- Вы - перелетная птица? - спросила Ильинская.
- Возможно. У меня внутри всегда как-то неспокойно. Я сижу с вами,
очаровательные мои, а думаю о других местах. Приезжаю в другие места -
думаю о вас и хочу к вам скорее. Попадаю к вам - и уже хочу в следую-
щее место.
- Это пройдет, - сказал Алексей. - Когда человек готовится к смер-
ти...
- Бог с вами! - сказала Ильинская.
- Так вот, когда человек готовится к смерти, я это вам как врач го-
ворю, ему уже не хочется никаких других мест. Он вдруг понимает, что
все места в нем. И спокойно покидает сей мир, потому что ничего инте-
ресного в этих местах нет.
- Вы так это говорите, как будто сами готовитесь к смерти, - сказал
Александр Сергеевич.
- Рано или поздно каждый человек начинает готовиться к смерти. Под-
готовленных не так жалко. Мы говорим в подобном случае - хорошая
смерть, - сказал Алексей. - Сожалеем о неподготовленных, которые не
все еще места осмотрели и не пришли к выводу, что все места - в нем
самом.
- Умно! - воскликнул Александр Сергеевич.
На авансцену в свете прожектора вышел Миша. Он сказал:
- Хорошо умирать тогда, когда ты знаешь, что знаменит! Прекрасно
быть знаменитым. Это поднимает ввысь. Надо иметь многочисленные архи-
вы, трястись над каждой рукописью. Писать нужно с холодным сердцем, не
отдавая всего себя творчеству. Пусть читатель трепещет над твоим про-
изведением. Если и есть какая-нибудь цель у творчества, то это - ус-
пех, шумиха. Пусть ты сам как человек обыкновенен, в глазах сограждан
ты вырастаешь до небес. Сограждане не читают книг, исключения лишь
подтверждают правила, но как они произносят знаменитые имена! Надо
быть самозванцем в искусстве, потому что без самозванства никому ты не
нужен и под лежачий камень вода не подтекает! В конце концов, тебя лю-
бит не абстрактное пространство, не какого-то мифического будущего
зов, тебя любят Иваны Ивановичи и Елены Сергеевны. В своей судьбе не
нужно оставлять никаких пробелов, твою судьбу должны знать наизусть.
Пробелы надо оставлять в своих произведениях, держать себя в узде, не
распускать нюни, не потакать вкусам читающей публики, она - публика -
ждет, что после поцелуя и легких намеков еще что-то будет, а ты ему с
холодным сердцем - пробел, и переход к другой сцене! Не надо очерчи-
вать на полях целые главы своей жизни - она в пробелах произведений и
в подробнейшей биографии. Ты постоянно должен быть на виду, буквально
окунаться в известность, чтобы злые языки говорили: "Когда же он рабо-
тает?!" Твои шаги должны звучать, как шаги Командора! Туман на мест-
ность нагоняют от неуверенности в своих силах. А ты в них уверен и
прямо смотришь на солнце. Никто не пойдет по твоему следу, потому что
никогда не поймут, как ты шел. У тебя должен быть профессиональный
глаз, и победу от пораженья ты обязан отличать с ходу, при беглом
прочтении чужой ли, своей ли рукописи. Ни в коем случае не должно
проступать твое лицо в твоих произведениях, ты, по определению, много-
лик. Тогда тебя ждет посмертная слава, и никому в голову не придет
мысль, что ты уже давно умер. И более живым ты становишься после смер-
ти!
У правой кулисы высветилась дверь, в которую быстрым шагом ушел Ми-
ша. Уже при общем свете, в тишине, нарушаемой покашливаниями зала, из
точно такой же двери слева показались Алексей и Александр Сергеевич,
который курил папиросу.
- Странное впечатление у меня от Абдуллаева, - сказал Александр
Сергеевич. - Он все время называет нас очаровательными, а я не верю!
- Бывает, - сказал Алексей. - Для чего-то он нас держит, а для че-
го, сам не пойму.
- То-то и оно! У меня в душе не прекращается волнение, вдруг да все
это кончится!
- Кончится так кончится! - сказал Алексей. - В жизни нужно быть ко
всему готовым! Не нужно думать об этом. Что будет, то и будет. А мно-
гие мысли - от безделья, от скуки.
- Да, нам создал Абдуллаев мирок, и мы живем в нем. Но мне, надо
сказать, не скучно. Я как-то привык сам с собою разговаривать, думать,
с вами общаться. А что еще есть в жизни? Только общение. Вот вы врач,
а ничем человечеству помочь не можете.
- Я человечеству не смог бы помочь, даже если бы очень захотел сде-
лать это. Человечество - это такая же фикция, как коммунизм. Человеку
конкретному кое-чем я еще могу служить. Да и то в случаях понятных. А
так медицина - видимость одна. Ну, разрежу, вырежу, зашью... И что же,
я стану умнее? Нет. Все известно: анатомия, физиология... И ничего
ровным счетом не известно! Направляющего момента ухватить не могу. Бог
- это выдумка писателей древности. Не скрою, хорошо писали. Но религия
- это чистая политика, связывающая стадо человеческое в государство.
