А третий поразивший меня гриб я нашел, собирая поздние опята. Это уже после первых заморозков, когда листва с утра еще позванивает, а к обеду опять липнет к сапогам. Я нашел эти грибы утром. Их было штук пять, растущих наклонно веером из одного места. Веретенообразные ножки словно из пористого пенопласта: когда режешь, даже похрустывают так же. Сверху и снизу ножка закруглена и ничем не связана ни с лохмотьями вольвы у основания, ни со шляпкой - комком темно-оливковой краски, растекшейся и загустевшей. А запах всем, наверное, знакомый. Это запах дешевой косметики с примесью пота. По причине запаха я и не взял их в корзину - отравил бы ими все опята. А к полудню снова подошел к грибам и увидел, для чего запах. Оливковые шляпки жадно пожирали мухи всех сортов и размеров. От каких-то бледненьких, вроде дрозофилл, до сверкающих стальной синью мясных мух. Поучительный гриб для девушек, пристрастных к косметике. Но мне он интересен, как еще одна (из миллиардов) хитроумная выдумка природы. Мухи, пожирая шляпку, добираются до спор и, наверное, бывают облеплены ими с ног до головы - шляпка-то еще и липкая к тому же, - ну а собирает их, уберегшихся от морозов, сильный, по всей вырубке слышный запах. И какой, скажите, сюрреалист мог бы выдумать такое? Ведь что еще интересно: поры его белоснежной пенопластовой ножки дают геометрически безупречный рисунок, как ажурная вязь Эйфелевой башни, и внутри он полый. Словом, не ножка, а инженерная конструкция.
Я понимаю, что все эти чудеса уже давно открыты микологами, и вряд ли мне или кому-либо из нас повезет открыть какой-нибудь новый сногсшибательный гриб. Но ведь так приятно открыть диковинку самому, да и обязательно, что ли, диковинку? Вот луну человек открыл. Глянул на небо и открыл ее, и описывает, и сравнивает по сей день, кто с червонцем, а кто и с грибом каким...
И немного о попутных грибах. То есть о тех, которые в хорошую грибную пору не замечаются, а вот когда мало подберезовиков, негусто белых и подосиновиков, они очень помогают наполнить корзину.
И прежде всего о грибах, которые так и называются - попутницы. Это мелковатые, красно-коричневого цвета вороночки. Похожи на отощавшие, но густо набравшие кирпичного цвета рыжики (они, впрочем, и родня). Растут в осиновых и других лиственных лесах. И в таких неимоверных количествах, что, собирая, поневоле начнешь привередничать и брать, например, только с пятикопеечную монету. Попутницы легко и быстро солятся простым крестьянским способом. Грибы укладываются в кастрюлю на подкладку из укропа и смородиновых листьев слоями, пересыпаются специями и солью на глаз - и под гнет. Однажды мы съели их через неделю после засола, и они даже не горчили, хотя и млечники.
Как-то вскользь уже заходил разговор о сыроежках. Ну, для многих это гриб пустяковый и по той еще причине, что очень ломок. Ну это, правда, если собираешь его в мешок или авоську. В корзине-то он не покрошится.
А сыроежки в елшанских лесах - всех цветов радуги. Даже весело от них в лесу. Однако самые яркие - красные и розоватые - сыроежки лучше не брать. Среди них есть сыроежка болотная - горькая и жгучая на вкус. А вот ярко-желтые, серо-зеленые, фиолетовые и лиловые (есть даже голубые) - эти все довольно вкусны. И когда например, вы три дня подряд объедаетесь подосиновиками, то очень бывает приятно сменить их сыроежками.
А скажем, гриб поплавок (он любит расти, как и многие грибы, у берез) замечательно вкусен. Это тоже хрупкий гриб. Ножка у него легко отваливается от шляпки и сама шляпка ломается вдоль пластинок, но, в отличие от сыроежек, мякоть у него не рыхловато-хрупкая, а приятно-упругая. Поплавок бывает желтый, серый и белый. Как и у сыроежек, окрашен у него только верх шляпки, все остальное - белое. Но сыроежки в молодости коренасты, а поплавок сразу длинен, и у молодого гриба шляпка колпачком. Самый красивый из трех - желтый поплавок. В елшанских лесах он даже желто-оранжевый и как бы покрыт лаком. А вот белый, несмотря на то что тоже симпатичен, очень похож на бледную поганку. Даже вольва у основания ножки есть, и единственное четкое отличие (это у всех поплавков) - риски по краям шляпки, ну вроде оборочки на юбке. И все же начинающим белый поплавок лучше оставить - риск все же велик, а рядом полно серых и желтых поплавков, в которых трудно ошибиться.
У поплавка тонкий, ненавязчивый грибной вкус и запах, он довольно стоек к червячкам и еще появляется как предвестник хорошей грибной поры.
