- Не бывать тому, - злится Ермила - Мы еще посмотрим, кто кого! Вот к дядьке моему наведаемся, уж он-то управу на тебя найдет.
- К дядьке? - удивился Дементий. - К какому такому дядьке?
- А вот сейчас и увидишь.
Тут Ермила подлетел к какой-то старой крепости, стоявшей на вершине холма, плюхнулся на землю возле главных ворот и что было мочи возопил:
- Дядюшка! Дядюшка Зенон, где ты? Помоги мне от злодея оборониться! Он меня обижает!
Ворота приоткрылись, и вышел из них старичок. Старичок, вроде бы, как старичок, все-то в нем людское, привычное, вот только глаза необычные, какие-то страшные - одним словом, змеиные глаза, да и только.
- Дядюшка, ты ли это? - удивился Ермила. - Как же это ты умудрился облик-то человеческий принять?
- Об этом потом расскажу, - отвечает старец. - А сейчас поведай, Ермилушка, зачем пожаловал.
Тут ящер заплакал, зарыдал и с обидой в голосе говорит:
- Вот погляди, дядя Зенон, на того злодея, что на шее у меня пристроился. Он мне покушать вволю не давал, он меня по носу стукнул, он грозился, что землю пахать на мне будет да еще в кузнице работать заставит!
- Нешто покушать вволю не давал? - удивился старец.
- Не дава-а-а-л, - хнычет Ермила.
- И по носу стукнул?
- Стукнул, - жалуется Ермила.
- Больно стукнул или так себе?
- Бо-о-о-льно! Бо-о-о-льно! - твердит Ермила, а сам рыдает пуще прежнего.
Старичок племянника слушает, по голове его поглаживает, все жалеет да успокаивает, на кузнеца с укоризной поглядывает.
- Ай-ай-ай, - говорит, - и откуда же в тебе, мил человек, столько жестокости, столько злости взялось? Нешто можно дитятю малую обижать?
- Дитятю? - удивляется Дементий. - Ничего себе дитятя, зверюга кровожадная.
- Ну вот, мил человек, опять ты за свое, - вздыхает старичок, - никак понять меня не желаешь. А коли так, то послушай, что я тебе сейчас скажу.
Тут он снял с шеи висевший на цепочке медальон, открыл его и достал крохотную-прекрохотную книжицу. Полистал книжицу, нашел нужную страничку, потом указал пальцем на Дементия и вслух, громко и отчетливо прочитал заклинание. Стоило ему это сделать, как Дементий тут же с Ермилиной шеи свалился и обратился в высокий, вросший в землю железный столб.
То-то обрадовался Ермила, то-то развеселился, принялся вокруг столба плясать, ножищами топать. А дядюшка тем временем ворота открывает, племянника в крепость обедать зовет.
Надо сказать, что дядюшка Зенон от рождения змеем был, но не простым змеем, а колдовским. И не случайно с самого детства, сызмальства пристрастился он к нечистому делу, с годами в чернокнижных премудростях изрядно преуспел, а на склоне лет до того изощрился, до того исхитрился, что сумел человеческий облик принять.
С давней поры жил он в своей крепости, никого к себе не пускал - все боялся, как бы кто колдовские секреты у него не похитил. А секретов было предостаточно, одни заклинания чего стоили. Было у него заклинаний этих превеликое множество, почти на любой случай жизни, и записаны они были в той самой книжице, которую он против Дементия употребил. Вот, к примеру, надо Зенону супчик приготовить. Так он достает книжицу, находит нужную страничку, заклинание тихонечко прошепчет и - р-раз! - суп уже готов, причем без воды, без огня, сам собой сварился. Дров наколоть или печь истопить - то же самое. Не жизнь, а одно удовольствие! Так и жил он себе преспокойненько, делом своим колдовским занимался, кабы не прилетел к нему племянничек.