Направляющая более загадочна, чем Бог. Направляющая сама создала Бога.
Вот в чем дело.
Александр Сергеевич ходил по авансцене и курил.
- Как вы сказали? "Направляющая"?
- Да, направляющая.
- Хм... А направляющую кто направляет?
- Никто.
- Так не бывает. Вот играл я генерала армии. В преотличнейшем эпи-
зоде. Зритель видел, что я решил исход нашей победы. Но это не так!
Зритель не видел процесса съемки. А там сценарист задал тему, режиссер
ее поставил, мне сказал: "Ты тут, Саша, построже!" Так и мы - видим
готовый фильм.
- И сами в нем участвуем!
- Так точно.
Из левой двери появилась Ильинская.
- Ах, вот вы где!
- Да вот, беседуем о вечности.
- И что же вы о ней думаете?
- Интересную мысль высказал Алексей, - сказал Александр Сергеевич,
- он считает, что существует некая направляющая, которая и самого Бога
создала.
- Любопытно, - сказала Ильинская. - Не хотите сыграть в лото?
- С удовольствием! - воскликнул Алексей.
- Давно не играли, - сказал Александр Сергеевич.
Отдохнув после обеда, Ильинская выглядела свежо. На ней было белое
платье, которое несколько полнило ее. На высокой груди поблескивал
крестик с изумрудом.
Из правой двери показался Миша с лейкой в руках.
- Пойду полью пионы, - сказал Миша.
- Юноша и цветы... Это прекрасно! - задумчиво сказала Ильинская и
добавила: - Нарежьте мне букет.
- Хорошо, - сказал Миша.
- А мы в лото собираемся играть, - сказал Александр Сергеевич. -
Составите потом компанию?
- Я не люблю играть в лото, - сказал Миша. - Я пишу, вышел додумать
мысль.
- О чем же вы сейчас пишете? - с придыханием спросила Ильинская.
- О времени Петра.
- Любопытно, - сказала Ильинская.
Миша удалился в левую дверь со своей лейкой.
- Право, он мне нравится, - сказала Ильинская.
- Поухаживайте за ним, - сказал Александр Сергеевич.
- Придется, - сказала Ильинская. - Странно, что он не увлекается
женщинами. Во всяком случае, я его ни разу с ними не видела.
- Его женщина - писанина! - сказал Алексей и спел под балалайку:
Хороши весной в саду цветочки, Еще лучше девушки весной. Встретишь
вечерочком Милую в садочке - Сразу жизнь становится иной.
На лице у Алексея было торжествующее выражение, как будто он что-то
доказал этой песней и будто радовался, что в его репертуаре на каждый
случай есть песня.
- Россия - зона рискованного земледелия, - сказал Александр Сергее-
вич.
- Согласен, - сказал Алексей. - Еще бы на Северном полюсе Москву
заложили! Несчастная страна! Но с великим будущим!
- Вы верите в будущее России? - спросила Ильинская.
- Без всякого сомнения, - сказал Алексей.
- И я верю! - твердо сказал Александр Сергеевич.
- Придется и мне поверить, - сказала Ильинская. - Пойдемте играть в
лото.
Уходят.
Прошла неделя.
На сцену въехал "мерседес".
Абдуллаев и Миша вышли из машины. Абдуллаев сказал:
- Я не ожидал, что они все разом нахлынут за дивидендами. Еще чего
придумали, платить им! Перебьются!
- Что делать? - спросил Миша. - Их же сотни тысяч!
Абдуллаев некоторое время смотрел в зал, затем сказал:
- Буду думать.
Миша развел руки в стороны.
Свет погас, а когда зажегся - на террасе сидели за столом Ильинс-
кая, Маша, Александр Сергеевич и Алексей.
- Сорок один, - сказал Алексей.
- Какой сегодня грустный день, - сказала Ильинская. - Пасмурно.
- Тридцать семь, - сказал Алексей.
- У меня "квартира", - сказал Александр Сергеевич. - Русское лето -
сплошное мучение. Нет твердой перспективы хорошести погоды. Прямо-таки
издевка какая-то над населением!
- Одна страсть угасает, на смену приходит другая, - сказала Ильинс-
кая, время от времени поглядывая на дверь.
Вошел Миша. Вид у него был печальный. Миша сел к столу, сказал:
- Мне кажется, Абдуллаев собирается сматываться.
Все застыли на пятнадцать секунд.
Актеры в этом месте хорошо продержали паузу.
Тишину нарушил Александр Сергеевич:
- Как говорил Гоголь, философия торжествует над печалями прошлого и
будущего, но печаль настоящего торжествует над философией.
- Что же произошло? - спросила Маша.
- Ничего особенного, - сказал Миша. - Просто валом повалили акцио-
неры, а денег на дивиденды у Абдуллаева нет, или он просто не хочет с
ними расставаться.
- Но он же богат! - вскричала Маша.
- Чем богаче человек, тем он жаднее, - философски заметил Алексей.
- В погоне за пустяками мы упустили существенное: не поинтересовались
у Абдуллаева, каковы его намерения.
