- Вот забирайтесь-ка в лукошко, а я вас сухими листьями прикрою. Никогда не догадается Трутовик, где вы схоронились, и уйдет со своим войском, не солоно хлебавши.
Обрадовались грибы такой находке, все поспешили к лукошку. Забираются, торопятся. Все до единого схоронились, и стар, и млад. Прикрыла их сорока листьями и присела на соседнюю берёзку посмотреть, чем же дело закончится?
Тут-то и объявился грозный царь грибной. Со всей свитой да с войском несметным. Царь кричит - приказывает своему войску всё болотце обыскать, найти непослушных и сорвать с них шляпки. Да приказывает пуще глядеть под каждым листочком, за каждым пнём да на каждой кочке. Бегает войско по болотцу туда-сюда, туда-обратно. Нет никого. А Трутовик-то - царь - злится, топочет. А грибы лежат в лукошке, не шелохнутся.
Побегало ещё войско царское вокруг, и развёл руками главный командир:
- Нет никого, Ваше Трутовичество.
Присмирел царь как-то враз, вздохнул, да и засобирался обратно в свои владения, в свою глушь лесную. Идёт войско несметное мимо лукошка, а грибы лежат да посмеиваются. Ох, и рады они радёшеньки, что при шляпках своих остались. И сорока на радостях давай стрекотать, да так громко, да так весело, что разбудила Мишутку. Открыл он глаза, зевнул сладко. Глядь, а лукошко-то полным-полнёхонько.
- Вот и подарок деду, - радуется Мишунька.
- Мур-мур, - отвечает кот Васька.
Паровозик
В одной маленькой сказочной стране жил-был паровозик, и работал он почтовым паровозиком. Вставал он раным-ранёшенько, умывался и спешил на работу.
Подъезжает к главной почте страны, а на перроне его уже посылки, письма, бандероли ждут. Стоят, шумят, переговариваются. Спрашивают друг друга, откуда, куда направляются? А одна очень длинная дама-бандероль поглядывает на всех свысока и шипит. Неповоротливая старая посылка нечаянно толкнула бандероль в бок, а та как закричит на старушку:
- Ну, что Вы толкаетесь!? Осторожнее, меня нельзя толкать! Я везу в подарок маленькой девочке новое платье, что ей послала бабушка. Вы изомнете меня, безобразие!
- Ах, простите, простите! - проговорила старая посылка. - Уж так в меня много всего положили, вот-вот лопну, пришлось пояском подвязаться. От этого я такая неповоротливая.
- Зачем же Вы так на старушку кричите, - вмешалась самая маленькая бандеролька.-Вам надо извиниться.
- Что?! - завопила длинная дама. - Ты ещё мала встревать в разговоры старших. Помалкивай себе.
Но завидев маленький паровозик, все прекратили браниться и поспешили к вагонам. Все посылки, открытки, бандероли и письма рассаживались на полки и успокаивались. Ну вот наконец паровозик загрузился и весело подал гудок: "Ту-ту-у-у! Чух-чух", - и в путь.
Едет паровозик, любуется лесами, лугами, речушками.
А вот и знакомая станция.
- Ту-ту-ту, - приветствует её паровозик.
А станция только смущённо улыбается в ответ. Посылки и бандероли, письма и открытки выходят кто на одной, кто на другой станции, принося людям различные вести и радость. А паровозик спешит дальше. Но вот и конечная остановка. Самой последней выходит маленькая бандеролька. Она весело машет вслед паровозику.
На небе уже показались первые звёздочки. Усталый, но радостный, возвращается паровозик в своё депо. Приятно ему приносить радость другим. Вернувшись домой, паровозик примет горячий душ, сладко зевнет, подмигнёт ясному месяцу и уснёт сладким сном.
И вам тоже, ребята!
Ондрейка и Оринка
Давным-давно дело-то было. В глухих северных лесах вилась, что змейка, речушка - ясные воды. На её берегу, на трёх горках, стояло село. Речушка была мала, но берега имела шибко высокие. Берёзы и ели на её берегах в сильные ветра уж шумели-шумели, точно гневались на кого. Из-за этих-то шумов и прозвали село Шумное.