Так вот, повел Зенон Ермилу в трапезную, сам в уголочке сел, книжицу полистал, под нос себе что-то нашептал - и тут же неведомо откуда два жареных быка появились, с десяток гусей, фаршированных яблоками, бочка вина. Племянничек яства эти оком окинул, мигом все смолотил, облизнулся, добавки просит. Зенон - снова за книжицу, добавку сотворил: пять баранов, тушенных с овощами, двух отварных осетров, огромный пирог пудов этак на восемь да бочонок пива.
Наконец-то накормил гостя, спать уложил, а сам, не мешкая, опять за чернокнижные опыты принялся. Спустился в подземелье, над огнем колдует, баночки да скляночки открывает, пузырьки откупоривает, всякий настой да зелье, порошки да травки из них извлекает, вместе все замешивает, заклинания твердит. Только в дело вошел, только в хитросплетения мыслей углубился, как вдруг слышит рев наверху. "Дядюшка, есть хочу! - ревет племянник, да так, что вся крепость трясется, того и гляди развалится. Полдничать пора! С голода помираю!"
Делать нечего, пришлось все бросить да в трапезную подняться, Ермилу кормить. Пополдничал Ермила, снова спать завалился, а через часок-другой опять дядюшку зовет. И так каждый день, каждую ночь, все одно и то же. Терпел Зенон неделю, терпел другую, терпел третью, а на четвертую и говорит:
- Не пойму я, Ермилушка, отчего ты прожорливый такой. То и дело от опытов меня отвлекаешь, прямо напасть какая-то!
- С дороги устал, - отвечает племянник, - проголодался. Да и возраст у меня такой, что организм растет, питания требует. Ты, дядюшка, вместо того чтобы скаредничать да куском хлеба меня попрекать, покормил бы хоть разок мяском свеженьким, живым, а то все жареное да вареное - надоело уже.
- Вот чего не могу, того не могу, - отвечает дядюшка. - Заклинаний таких еще не придумал, чтобы живое существо сотворить. День и ночь бьюсь, а все попусту.
- Плохо, - с сожалением в голосе говорит Ермила. - Может быть, прилежания, усердия тебе не хватает? Ты уж постарайся, дядюшка, не ленись больно мне мяска живого поесть хочется.
- Это дело не простое, - объясняет Зенон, - не скорое. А ежели тебе и впрямь невтерпеж, так вокруг крепости леса бескрайние, и дичи в них предостаточно.
- А кто же дичь эту для меня добудет?
- Сам и добудешь.
Поразмыслил Ермила да поутру на охоту отправился. Все вокруг исходил, и оленей, и косуль встречал, да только поймать не сумел. Набрел на большущий муравейник, целиком его проглотил, но ни капельки не наелся, лишь аппетит еще больше нагулял. Вернулся в крепость, рев поднял пуще прежнего, в который раз мяса свежего просит. А Зенон для Ермилы и так и сяк старается, да все угодить не может - больно уж привередливый, больно разборчивый племянничек стал. Что ему ни приготовь, что ни подай - все на скудность пищи жалуется, все упреками дядьку изводит.
Но и это не все! Как-то раз после ужина, перед сном, задумался Ермила, умолк, а потом этак томно вздохнул и говорит:
- Мысль у меня есть, дядюшка. А отчего бы не жениться мне? Так что ты особо не мешкай, невесту мне подбирай...
Зенон помалкивает, а сам думает: "Этого еще не хватало. Тут одного не прокормишь, а уж вдвоем-то они меня из собственного дома выживут".
А Ермила оглоблей в зубах ковыряет, глазищи на дядьку таращит да мысль свою продолжает:
- Ты мне не просто невесту найди, а красавицу, да знатного рода, чтобы всем на зависть.
- Может быть, царскую дочь тебе? - спрашивает Зенон, да этак с ехидцей, насмешливо.
- И то неплохо, - соглашается Ермила. - Дело стоящее. Ты умом-то пораскинь, дядюшка. Коли я у царя в зятьях буду, так неужто он меня не прокормит?