Следом за поплавками по осинникам и по краям березняков, иногда и под здешним ясенелистым кленом вылезают во множестве грибы, точно свидетельствующие о том, что все благородные уже на своих местах. Это зеленые моховички. Они, скорее, не зеленые, только называются так. Они серовато-оливковые. Тоже любят расти там, где ходят коровы, но где тень постояннее и гуще, чем в редких, свободно растущих деревьях по краям полян. Часто забираются они в муравейники. Муравьи их почему-то не едят, и торчат они там, чистые, до глубокой старости.
Серовато-оливковая бархатистая шляпка, нежно-желтый, как у масленка, геминофор, мякоть желтовато-зеленого цвета, а у ножки - с краснотой. Характерная черта: зрелый гриб покрывается розовой сеткой трещин. Вкус у него такой, что, приготовленный, его можно спутать с масленком. Мы их так иногда и называем: осиновые маслята.
XIV
Вот и подкатили мы к осени. Прошлую осень я вспоминаю сразу так: сидим мы с Сережей на козлах во дворе, оба в стеганках и сапогах - самая удобная для наших занятий одежда? - а у ног корзины, с верхом заполненные опятами. Сидим, потому что солнце еще греет, и так хорошо щуриться на это последнее тепло, достающее нас сквозь бледную, чуть золоченную по краям зелень тополя и отраженное от яблонь соседней заброшенной усадьбы. Сережа зачем-то нагибается и вскрикивает. "О-о! А мы куда-то ходили..." оскорбленно поясняет он восклицание. Прямо под козлами стоят плотно, шляпка к шляпке, - ножа не просунуть - полсотни отличных и одинаковых, как новобранцы, опят.
Это - опяточное нашествие. Оно бывает не каждую осень, но часто. Вот скажите на милость: где растут опята? Даже школьник ответит: на пеньках. А вот и не только! Когда нашествие, то они растут где ни попадя. И в лесу, и на тропах, и на галечном бережку речки, и под старой яблоней в саду, и в куче хвороста или коры. И на пеньках, конечно, тоже. Когда нашествие, они растут везде, где упала щепка или хворостинка, которую уже затянуло землей или не затянуло. Вон обросла отважной семейкой брошенная еще в майскую грязь доска, даже скучно писать. А собирать? Да они из села не дают выйти. В такие осени надо быть очень ленивым, чтобы не наесться ими до отвалу, не насушить, не засолить на зиму.
А выходить из села надо. И пожалуй, лучше рассказать о нынешней осени, когда опята просто есть, но нет этой грибной демонстрации вокруг Елшанки и в ней самой. Такие осени здесь через две на третью.
Звонким октябрьским полднем, когда только-только ледяной росой заблистал иней, Эльза звонким бегом возвращается уже с ближних вырубок и звонко же оповещает: "Грибов совсем нету..."
Но Эльза - добытчица, и ее это "нету" означает, что за полдня никак мешка грибов не наберешь, всего лишь ведерко. Так что в ее "нету" я нисколько не верю.
Хотя да, осень для грибов неудачная. Чтобы опята полезли дружно, нужно чтобы в конце августа и в начале сентября прошли дожди, а потом постояло бы бабье лето. На этот раз получилось так, что вся вторая половина августа и сентябрь до двадцатых чисел прошли под чистыми синими небесами.
Шиханы к этому времени только зацвели. Первыми позолотели нетерпеливые березы, иные молодые осинки вдруг вспыхнули пестро-красным, и тяжелой, багровеющей медью стали дружно наливаться кленовые кроны.
Огромная спящая зверюга - Ямантау, на которой растут все здешние деревья, покрылась невиданным драгоценным мехом. Когда по ней, бессильно цепляясь, скользят последние лучи, какими оттенками янтаря и меда полыхают ее деревья! От нее так и дышит осенним теплом, а над самим солнцем уже развернулись тонкие, посверкивающие острым холодом бритвенных лезвий облака. Сильно манят теперь эти шиханы. Художники говорят, что сочетание голубого и золота - беспроигрышно. Например, золото и голубая эмаль. Конечно. Это сочетание - эталон, оно найдено и заложено в нас самой природой.
Золото на голубой эмали - краски ясного осеннего дня. Трудно в такой день сидеть дома, хоть и вовсе не было бы на свете этих грибов.
По выгону, мимо крапивника, я прохожу на вырубку. Вот уже на ней в прошлую осень можно было граблями грести опята! Сейчас тут пока пусто. Не вылезли еще. Только вчера иссяк наконец недельный, редко на час обрывавшийся дождь. Он, как занудливый ревизор, шуршал крышами, злорадно бормоча: "Ничо-о, что-что, а щелочку отыщу!"
Все дни он превратил в сплошной вечер. Только и радости было надеть ломающийся, будто картонный, дождевик, тяжкие, тут же обрастающие грязью сапоги и пройтись хотя бы к дубодеве. Серо-серо кругом, но деревья уже всерьез заполыхали, и ничем их не потушить. Чуть просвет - и они горят!
И вот вчера дождь прекратился. Его влага искрится в траве, будто и не был он тоскливым и серым. Так преображается заплаканное лицо от неожиданной радости.