Село невеликое: дворов двадцать, не боле. И народ в этом селе был не шибко богатый. И жили в том селе Ондрейка и Оринка. Оба баские, молодые, да и любили они друг друга.
Дом у Ондрейки поболе был, да и семья жила побогаче. Но и у Ондрейки, и у Оринки семьи-то жили дружно, справно. Да только радость-то редко без огорчений бывает да без страданий. Она очень часто тень имеет - печаль да кручину.
Явился в то село купец заезжий. Мужик здоровый, бородатый, неженатый. Торговал он ситцами да лаптями, платками да сукном. На торг сбегалась вся женская половина села. Да и мужики не брезговали оценить товар да о подарках покумекать. Тут-то и присмотрел купец Оринку, ладную да проворную. После торгу и явился к Оринкиным родителям. Мол, то да сё, в жёны Оринку прошу. Мол, когда сватов засылать? А за девку обещал новый дом сладить, коровёнку, да и так помочь кой-чем.
Родители с испугу от напора такого и сказать ничего не смеют. Уж больно много сулит, хорошо бы, коль всё так. Окромя Оринки-то в доме ещё две девки, сестренки младшие. Их тоже ещё растить надо. Глазами моргают родители, гостю чай льют, вздыхают, думают, да и согласились.
Ох, Оринка в слёзы:
- Не пойду, - говорит, - за чудо это бородатое. Я Ондрейку люблю. Ой, не пойду!
Мать слёзы смахивает - жалко дочку-то.
- Нам решать! - хмуро гаркнул отец.
Убежала Оринка к себе в каморочку, целую ноченьку проплакала, сердешная. А купец-то в тот же день уехал - к свадьбе готовиться. И настала печаль-кручина, все село замерло, выжидает, что будет. А Оринка день одна плачет, а вечером с Ондрейкой на пару слёзы льют. Прощаются друг с другом, что перед могилой.
- Прощай, моё солнышко! - говорит Ондрейка.- Ничем тебя не обидел, лелеял, радовался на тебя. Не увижу тебя боле, моя Оринушка.
И в слёзы.
- Не плачь, мой соколик, не рви мне сердце. Не живу я теперя, а умерла будто. Только и есть, что любовь твоя теплится. Как я без тебя, соколик мой ясный, жить-то буду? - И тоже в слёзы.
За последние дни как-будто вода в речке прибыла, столько слёз всеми пролито. А деревья-то шумят, шумят, беду кличут. Вот на третий день Оринка и говорит:
- Схожу-ка я в лес за грибами. Последний раз порадую вас, батюшка с матушкой.
Повязала платочек, взяла лукошко, а сестрёнки с нею просятся: .
-И мы с тобой, Оринушка! Возьми нас...
А Оринка, сердешная, отвечает:
- Нет, сестрёнки милые, одна пойду, погуляю на воле напоследок.
Сказала и скорёхонько ушла в лес-то. Шла, шла по знакомой тропинке и пришла к лесному озеру. Вода в том озере, что зеркало, чистая да студёная. Оринка корзинку в сторону кинула, платочек с себя сорвала и, что есть мочи, бегом к озеру. Решила в воду кинуться. Слёзы из глаз хрустальными каплями сыплются, губы шепчут слова прощальные. Только к озеру подбежала, глядь, а на берегу старичок сидит.
- Куда это ты, Оринушка, бежишь? - спрашивает. - Али хочешь в воду кинуться? Погоди немного, присядь-ко со мной.
Оринка как-то сразу присмирела, поостыла, присела рядом со старичком. А он ей и говорит:
- Не печалься, не горюй, может, всё и уладится. Поживи денек-другой у меня, а там и решай.
- Хорошо, дедушка, - отвечает Оринка, - поживу у тебя.
Посидели они на берегу, пока не завечерело. Поднялся старичок-лесовичок и побрел к своей избушке, а Оринка за ним. Смотрит, а избёнка-то у старичка совсем худая. Заходят в избу, а старичок и спрашивает:
- Где, Оринушка, приляжешь, на печи али на лавке?
