Завальнюк Леонид
Планета Зет или Дерево веселья
Леонид Завальнюк
Планета Зет или Дерево веселья
От неавтора
В довольно дикой, сверхтаежной стороне,
Где близко нет жилья и быть его не может,
Нашел я на замшелом валуне,
Похожем на пасущуюся лошадь
Престранную тетрадь: Загальный зошит.
Она была исписана насквозь:
Какие-то заметки, вычисленья,
Координаты, формулы, углы склоненья,
Начало грустного письма, два-три стихотворенья
И множество отдельных строф, бегущих вкривь и вкось.
Вникая в буквы, различимые едва,
Я строфы те расшифровал, расставил.
Где нехватало, кое-что добавил,
Нашел немало слов испорченных, но не исправил,
Поскольку, показалось мне, что те слова
Подчинены законам озорства.
А озорство порой важнее всяких правил.
Еще одно: в тетради я нашел
Семнадцать фотографий выцветших
И тридцать семь фамилий.
Принадлежит ли автору одна из них?
Не знаю. Не настолько я постиг
Его душевный склад и разобрался в стиле,
Чтоб точно угадать. Поэтому, друзья,
Сей труд его подписываю я.
А если (очень вероятное явленье)
Вдруг автор обнаружится, тогда
Мы восстановим справедливость с сожаленьем,
Но, смею вас заверить, без труда.
Глава первая
Если по земле парсеков триста
С ускореньем жизненным пройти,
Да еще полстолько в ритме твиста,
Проскакать по Млечному Пути,
А затем у рога Козерога
За знакомым астероидом залечь,
Взору вашему откроется дорога
К той планете, о которой речь.
В год пятьсот текущий ради пробы
Правил той планетою тиран
Квазиэлектронный биоробот
Под названьем кодовым Бол-Ван.
Опыт вел с Земли из главной астробудки
Обаятельный землянин Колли Уткэн
Астробиолирик молодой,
В прошлом житель островов Туда-Судой,
Юноша подтянутый, худой,
Исполнительный, он мог работать сутки,
Не терял напрасно ни минутки,
Но любил рискованные шутки
И все дело чуть не кончилось бедой.
(Острова Туда-Судой - архипелаг
Псевдоскального происхожденья
В Тихой части Озера Волненья.
Главный город Походибез-Краг).
Ну так вот. Однажды в день весенний,
Покатавшись кое с кем на карусели,
Что весной всегда дает избыток сил,
Изобрел наш Колли Дерево Веселья,
(Попрошу запомнить - Дерево Веселья).
Обработал плазмой, остудил
И на Зете тайно посадил,
Так как, в общем ничего плохого
В этом деле он не находил,
Но опишем дерево. На нем
Апельсин горит оранжевым огнем,
Рядом зреют финик и агава
Ветки еле держат тяжкий груз
Слева сливы, персики, а справа
Вишня, груша, тыква и арбуз.
Тут сказать уместно: каждый плод
На подкорку действовал активно.
Говоря научно, окись хохотина
Входит в клетку и аминь кислот!
Изменяется синдром ума и фаза,
А тем самым личность. Например:
Съели сливу, вы О. Генри сразу,
Тыкву съели - вы в душе Вольтер.
И еще одно. Едва ль не с детских лет
От отца - Чинителя Планет
Колли знал магический секрет
Сверхрегенерации. И это!..
Впрочем, требует движение сюжета
Обратиться к жизни на планете Зет.
Глава вторая
У Бол-Вана был любимый внук.
(Сыновей на Зете не имели.
Продолженье вида по системе Одурэлли.
Говоря иначе, супвитальный круг!
Дорогой читатель, крайне было б глупо
В супвитальности усматривать витанье супа!)
Но вернемся к внуку. Как-то раз
Он гулял с подругой детства в роще
И глазировал ее. Иль, выражаясь проще,
Не сводил с нее влюбленных, юных глаз.
Среди девственных дерев они гуляли
И в пол-импульса интимно телепали.*
* Стоит ли за это их корить?
Телепатам глупо говорить!
Он сказал:
- Вот ночь. Звезда. Бери!