Тут Ермила зевнул, на бок увалился и дал храпака, а Зенон, недолго думая, огромным орлом оборотился да пустился в дальний путь, все для племянника старается.
К полуночи в столицу прилетел, вокруг царских теремов кружит, все в окна заглядывает, дочку царскую выискивает.
Нашел-таки, разглядел. Вот она, царевна, на пуховых перинках-подушечках в кружевной рубашечке спит себе, почивает. "Хороша невеста, глаз не оторвать, - думает Зенон, - для Ермилы сгодится". Тут он через окно в спальню забрался, схватил царевну и был таков.
К утру возвратился в крепость, невесту Ермиле принес, а она - вот незадача! - замуж идти за него отказывается. И так и этак упрашивали - все попусту!
Не стерпел Ермила, рассердился, на дядюшку с обидой поглядывает.
- Что же это за невеста, - спрашивает, - коли она идти за меня не хочет? Зачем ты ее принес-то?
- Ты уж извини, - оправдывается Зенон. - Видать, ошибочка вышла.
- Ничего себе ошибочка! - возмущается племянник. - Как же мне теперь зятем-то царевым стать? Ты, дядюшка, об этом подумал?
- Ой, и не говори, - сокрушается Зенон. - Не подумал! Теперь, видно, придется царевну уговаривать, пока не согласится.
- И то верно, - поддакивает Ермила. - Ты ее привез - ты и уговаривай. Да терпением запасись. Ты ей и нарядов, и сластей, и подарков всяких раздобудь - глядишь, и одумается.
С этого дня Зенон окончательно потерял покой. Мало того что племянник на шее сидит, так еще и царевне угождай.
Спустится, бывало, в свое подземелье, целый день колдует, наряды для царевны творит, потом наверх тащит, примерить просит, а она к ним и прикоснуться не желает. Ермила же, как узнает об этом, сразу дядьке упрек: "Наряды никудышные, коли невесте моей не подошли. Ленишься ты, дядя Зенон, усердия не проявляешь".
Зенон снова под землю, всяких шкатулок да ларцов, ожерелий да перстней наколдует, а царевна к ним и не притронется. Ермила же опять его нерадивостью корит. И так каждый день, одно и то же. Не жизнь у Зенона стала, а сущая каторга! Но и это еще не все.
Как-то раз среди ночи приснился ему страшный сон, будто бы костлявая старуха с косой к крепости подошла, будто бы в ворота стучится. Проснулся Зенон в холодном поту, прислушался - тишина кругом. Спустился во двор, к воротам подошел - тоже тихо. Ворота приоткрыл, наружу выглянул и там никого нет.
Постоял он возле ворот, а успокоиться-то никак не может, не в силах с чувством страха совладать. Сам не поймет, в чем тут дело. Еще раз прислушался, и почудилось ему, будто бы издалека, из-за гор, конский топот раздался. Да-да, конский топот, причем топот-то тяжелый, гулкий - видно, и конь силен, и всадник на нем не из легких.
Оборотился колдун летучей мышью да на звуки конских копыт полетел. Недолго летел, увидел воина на коне, принялся вокруг него круги выписывать Кружил-кружил, а потом сел у дороги на дерево и спрашивает:
- Как звать тебя, удалец?
- Гордей, - отвечает воин.
- А кто ты такой? Куда путь держишь? По какому такому делу в наши края наведался?
- Царский богатырь я, - отвечает воин. - Надобно мне царевну разыскать да в отчий дом вернуть, а того злодея, что похитил ее, - в железах в острог заточить.
- Ну что же, дело не простое, - смеется Зенон.
- Не простое? - переспрашивает богатырь. - Это почему же?
- А вот послушай, что я скажу, и сам поймешь, почему.
Тут он открыл свою книжицу да прочитал заклинание, чтобы Гордея, как и Дементия, в железный столб превратить. Прочитал, а проку-то нет! Богатырь как ни в чем не бывало едет себе дальше и в ус не дует. Лишь кольчуга на нем словно колокольчик зазвучала, серебряным звоном на заклинание отозвалась.
