Парень этот сразу же подвинулся и совсем уж неожиданно сказал:
- Простите!
Костик подумал: "Забоялся".
Чем-то непонятным парень этот его притягивал, как магнит железо. И Костик уже от него не отходил. А парень всё высматривал и записывал в тетрадочку - не просто в тетрадь, а в маленькую такую, вроде записной книжечки. И страницы в ней были разделены напополам красной чертой. Раньше Костик таких тетрадок не видел.
- Это у тебя что? - спросил он. - Блокнот?
- Нет, - сказал парень, - тетрадка. Тетрадь для слов.
- Для каких ещё слов?
- Для иностранных. Вот тут, слева, пишется русское слово, а справа иностранное. Как в словаре всё равно. Понял?
Парень этот объяснял всё толково, понятно, вроде бы он был учителем, только как-то у него получалось даже интереснее. Не урок всё-таки...
- А ты тут какие иностранные слова записываешь? - спросил Костя.
- Не слова, а данные.
- Какие ещё данные?
- Эх, ты! Смотришь на корабль космонавта, а ничего не знаешь!
- А чего знать? - спросил Костик.
- "Чего, чего"! - передразнил парень в шлеме. - Из Москвы до Владивостока поездом десять суток, а этим вот кораблём... Ну, скажи.
Костик молчал.
- Десять... - Парень сделал паузу и хитро улыбнулся: - Десять ми-нут. Понял?
- Понял!
- Интересно?
- Интересно!
Костику парень этот нравился всё больше и больше. Ему тоже захотелось узнать данные о космическом корабле, и он спросил:
- А Новгород?
- Что Новгород?
- "Что, что"! Сколько лететь на космическом корабле из Москвы до Новгорода? Автобус идёт восемь часов. А космический?
- Ну, этот долетит за секунды, - сказал парень. - А ты что, новгородский?
- Ага, - кивнул головой Костя.
- Интересно!
- А что интересно? - спросил Костя. - Живу там, и всё. Не всем же москвичами быть.
- Это конечно.
Мальчики уже отошли от кабины космонавта, и парень в шлеме предложил:
- Давай сядем на лавочку.
- Давай!
Костику уже приятно было соглашаться с этим парнем, быть с ним и слушать, что тот говорит. С мамой Костя должен был встретиться у главного фонтана выставки через час, времени хватало.
Они сели на скамейку с той стороны, где была тень от дерева.
- Тебе не жарко в шлеме? - спросил Костя.
- Жарковато.
- А зачем он тебе?
- Так, - сказал парень, - для фасона.
И это понравилось Косте. Он как-то так про себя улыбнулся. То есть виду не подал, а всё-таки улыбнулся. Можно же так. Нам ведь всегда нравится, когда с нами говорят начистоту - что думают, то и говорят. И противно бывает, когда хитрят.
Костя первый спросил, как зовут парня, и протянул ему руку:
- Познакомимся?
Так состоялось знакомство Кости Сахарова и Володи Замараева. Знакомство, которое привело к большим событиям и необычным делам.
ТАЙНА
Володя стянул с головы шлем, вытер мокрое лицо и стал обмахиваться тетрадкой для слов, как веером.
Молчали.
Неожиданно Володя спросил:
- А ты у себя там, в Новгороде, ищешь?
- Что? - удивился Костя.
- Как что? Древности разные!
- А, - сообразил Костик, - старинные монетки, да? Ищу!
- Монетки... А ты знаешь, что можно найти у вас в Новгороде? Ну, говори! Быстро!
Этими последними словами Володя совсем сбил Костю, который не выносил слова "быстро", "скорее" и даже мамино "не копайся". Если его торопили, когда он отвечал урок, всё сразу же вылетало из Костиной головы; если кричали "подавай" или "пасуй" во время футбола, он обязательно бил по своим воротам, а если дома Костя брал в шкафу чашки или тарелки и слышал это "не копайся", - бац, чашка падала на пол. И он сам не знал, как это у него получалось. А тут этот москвич Володя: "Говори! Быстро!"