Все же есть и благо в том, что нынче прорастут грибами только самые нетерпеливые и сильные грибницы. Прошлую осень на грибное нашествие люди ответили тоже нашествием. Все вырубки были усыпаны грибниками из райцентра и города, собирали в меру сил и охоты грибы школьники и учащиеся интерната. Дети носились по бороздам только что высаженных сосенок, разбивали в лохмотья старые пни, а воспитателям некогда было за ними следить. Одна девочка в восторге от грибного изобилия прыгала по оладышкам опят, ритмично покрикивая: "Гриб - хрип, гриб - хрип!" И в конце концов вывихнула ножку. Ну нельзя же все-таки так!
А нынче грибы надо искать, и любителей массовых сборов в лесу нет. Искать - это славно. На первой очень старой вырубке я грибов не заметил. Дальше - правый берег Елшанки. Он плавно поднимается вверх, за осинниками и вязами открываются отороченные березами лужки, и на них опята тоже имели обыкновение вырастать семейственными компаниями. И вот наконец с десяток пригоршней потускневших пятаков. Это они. Хорошо, срезанных не видно, значит, Эльза здесь еще не гуляла. Обидно, знаете, бывает добирать грибы после кого-то. Опята хорошо выросли, и поэтому нужно осмотреться, запомнить место, ибо в подобных местах только и стоит их искать. Полянка сплошь зеленая. Просветы меж кустиками травы заняты мхом, и когда срезаешь опенок, на конце ножки, словно зеленые шерстяные нитки, - обрывки мха. И вот интересно: говорят, грибам нужно тепло, но выросли они на северном склоне, причем гуще всего там, где лужок плотнее прижимается к стене леса. Все это время вместе с дождем дул юго-западный ветер. Возможно, он как-то и грибам мешал. Тепло все-таки было пока везде - и на северных, и на южных склонах, но южные постоянно оглаживались ветром.
Эти опята на лужку растут прямо из земли. Древесные остатки, в которых живет их грибница, - сразу под мхом. Они очень ровные и торчат тесными букетиками по пять, семь, двенадцать грибков. Это настоящие, или поздние, опята. Шляпка у них цвета хорошо пропеченной хлебной корочки и покрыта легко осыпающимися чешуйками, совсем будто крошками сгоревшей муки. А пластинки под шляпкой - белые и прикрыты белой же вуалью. Ножка на срезе тоже белее снега. Но если грибок староват, изрос и напитан влагой, то темные чешуйки с него уже смыты, вуали под шляпкой нет, а пластины осветленного цвета шляпки. На срезе такой гриб словно напитанный темной водой снег. Если такой гриб не червив - смело берите его. Он вкусен.
После этого лужка я ушел на вырубки не очень старые, но и не очень молодые, и там тоже стали попадаться опята, и тоже на северных склонах или же с северной, захваченной мхом стороны пня.
Находились и растущие не на пнях, а прямо в пнях. Очень забавные! Стоит вроде бы целый пень, но на срезе у него дыра, и в дыру видно, тянутся на свет плотные, темные, как спичечные головки, шляпки опят. Такой пенек легко разойдется под руками, но нужно постараться не рушить его совсем - в нем ведь грибница, и сильная. А опята в полости выросли дружно и даже не шляпка к шляпке, а ножка к ножке, как спички в коробке. Да и похожи на увеличенные спички, только что ножки у них не такие прямые; у крайнего опенка, уперевшегося шляпкой в препятствие, она вообще свернулась загогулиной.
Но попадаются мне и совершенно поразительные опята. Один автор убедительнейшего журнала "Наука и жизнь" пишет, что осенние опята никогда не растут поодиночке. Вообще надо остерегаться по отношению к грибам категоричных слов. "Чаще всего", "как правило" - вот наиболее подходящие выражения, ибо грибы - очень странные создания. И хотя придерживаются правил, но всегда стремятся их нарушить. Исключений хоть отбавляй. Так что чаще всего опята не растут поодиночке. Но часто именно поодиночке они и растут. Это, наверное, какие-то особенные опята. Меж стеблей засохшего чертополоха вдруг торчат по одному и редко по два опята гренадерской стати. Это не изросшиеся тонконогие опята-пятачки, это мощные молодые грибы. У них, как у молодых, шляпка колоколом, гименофор прикрыт вуалью, а ножка мощная, как у среднего подосиновика.
Эти крепыши раз в десять - пятнадцать крупнее своих обожающих компанию собратьев и вовсе не редки, особенно на совсем старых вырубках, где пней уже не видно. Они развалились и рассеялись, а кусочки гнилушек с грибницей затянуло порядочным слоем гумуса. И наверное, чтобы пробить его переплетенную корешками растений толщу и вынести на свет споры, грибница все силы собирает в один гриб-кулак. Что говорить, опята-богатыри желанная добыча. Они выскакивают на глаза так же неожиданно, как и белые. Когда ищешь их долго, то перед сном мельтешат в сомкнутых глазах их поджаристые шляпки и занесенные на вырубку цветастые листы деревьев.
XV
К вечеру стало ясно, что стукнет мороз.
1 2 3 4 5 6 7 8