- Не заботься, дедушка, мне пуховых перин не надо,- отвечает Оринка.
- Молодец, - улыбается старик в бороду.
- Дедушка, а Вы что же, и ужинать не будете? - удивляется Оринка.
- А чем же, милая? У меня нет ничего, - говорит старичок.
- Как же нет? А грибы-ягоды у самой избушки? Я, дедушка, мигом!
Схватила Оринка со стола кувшинчик и выбежала из избы. Не успел старик, кряхтя, присесть на лавку, а Оринка тут как тут. Кувшинчик полон малины, а в переднике грибы белые, крепкие да ровные.
- А где ведёрко-то у тебя, дедушка? - спрашивает Оринка.
- Ведро-то? За печкой. Неужто н за водой пойдешь, темно же?
- Я быстро сбегаю, - уже в дверях отвечает Оринка. И не успел старик глазом моргнуть, а она с водой возвращается. Плеснула воды в самовар, печку наладила, дрова-то всегда в доме за печкой сушатся. Заиграл огонь в печи весело. Оринка угольки да щепки в самоварную трубу покидала, и еловых шишек добавили для аромата. Потом и за грибы принялась: начистила, нарезала и на сковородку уложила. Постным маслом полила, посолила и в печь. Печь пуще играет, только треск по дому раздаётся. А Оринка уж полы намывает. Половицы сосновые задышали, смолистый весёлый дух по избёнке стелется. Паучки все по углам разбежались - как бы Оринка их веником из дому не выгнала. Старик на Оринку налюбоваться не может. Сидит, кряхтит да в бороду хмыкает. Тут и грибы поспели. Оринка чай с малиной заварила, стол накрыла, деду в пояс кланяется:
- Кушайте, дедушка, теперь я на Вас порадуюсь.
- Спасибо тебе за твоё угощение, и от моего не откажись.
Сказал так старичок да как махнёт рукавом! Тут на столе и масло, и молоко, и хлеб появились. "Чудеса!"-удивляется Оринка. Что было, тем и поужинали и на покой отправились.
Утром Оринка проснулась, да как вспомнит всё, и опять в слёзы.
- Что же ты опять плачешь? - спрашивает старичок-лесовичок.
- Ох, дедушка, как мне мати жалко, как мне тятю жалко, и сестрёнок жалко, и Ондрейку жалко. Потеряли они меня, чай поди ищут. А вернуться к ним нету моченьки, - убивается Оринка.
- Не горюй, девица. Не лей слёзы-то. На-ко, возьми свою корзинку, которую вчера в лесу обронила.
А корзинка-то полным-полна грибов. Не берёт её Оринка, отворачивается.
- Бери, бери. Да отнеси домой её. Да пуще покорми отца с матерью этими грибами.
Делать нечего. Взяла Оринка лукошко, поклонилась старику в пояс, простилась ласково, да и пошла к дому. Идёт грустная, печальная. А дома-то целый переполох. Всем селом искали, кликали Оринку всю ночь. Ондрейка за одну ночь похудел весь, с лица спал, и у матери с отцом седых волос прибавилось. Глядят все на дорогу, а по ней Оринка идёт! Все в слёзы, да так уж рады, так уж рады, что и побранить забыли.
Как пришли домой, Оринка грибов нажарила и пригласила мать с отцом да сестрёнок младших грибов отведать. Все едят и надивиться не могут. Грибы как грибы, а вкус какой-то особенный, не оторвешься. Грибы-то волшебные, заговорённые были. А Оринка сидит у окна и по-прежнему слёзы льёт. В грусти-печали и спать легли.
Поутру просыпаются, а матушка и говорит:
- Отец, Оринка, какой странный сон я сегодня видела. Будто купец-то наш, жених который, шёл-шёл по снежной-долине, да вдруг и исчез совсем. Словно сгинул. Не случилось ли что с ним?