- Нет! - она ответила. - Не надо!
Он сказал:
- Что хочешь? Говори!
- Сок! - она ответила. - Граната!
Красный, свежий! Дай! Хочу-хочу!
Он подумал и, поклон отвесив,
Так сказал:
- Сидеть! Секреций десять.
Ждать меня. С гранатом прилечу.
Пояснение: секреция имеет
Семь рекзекций и один желуд.
Кто б, казалось, в этот срок сумеет
Оказаться там и снова тут?
Но герой был молод и влюблен,
И, что, в общем-то, не менее серьезно,
Безбоязненно и очень виртуозно
Нульпространством пользовался он.
Как иной на мотоцикле по Земле,
Он гонял по Зету на нуле.
Трах-тарах! Вперед! Мезонов вой,
Музыка... И вдруг, скажи на милость!
Видно слом пространственной кривой.
Бум-бурум! Подобное творилось
На планете, видимо, впервой:
Жуткая авария случилась,
Что могло разбиться, все разбилось,
Даже плазмодырка отвалилась...
Нуль в лепешку, а герой живой!
Пять рекзекций пролежал он без движенья.
А потом, принявши воскресин,
Приоткрыл глаза и из последних сил
Стал осматривать последствия крушенья.
Дело дрянь!
Сгоревшая тайга:
От удара все вокруг истлело.
Подсознанье сдвинуто, ужасно ноет тело
И в груди предчувствие врага.
Ни души, ни шороха вокруг,
Только звон стоит в ушах,
И вдруг!..
Что? Магистр? Ну нет, уж это слишком!
От волненья принц слегка привстал...
Так и есть, Магистр!!
Листая носом книжку,
Сам Гордыныч шел к нему вприпрыжку
И, поверить страшно,
Хо
хо
тал!!!*
* Здесь у автора неясность. Дело в том,
Что создания, живущие на Зете
Никогда не хохотали при дневном нормальном свете.
Вот что нужно знать, чтоб не запутаться в сюжете.
Все детали и подробности - потом.
Все понятно! - наш герой решил.
Тут-то он меня и доконает.
И никто на Зете не узнает
Кто престол наследника лишил.
Тут сказать уместно пару слов:
Порожденный гордостью и злом,
Был Магистр Бол-Вана сводный брат.
С детских лет завидовал он брату.
И, конечно, гибель принца за утрату
Он бы не считал.
Все ближе супостат.
И за счастье жить, предчувствуя расплату,
Крикнул наш герой:
- Скорей, не медли, кат!
А Гордыныч глянул на закат,
Проскрипел:
- Я оччень, очччень рад!
И занес над головой... Но не гранату,
Нет, друзья мои. Гранат. Простой гранат!
- Это... что?... - Невольно принц спросил
И сознанье потерял, лишившись сил.
А Гордыныч...
Но не будем забегать вперед.
Для всего, как говорится, свой черед.
Глава третья
Звонила звонница,
Ехала конница,
А впереди на белом коне
В красном плаще, как в красном огне,
Ехал Бол-Ван, окруженный свитой.
Ехал далеко,
Ехал нелегко,
Ехал доставать внуку новый свитер.
А как же? Надо!
Свадьбе быть, пожалуй!
С подругой детства принц забрался в сад
И там на телепросьбу раздобыть гранат
Не изругался, как прилично сану,
А словно некий раб ответствовал:
- Достану!!
После чего на нуль вскочил, махнул за термоперекат
И до сих пор не принудил назад.
Да-а! Очень скоро свадьбе быть, пожалуй!
Такого мненья и мудрец - весьма ученый малый,
Старик Пионыч по прозванью Геростат
Двенадцати наук почетный кандидат
И более того - бессменный депутат
В подсекции Всезнательной округи
От левой фракции неправой Центрифуги,
Возникшей, кстати, в этих девственных горах...
При мысли о горах, привычно молвив Ах!,
Бол-Ван поднял свой взор и погрузил в природу.
Закатный флогистон зажег в озерах воду
И, заросли прибрежные клоня
Тем ветерком, что возникает от вечернего огня,
Взошел к эфиру по откосам дня,
Две тучки палевых гоня по небосводу...
