжий ящик-пульт с датчиком. Он переключил несколько тумблеров на пульте и тут же в микрофоне послышалось редкое пощелкивание.
– Порядок. Товарищ старший лейтенант, мне надо отнести его ближе к корме…
– Мичман Гавриленко, помогите инженеру…
– Но мне еще надо, чтобы кто то был все время у счетчика и по времени записывал его показания.
– Мичман Гавриленко, вам инженер покажет, как надо работать с прибором. Возьмите чистый журнал и все, что он требует, заносите в него. Вам доверяю важную научную работу.
– Есть, – ответил бравый мичман.
Они уходят с прибором. Через двадцать минут Долматов приходит опять ко мне.
– Все в порядке? – спрашиваю его.
– Да… Мы установили прибор.
Коля вытаскивает из чемодана второй пульт и настраивает его на столе.
– Вы не против, если я буду теперь все время здесь?
– Не против.
Звякнул сигнал. Стрелка управления переместилась в положение «Стоп машина».
– Стоп машина, – как эхо командую я.
Затихла вибрация, только гул турбин и генераторов, привычной музыкой разносится в зале. Мои матросы и старшины застыли на своих рабочих местах. Мучительно начало тикать время. Долматов тревожно поглядывает на свои часы и, открыв журнал, зависает над ним ручкой.
Мы сначала не поняли, что произошло. Просто эсминец качнуло и потрескивание и шипение вихрем пронеслось по кораблю. Тут же взвыл счетчик Гейгера и барабанный треск, переходящий в вой, забился в ушах. Коля Долматов, ахнул. Вдруг… корабль резко взмыл носом вверх и начал подниматься, будь-то нас неведомая сила пыталась вышвырнуть к облакам, потом резкий рывок вниз, словно несемся на оборванном лифте и… удар с жутким грохотом, да такой, что мне показалось, нас расплющили о наковальню. Эсминец резко положило на бок. Коля со счетчиком Гейгера улетел под электрощит. Все люди в машинном отсеке, незакрепленные приборы, инструменты и всякие прочие вещи, попадали на палубу и покатились по ней. Я вцепился в стол и почти повис над пропастью, болтая ногами.
«Крен», мы же перевернемся, – стучало в мозгу. Перевалим сорок градусов и все… Словно услышав мой вопль, эсминец стал выпрямляться, резко подскочил и запрыгал покачиваясь во все стороны. Но погас свет и где-то засвистел пар. Я подтянулся за стол, неуверенно встал на ноги и заорал.
– Включить аварийные генераторы…
Где-то что то шуршит, но света нет.
– Где электрики? – ору в темноту.
Вдруг вспыхнули лампочки и вид разорения потряс меня. Мы как после хорошей битвы. Несколько окровавленных фигур пытаются встать, другие уже на своих рабочих местах, но в каком ужасном состоянии. Неподвижные тела троих матросов видны на палубе у генераторов. У левой турбины лопнул отводной коллектор, пар стремительно заполняет помещение.
– Перекрыть первую турбину. Аварийной команде срочно исправить поломки. Вызвать санитаров, проверить команду.
Почему молчит мостик. Я хватаю микрофон.
– Первый, ответьте… Первый…
Динамики подозрительно молчат. Вдруг опять эсминец задергался и… опять мы получили сильнейший удар, от которого несколько человек свалило на решетчатый настил. Корабль медленно отклонился в другую сторону примерно на двадцать градусов. Он продержался так секунд тридцать потом подпрыгнул к верху и закачался.
– Первый, первый… ответьте, – бубню в микрофон.
Вой вырывающего пара прекратился, вокруг аварийной турбины замельтешили фигуры матросов.
– Всем старшинам и матросам, – командую я, – осмотреть основные агрегаты, доложить их состояние.
Послышались отчеты людей, оказывается кроме турбины, у нас сдохли семь новых вентиляторов и вдруг тревожный голос сообщил.
– Первый танк дал трещину, вдоль стенки левого борта. Мазут начал вытекать…
– Старшина Гичков, срочно команду на танк. Посмотрите, что можно сделать. В случае чего, перекачайте часть топлива из поврежденного танка в другие.
Ко мне, как призрак подходит Коля Долматов. Лицо измазано кровью, рубаха порвана и большой кровавый порез виден с левой стороны груди. В руках парня потрескивающий счетчик Гейгера.
– Как фон? – спрашиваю его.
– Чуть повыше, чем был, – шепелявит Коля.
– Что с тобой?
– Зубы. У меня выбиты передние…
– Работать можешь?
Он кивает головой.
– Докладывай мне, если фон изменится.
В машинном отделении стала подниматься температура, сказывается остановка вентиляторов в шахтах. Передо мной возник худощавый матрос.
– Товарищ старший лейтенант, там… вентиляторы поплавились, заменить невозможно, притока и вытяжки не будет.
– Ясно. Иди, раздрай люки, посмотри, что на верхних палубах.
Только откинули люки на верхние палубы, как поток горячего воздуха ворвался в машинное отделение. И тут в раскрытый люк по лесенке стала спускаться, шатающаяся черная фигура. Вид человека ужасен. Красное распухшее лицо, там где глаза белые обводы, волос почти нет, а китель весь обгорелый.
– Сережа, это я.
Человек рухнул на пустующее кресло мичмана Гавриленко.
– Гоша? Что с тобой, Гоша?
– Там… на верху, все… мертвы.
– Что ты говоришь?
– Ягодин, старпом… все…, кто был на мостике… Мостика тоже нет. Все оплавилось, мы потеряли связь…
Коля поднес счетчик к Гоше и тот заверещал будь-то недорезанный.
– Сергей, – не по военному сказал Долматов, – его надо срочно переодеть и вымыть.
Я подозвал оператора с поврежденной турбины.
– Товарищ старшина, капитан-лейтенанта в душевую, вымыть его и выдать новую одежду.
1 2 3 4