- А быстро я не могу, - сказал Костя, - я медленный. Вот.
И снова молчали. А потом Костя спросил:
- Что же можно найти у нас в Новгороде?
Володя о чём-то напряжённо думал. Он надел шлем, тут же сдёрнул его и теперь мял в руке. Видно было, что он хочет о чём-то спросить Костю или сказать ему очень-очень важное, но вот не решается. И Костя, сам того не зная, помог Володе.
- А знаешь, - неожиданно для самого себя сказал он, - я могу хранить тайну.
Почему он это сказал? Угадал Володины мысли? А может быть, почувствовал: что-то мучает Володю, что-то мешает ему сказать висящее на кончике языка. Кто знает?..
- Тогда так, - сказал Володя. - Я тебе всё расскажу, а ты мне поклянёшься страшной клятвой, что, если разболтаешь или обманешь меня...
- Что?..
- Всё! - сказал Володя и рубанул по воздуху рукой, будто у него в руках была сабля.
- Клянусь! - сказал Костя.
Володя приказал:
- Повтори семь раз! Ну!
- Клянусь! Клянусь! Клянусь! Клянусь! Клянусь! Клянусь! Клянусь! торжественно произнёс Костя. А про себя подумал: "Будет мне капут".
Володя взял Костю за руку и произнёс тоном приказания:
- Пошли!
Они вошли в боковую аллею, с которой Володя свернул на тропинку. Очевидно, он хотел найти совсем пустынное место. На выставке разыскать такое место было не так-то легко. Но Володя шёл быстро, увлекая за собой Костю до тех пор, пока они не очутились за каким-то недостроенным павильоном. Тут, среди железных бочек и вёдер с известью и коричневой краской, была тишина, людей не видно, и даже шум толпы сюда не долетал. Невдалеке зеленела небольшая рощица.
- Теперь слушай! - сказал Володя.
"КОМАНДОВАТЬ БУДУ Я"
Костя, уже привыкший к тому, что Володя ужас как много знает и обо всём говорит, будто ему сто лет, всё ж таки удивился. Он, Костя, прожил в Новгороде, можно сказать, всю свою жизнь, каждый день ходил мимо старинного кремля и не обращал на него никакого внимания. Висят таблички "Охраняется государством", и всё...
- ...Когда наши отбивали Новгород у фашистов, знаешь, что было? Володя держал Костю за плечи, и Костя думал при этом: "Сильный". - Ну, отвечай!
- А? - будто очнувшись от сна, воскликнул Костя. С ним ведь случалось, что он задумается и забывает обо всём вокруг. - Наши, когда отбивали? Да? Ух, Володька, и бои же были! Жуть! Артиллерия била, "катюши" - гвардейские миномёты. Дальнобойки...
- Хватит! - Володя рубанул рукой воздух. - Не знаешь - помалкивай. Дальнобойки?! Наши издали приказ: "Ни одного снаряда по Новгороду!"
- Ну?!
- Вот тебе, Костя, и ну! Наши брали город, можно сказать, голыми руками. Разведчики ползли по-пластунски - окружали фашистов. Втихаря захватывали охранения. Маскировались на местности. Это ты понимаешь?
- Понимаю, - негромко сказал Костя. Он проникался всё большим и большим уважением к этому парню.
- А почему наши старались не бить по Новгороду, освобождая город, и свалились на фашистов на пять дней раньше, чем те ожидали? Зачем?! Чтобы спасти памятники! Понял?..
- Угу! А ты откуда знаешь? Тебя и на свете не было, когда наши отбивали Новгород у фашистов.
- Ну и что ж, что не было! А у меня брат Женька знаешь кто? Историк. Понятно тебе? Он всё про всё знает. Ты думаешь, церкви и монастыри были, только чтобы людям богом головы дурить? Кто шёл против церковников, того калёным железом пытали, в стены живыми замуровывали. Там, в этих церквах и монастырях, такое делалось... Мне брат рассказывал. И здесь же, в церковных подвалах, были склады всякие: оружие, ядра, золота всякого жуть... Понятно тебе?