Но что это? Какой-то шум и гул,
Причем довольно неприятный слуху?!
И вот десницу приложивши к уху,
Бол-Ван оставшейся рукою так поводья натянул,
Что добрый конь его (он был изрядным остолопом)
Дал задний ход и заскакал галопом.
- Тпрр! Стой! А чтоб тебя!.. Мудрец, сюда!
- Я здесь!
- О чем народ шумит на той поляне дикой?
- Народ?
- Ну да!
- Шумит?
- Ну да!!
- Бог весть!
В ментальном плане шума нет. В реальном вроде есть.
Не крик, как феномен, а нечто в плане крика.
Положим, это даже крик. Но ежели учесть...
- Да что учитывать! Езжай да посмотри-ка!
Мудрец тотчас очки ученые надел,
Как было велено, поехал, посмотрел.
Вернулся синий, дергается глаз.
- Там!... - говорит, а сам очки ломает.
Там, - говорит. - Мой мозг не понимает.
- Что там?
- Коль говорить без лишних фраз,
Там... там... Я это вижу в первый раз!..
- Да что же там?!! - Бол-Ван уж начал кипятиться.
- Там... Как бы вам сказать? Позвольте объясниться.
Я знаю, вы в науках не сильны,
У вас другое направление таланта.
Но есть такое сверхпонятие баланда,
Которой мы на Зете лишены.
Но мнению Ойсленда докторанта
Она - прерогатива сатаны...
Но набросаем график. Вот константа,
Вот здесь гормон судьбы и электричества...
- Заткнись! - взревел Бол-Ван. - Совсем сошел с ума!51
Что там, докладывай! Не то тебе тюрьма!
- Б-баланду травят, ваше ко-количество
И качества высокого весьма.
Притом хохочут. Все! Конец, конец!..
И тут на взмыленном коне
К ним подскакал гонец.
Как и у всякого приличного гонца,
Глаза его как два костра горели.
То был придворный скороходец Уго-Релли.
На нем от гонки не было лица.
Он прохрипел:
- Беда!
Домой скорее!!
Там принца привезли... Лежит в закрытой галерее,
Ни есть, ни пить, ни говорить не хочет
И, страшно вымолвить, он... он ХОХОЧЕТ!!!!
- Назад! - Бол-Ван команду дал. - Назад, вперед!
И резвого коня пустил внамет.
Глава четвертая
Скорость пятая, шестая... Сто вторая!
Жаркий пот ладонью утирая,
Скачет наш Бол-Ван домой!
И вот, пока он скачет,
Разберемся, что все это значит.
Помните то дерево!.. Оно
Выросло, не где-нибудь, на Зете,
Где ни взрослые, ни старики, ни дети
Никогда не говорили:
- Мне смешно!В крайнем разе говорили:
- Мне ха-ха!
Но ведь это же не то, чего таить греха!
Были им известны радость, горе, злость,
Даже то, что называем мы потеха.
Но всегда им было не до смеха.
(Мутгемотогенная помеха
Юмор в них вложить не удалось)
Правда, самоучка - работер
Литий Фтор, старейший кси лифтер,
Гордость и любимец института
Говорил:
- Мне б тонны две мазута
Плюс на каждого зетянина минута,
Я бы в них любое чувство втер.
Но тогда с мазутом было круто,
Да и времени, признаться, не хватало:
В плане пять полупланет, четыре звездных трала,
Как всегда нехватка высших обезьян...
Словом, принимая во внимание изъян,
Роботов на стендах прокрутили
И по управляемой программе запустили.
Говоря:
- Коль их вести с умом,
Возбуждая запредельные желанья,
То от частого включенья подсознанья
Чувство юмора мутирует само.
Как уже мы говорили (нет ужасней доли!)
Ту программу поручили Колли.
Колли, Колли! Как старался он,
Как внушал им страсти и позывы!
Но его прекрасные порывы
Натыкались на глухой заслон.
Все в тумане, все покрыто мраком...
Часто Колли думал:
- Да! Да, да!..
Фанатизм - есть чувство юмора с обратным знаком,
Круг замкнулся, вот в чем вся беда!