"Вот те на! - думает колдун. - Кольчужка-то, видать, не простая. Не иначе как волшебная, от всякой напасти богатыря бережет". Испугался Зенон, в воздух поднялся да обратно в крепость полетел. Возвратился, тут же давай Ермилу будить.
- Поднимайся, - говорит. - Беда пришла! Видно, придется царевну родителю возвратить.
- Как возвратить? - удивляется Ермила. - Не бывать тому!
Как ни старался дядюшка племянника вразумить, да так и не вразумил. Уперся Ермила - и все тут! Спорили-спорили они, а в конце концов порешили на том, что Зенон царевну в высокие горы отнесет, да в пещере спрячет, да вход в пещеру здоровенным камнем закроет.
Тут Зенон снова за книжицу, дочку царскую в золотую куклу превратил, сам волчье обличье принял да с куклой в зубах к горным вершинам поспешил.
Вот бежит он лесными дорожками, ущельями пробирается, поторапливается, а Гордей тем временем уже к крепости подъезжает. Подъехал, в ворота стучит да покрикивает:
- Эй, хозяин, открывай по-хорошему! Не то ворота сломаю!
Ермила из окна высунулся, непрошеного гостя оглядел да как рявкнет:
- Ишь чего захотел! Может быть, тебе еще и дочку царскую отдать? Видишь железный столб, что у ворот стоит? А ведь раньше не столб, а добрый молодец был, все силой со мной тягался.
Осерчал богатырь, ворота вышиб да принялся ящера по крепости гонять. Мечом здоровенным размахивает, все на своем пути крушит-ломает, Ермилу изрубить норовит. А тот тоже не промах, пару раз Гордея подкараулил да из-за угла оглоблей огрел. Бились они бились, да всю-то крепость разворотили, до основания ее порушили. Видит Ермила, что дело плохо, деваться некуда, так он крылышки свои распустил и - тр-р-р-р - в воздух взлетел, вслед за дядюшкой в горы подался.
А богатырь развалины оглядел, пот со лба вытер да пошел к речушке, что неподалеку текла, водицы испить. Реченька чистая, прохладная, а журчит-то, что горлица воркует. Напился Гордей, напоил коня да искупаться решил. Снял с себя кольчугу, разделся, в воду зашел. Вот купается он в свое удовольствие, в волнах нежится, но одного лишь не ведает, что Зенон-то, царевну в горы упрятав, уже обратно идет.
Возвращается Зенон и вдруг видит, как богатырь из реки выходит. А кольчужка-то его вместе с одеждой на берегу лежит. Обрадовался колдун, тут же книжицу свою достал, подходящее заклинание нашел да мигом Гордея и его коня в железную башню обратил. Да башню высоченную, аж до самых облаков. "Вот и новое жилье, - думает, - взамен порушенной крепости". Вокруг башни обошел, со всех сторон ее разглядел, потом о кольчуге волшебной вспомнил, хотел было ее забрать, да только - вот беда! - куда-то пропала она, словно никогда ее здесь и не было. Удивился колдун, все вокруг осмотрел, все обшарил, да так и не нашел ее, так и не понял, куда она подевалась.
Скоро и Ермила к дядюшке вернулся, в башню залез, зажил у него на хлебах в свое удовольствие, а о женитьбе больше и речи не заводил.
Все бы хорошо Зенону: и Дементия одолел, и Гордея сгубил, и от царевны отделался. Но отчего же на сердце неспокойно? Отчего тревога гложет, словно червь какой, словно язва в груди?
Хмурится колдун, лоб свой морщинит, все об одном и том же думает, который день сам не свой ходит. Думал-думал и догадался-таки. Догадался, что сын у богатыря есть, что рано или поздно он сюда, к железной башне придет, что отца в беде не оставит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31