- Понятно, - сказал Костя.
Он вспомнил свой родной Новгород: широкоэкранное кино, школу, реку Волхов, а за ним стены монастыря с узенькими, как щёлочки, окошечками. И увиделось ему, как стоит на коленях человек, обросший, оборванный, а его пытают куском железа, и железо это малиновое, как под молотом у колхозного кузнеца.
Костя зажмурился.
- А золото? - спросил он. - Оно тоже было в монастырях?
Володя надвинул на голову шлем, двумя руками как бы пригладил его и сказал, произнося слова медленно и торжественно:
- Ты клятву давал?
- Давал.
- Хочешь союз, чтоб вместе раскрыть страшную тайну?
- Хочу.
- Ты когда едешь домой?
- Завтра. Поезд днём, в два часа.
- Так слушай и запоминай. Записывать ничего не надо. Тайна.
- Тайна! - как эхо повторил Костя.
- Завтра в тринадцать ноль-ноль я буду возле Ленинградского вокзала у справочной будки. Понятно?
- Понятно!
- Я передам тебе записки, по которым начнём поиски. Но если проболтаешься...
- Если проболтаюсь? Нет, ты скажи, чего тогда будет?
- "Чего, чего"! Если ты струсишь, чихал я на тебя. Сам управлюсь. Сам буду искать и сам найду. Кто ищет, тот всегда найдёт.
- Клянусь!
Костя хотел спросить, какие это будут поиски, что искать, где искать и зачем, но побоялся и промолчал. При этом он посмотрел на большие часы, висевшие на столбе, и понял, что мама его уже давно ждёт, а когда мама долго его ждёт, потом ничего хорошего ждать нельзя: мама будет вспоминать, может быть, целую неделю или даже месяц, как он её переволновал, какой он нехороший, распущенный, и всякое такое...
- ...Ты по сторонам не гляди, а слушай! - властно сказал Володя.
Да, была в нём какая-то сила, которая, будто магнитом, притягивала к нему Костика.
- Слушаю! - сказал он. - Только ты, Володя, не кричи на меня. Я медленный.
- Значит, так, Костик. Ещё условие: командиром буду я. А ты будешь писать мне донесения. И чтоб совершенно секретно. Понял?
- Понял!
- Тогда до завтра! - чётко, по-военному отчеканил Володя.
- До завтра! - повторил Костя.
ЧЕСНОКУ ТЫСЯЧА ЛЕТ
В первом классе Володю Замараева называли "Замарашка". Но это прозвище скоро исчезло как-то само собой. Дело в том, что оно подходило к Володиной фамилии, но никак не подходило к его характеру. Ну какой он, право, замарашка, когда даже в поступках - не только во внешности - бывал всегда чистым, честным, прямым. Учительница вызвала его как-то по географии, а он в тот день не приготовил урока. Ему подмигивали и кивали со всех сторон: "Иди, Володька, подскажем. Иди".
А он стоял у парты и, глядя прямо в глаза учительнице, говорил:
- Сегодня я не приготовил урока. Но завтра, обещаю, отвечу на пять... Если вызовете.
Его вызвали на следующем уроке, и он действительно ответил на все вопросы без запинки.
Каждую весну в Володином сердце просыпалось радостное беспокойство. Ему хотелось оседлать коня и взбираться по крутым каменистым тропам так, чтобы закружилась голова, а у лошади из-под копыт скатывались камни и гулко ухали в пропасть. Он мечтал о степных просторах, о бурном море, о бульканье каши на костре, о снеговых вершинах и тёмных пещерах. Он говорил, что хочет быть археологом или геологом, и это была чистейшая правда.