Досказать не успела, глядь в окно, а по селу гонец скачет и прямо к их дому направляется. Слез с коня и в дом:
- Ну, Татьяна Ильинична. Ну, Василий Федорович (это так Оринкиных родителей кликали). Хорошо, что не успели свою Оринку за купца того отдать. И не купец это вовсе, а тать с большой дороги. Был вчера я в соседнем селе, видел его. Как понаехали туда солдаты, схватили жениха-то вашего, скрутили и аж в самый Петербург увезли. Туда ему и дорога!
- Да ну?! - вымолвили все. Глазами хлопают, а сами рады, что дело так обернулось.
-Боже святый. Боже святый, - запричитала мать.- Спасибо, Господи, что беду от нас отвёл!
Тут отец и говорит гонцу:
- Чего стоишь за зря? Беги скорей к Ондрейке, пусть сватов засылает, аль не видишь - девка-то пропадает с горя.
Гонец умчался, только пятки засверкали.
- Ах, матушка! Ах, батюшка! - стрекочет Оринка, бегает по избе, как заведённая.
К вечеру и сваты пришли. Все, как положено, и о свадьбе договорились. Оринка с Ондрейкой друг на друга наглядеться не могут. Позднее и свадьбу сыграли широкую да ладную. Молодым дом справили, стали они жить-поживать да добра наживать. И детишек у них трое было: Николка с Васяткой, да Настенька.
Вот и сказке конец, а кто слушал - молодец.
Сказка о тряпочке с половинкой кораблика на боку
Когда-то давным-давно на солнечной опушке стоял маленький, ну просто крошечный, домик, в котором жила одна пожилая дама.
В домике у дамы все комнаты были чистыми и уютными. А поддерживать порядок в доме помогала даме маленькая, очень весёлая и забавная тряпочка с половинкой кораблика на боку.
О-о, когда-то эта тряпочка была самыми боевыми штанишками у одного сорванца. И где они только вместе с ним не были: и на огромной старой липе, что растет у дома, и в зарослях колючего шиповника, и в бурлящем ручейке, и на соседнем заборе, где и осталась часть штанишек с половинкой кораблика на боку. А причиной стал обычный непослушный гвоздь, который никак не хотел сидеть глубоко в доске. Так и норовил, хоть через шляпку, но взглянуть на окружающий мир. Вот так и попала тряпочка с половинкой кораблика на боку к доброй пожилой даме.
Обычно тряпочка лежала в тёмном чулане и грустила в тишине. Но иногда добрая дама доставала тряпочку из чулана и разрешала ей сначала поплавать в тёплой водице, а потом поскользить по тёмной полировке стола или шкафа. И снова в тёплую воду и на пыльную полку под самым потолком. Так вместе с дамой они обходили весь дом. А когда тряпочка справлялась со своей работой, её опять убирали в тёмный чулан и оставляли одну грустить с паучатами.
Но вот однажды к доброй пожилой даме приехала в гости маленькая девочка. Девочка была очень и очень любознательной. И когда пожилая дама ушла в булочную, девочка открыла чулан и увидела грустную тряпочку с половинкой кораблика на боку.
- Здравствуй, милая тряпочка, давай с тобой дружить, - сказала девочка.
Ох, и обрадовалась же тряпочка такому знакомству! Она с радостью согласилась дружить с девочкой.
Девочка взяла слегка пыльную тряпочку и окунула ее в холодную воду, которая была в маленьком корытце.
- Ой-ёй-ёй-ёй! - завопила тряпочка.
- Ой-ёй-ёй-ёй, мне холодно, - кричала тряпочка, но девочка её не слышала. Она радостно кружилась с тряпочкой в вальсе. И стали они вместе дружить. Они вместе окунулись еще разок в холодную воду, а потом весело прыгали по стульям, по столу, по дивану. И прыг - на белое покрывало, и - ух! - на мягкую подушку, и - эх!- на люстру. Правда, до люстры допрыгнула только тряпочка, а когда она спрыгнула с люстры прямо в компот, вдруг вернулась пожилая дама.
И увидела дама, что натворили две подружки, девочка и тряпочка с половинкой кораблика на боку.
1 2 3