Им нужны сверхсильные желанья,
Но лишенный юмора вовек
Не достигнет тех высот переживанья,
Где б сознание сошлись и подсознанье,
Будь то робот или человек!..
Словом жизнь на Зете шла в такой занудной гамме,
Что, хоть Колли за все это отвечал,
Он на пульте кнопки нажимал ногами
И подфазы жизни наугад переключал.
Из-за этого на Зете смесь была
Из новейших достижений и из прочих:
На телеге вдруг стоял сверхэлектронный счетчик,
В субмарине жил Костылий - путевой обходчик,
ЭВМ была вместо стола
И курьезам этим не было числа.
Доходило до того, что сыромятный мел
Белой экономики основа...
Но к Бол-Вану возвратимся снова.
Оттолкнув, коленом стременного,
Соскочив с коня, в покои он влетел.
И окинув внука зорким глазом,
Впал от горя в шоковый маразм,
Молвил:
- Ы-ы-ы!
И мимо стула сел.
Что же делать? Как же быть, о боже!
- Брата! - прохрипел, - Магистра моего!
И ему ответили:
- Не можем!
Вот уж сутки, как нигде не видели его.
Глава пятая
У Черного Магистра дочь была,
Умна, серьезна. Но лицом мила.
Еще случаются подобные дела.
Не дочь, а внучка, - вы сказать хотели?
Все правильно. Система Одурэлли,
В пределах коей каждый новый вид
Необратимо внуковит
И независим от исходного числа.
Короче, внучка у него была.
Ее Тазиттой звали. Или Тазой.
Она была смышленой, кареглазой.
Любви не ведала в свои семнадцать лет.
Не выпал жребий ей высокой страсти нежной.
Она страдала и жила надеждой,
Как, в общем, всякий истинный поэт.
В ее просторной чистенькой светелке
Ни пьезопряжи не было, ни пялец, ни иголки.
В уединенье, под охраной кованных дверей
Едва останется одна, и за перо скорей.
Тазитта сочиняла кукурьезмы
Или куризмы, говоря серьезно.
Короче, басни и сказанья про курей
Традиционно горькие и полные печали.
И не затем, чтоб видеть их в печати.
А просто так из озорства скорей
Она их рассылала в пять газет
Под псевдонимом скромным Дядя Зет.
Для девушки прекрасный псевдоним,
Да и куризмы хоть куда, как говориться.
Штук двадцать пять я заучил, чтоб с вами поделиться,
Но места мало, ограничимся одним.
Куризм - элегия
Хлопья снега над Зетом кружат
И озябшие куры
Зарываются в пыль, чтобы ноги согреть.
Приодевшийся в изморозь их султан белокурый
На поникший гарем свой без смеха не может смотреть.
- Ах вы жалкие клуши!
Гласит его вид горделивый.
- Вы не ждали морозов? Ну что же, печально весьма.
Есть леса и моря,
Есть приливы, отливы,
И пора понимать, что за летом приходит зима!!!
Дальше было все грустно:
Старуха со скалкой
Кыш! - ему прокричала, погнав под топор палача.
Влажно хрустнула плаха и, как гном со скакалкой,
Побежал наш мудрец, обезглавленной шеей крича.
Что ж кричать, дурачок,
За пределами Черного Круга?
Да, кастрюля, петрушка...
Это суп, а не казнь и не месть!
Есть леса и моря, есть приливы, отливы, старуха,
Скалка, плаха, топор, да и многое, многое есть!
И возможно, что я - гость и гордость планеты
Тоже стану бульоном в свой самый возвышенный час.
Здесь позвольте закончить. С печальным приветом,
Дядя Зет, уважающий искренне вас!
В те времена на Зете было где-то
Так Тридцать Три Воистину Больших Поэта,
Но публика вцепилась в Дядю Зета
И, думаю, не будь он аноним,
Толпа поклонников ходила бы за ним.
Ценился он писантов всех превыше,
Приязнь читающих текла к нему рекой,
И хоть никто не знал, кто он такой,
Портрет его был синей гладью вышит
И выставлен в торгарии на крыше.
1 2 3 4 5