Да, Володя Замараев не умел врать. Но он был великим выдумщиком. С тех пор как Володя начал читать книги, огромный мир раскрылся перед ним. Раньше в его жизни была только комната, где изучено каждое пятнышко на стене и каждая царапина на мебели; был двор, улица, мама-папа - старики Замараевы, как он их называл, брат Женька и знакомые мальчишки дружки-приятели. Всё. А теперь книги, будто огромные окна, провели Володю... в кабину космонавта. И он, Володя, летал в космос, а сквозь страницы другой книги спускался на подводной лодке в глубины океана. Книги не только поднимали его в небеса и опускали в морскую пучину. Книги переносили Володю на двадцать лет вперёд и на тысячу лет назад. Такие книги, где всё было необычно, ему особенно нравились. Они будили воображение, и Володя видел всякие чудеса-необычайности, как можно видеть только во сне или в кино.
В большой степени помогал этому брат Женя...
Если у вас нет старшего брата-студента, вы не знаете, конечно, что студент - самый знающий человек на свете. У медика-студента глаза как рентгеновский аппарат: он видит человека насквозь. Только посмотрит и сразу же скажет: "У тебя, Володя, почечные лоханки не в порядке" или там... "избыток кислотности в желудке". Доктору или даже профессору, для того чтобы определить болезнь - поставить диагноз, - нужны всякие там анализы, расспросы, наблюдения за больным, а студент-медик - раз, и готово. Это я точно говорю, потому что у Жени, Володиного брата, два товарища были медиками. И чего-чего они только не приписывали Володе и его родителям, каких только болезней не придумывали! Но всё, к счастью, оказывалось ошибочным.
Да, студент - это большой научности человек. Он, главное, никогда ни в чём не сомневается. Сказал, и точка!
Вот таким-то студентом и был Женя Замараев.
Со стороны посмотришь - парень как парень. Рубашка в пёструю клеточку, над губой, будто тень, усы только намечаются; щёки розовые, словно он их только что вымыл холодной водой и потёр мохнатым полотенцем. Плечи узкие. В пиджаке ещё куда ни шло, а снимет пиджак, фигура такая, точно рубашка на вешалке. И всё. А между прочим, говорит о себе во множественном числе: "Мы, научные работники". И Володя относится к брату Евгению с должным уважением и даже с почтением.
А как же! Посудите сами.
С тех пор как Женю приняли в университет, его стол превратился в музей. Да что музей - стол чудес! Так называл Володя стол брата. Сколько раз Володя обследовал всё, что было навалено между самопиской - только не карманной, а если вы знаете, такой настольной, что торчит из подставки, и зелёной лампой.
- Жень, - спросил как-то Володя, - а что это у тебя за железка на столе лежит?
- А ты почему знаешь?
- Так просто: проходил - увидел.
- Смотри, тронешь что на столе - отлупцую. Понял? Вот так.
- А я не трогаю. Только глазами смотрю. Глазами можно?
И какой же в это время у Володи был ангельский голосок! Хотя кто знает, как разговаривали ангелы, которых, по правде говоря, и не было. Но, в общем, выспрашивая у брата о всяких всячинах на его столе, Володя был тише, ласковее и воспитаннее любой пай-девочки. Задав последний вопрос можно ли трогать глазами, - он молча ждал ответа.
- Н-да, - сказал Женя, - не твоего это ума дело, но так и быть, расскажу. Это не железки, а луковицы... А ещё точнее - чеснок... Молчишь, не удивляешься?
- А чего удивляться: у тебя на столе что ни возьми, всё удивительное.
"Хитрюга, - подумал Женя, - но парень хоть куда". Он взял железный чеснок, утыканный острыми шипами:
- На, держи!
- Угу! - сказал Володя. - Кусается. Колется.
- Вот в том-то и дело. Раньше, эдак лет пятьсот назад, новгородцы разбрасывали такие железные чесночки на дороге, когда к городу скакала вражеская конница. Понятно?
- Чего понятнее, - кивнул Володя. - Лошади калечили ноги, падали, всадники летели на землю через головы коней, и атака захлёбывалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18