Маша встала из-за стола и нервно заходила по террасе.
- Я его сейчас приведу, - сказала она наконец.
Уходит.
- Вот вам и фокус! - сказал Алексей, тоже поднялся и захромал за
балалайкой, потом запел:
Над страной весенний ветер веет. С каждым днем все радостнее жить.
И никто на свете не умеет Лучше нас смеяться и любить. Но сурово брови
мы насупим, Если враг захочет нас сломать, Как невесту, Родину мы лю-
бим, Бережем, как ласковую мать.
Абдуллаев появился как ни в чем не бывало под конвоем Маши.
- Очаровательные мои, в чем дело? Что за волнения, прелестные мои?
Маша говорит, что я куда-то собираюсь исчезать. Это просто домыслы.
Да, в данный момент я не могу выплатить дивиденды. Но я расплачусь ак-
циями. Этих акций у меня на век хватит. Так что нет никаких оснований
для волнений. Что касается исчезновения, то я действительно собираюсь
в командировку в Аргентину. Но Миша прекрасно об этом знает. Почему я
еду один? Да потому что я так хочу. Я захотел из ничего создать инвес-
тиционный свой фонд. И что же? Создал! Я же не упрекаю вас, мои заме-
чательные, что никто из вас ничего подобного не создал!
- Значит, вы все-таки уезжаете? - спросила Ильинская.
- Уезжаю. В командировку. На три недели.
- И в такое время ты можешь уехать? - вскричала Маша.
- В какое время?
- Когда по радио уже кричат, что Абдуллаев проходимец! - с чувством
сказала Маша.
- Это могут говорить невежественные люди, - сказал Абдуллаев и
улыбнулся. - Очаровательные мои, нет никаких оснований для подозрений.
А чтобы вы поверили мне окончательно, я выплачу до командировки всем
вам по тысяче долларов.
- Неплохо! - сказал Алексей.
- Дешево же вы нас оцениваете! - твердо сказал Александр Сергеевич.
Абдуллаев, ничего не ответив, развернулся и ушел.
После некоторого молчания Ильинская сказала:
- Говорил что-то, а что, я так и не поняла. Почему ему приспичило
ехать в эту Аргентину? Он нам не ответил. Умные люди в двух-трех сло-
вах умеют выразить свою мысль, а глупцы могут говорить часами и ничего
не сказать! Он, мне кажется, неумен!
- Ну, это вы уж слишком, - сказал Миша. - Чего-чего, а ума у него
навалом. Только ум у него другой, не наш. Он думает, что может обой-
тись без нас. В этом он сильно ошибается. Но если мы подумаем, что мы
обойдемся без него, то ошибаемся вдвойне.
- Я его не пущу! - крикнула Маша и убежала к себе.
- Абдуллаев сразу же стал мне малоинтересен, - сказал Александр
Сергеевич. - Он похож на песенку "Листья желтые", которая быстро вышла
из моды.
- Ладно, это все так, - начал Алексей. - Но что нам делать? Предс-
тавьте себе - он исчезает. Придут органы, опишут дом и нам соучастие
припишут!
- Точно! - согласилась Ильинская.
- Скажут, что мы - мафиози! - определеннее сформулировал Миша.
- Коррупционеры! - заострил Александр Сергеевич.
- А то и пойдем на скамью подсудимых, как одна банда! - испуганно
произнесла Ильинская.
Все погрузились в глубокую задумчивость, как это случается с каж-
дым, даже самым легкомысленным человеком, в минуту непредвиденного
происшествия. Хотя происшествие предвидеть нельзя. Оно грядет всегда
без предвидения.
Появился Абдуллаев с желтым дорогим чемоданом, следом Маша с черной
сумкой под мышкой.
- Он берет меня с собой, - сказала Маша.
- Я этого не говорил, очаровательная моя! - изумился Абдуллаев.
Маша подошла к столу и стала копаться в своей сумке.
- Что-то вы поспешно собрались! - сказал с волнением Александр Сер-
геевич.
- Навещу семью, очаровательные мои! - сказал Абдуллаев.
- Поздно! - воскликнула Маша, направляя на Абдуллаева пистолет.
Раздался выстрел, затем второй, пятый.
Белый костюм Абдуллаева покрылся красными пятнами. Абдуллаев кач-
нулся и упал.
- За что, очаровательные мои? - простонал он и затих.
Тихо заиграла музыка: виолончель со скрипкой.
Ильинская направилась к рампе. Свет погас, лишь прожектор осветил
лицо Ильинской.
- Все пройдет, все успокоится... Вспомним тех, которые жили сто,
двести лет до нас, которые пробивали для нас дорогу. Вспомним их с
благодарностью, помянем их добрым словом... Придут новые поколения и
будут жить и работать, работать. Но все мы, как ни крути, сольемся в
едином потоке и с теми, кто был до нас, и с теми, кто будет после нас.
Мы сольемся в едином благородном порыве - добром, честном, красивом.
Мы услышим ангелов и увидим небо в алмазах.
Занавес медленно закрывается.

1 2 3 4 5