Артюшенко Сергей
Опасный страж
Сергей Артюшенко
Опасный страж
Предметы расплывались, теряли форму, и мне усилием воли приходилось соединять их рассыпающиеся очертания и придавать им реальность.
Я знал, что приступ начнётся, когда шест, подпирающий верх палатки, задрожит, согнётся и выгнутой стороной будет приближаться ко мне.
И тогда все предметы выгнутся и вытянутся, как отражения в блестящих никелированных шарах.
Я слышал стук своих зубов и знал: когда всё кругом застучит зубами и мучительный вопрос, откуда у всех этих предметов зубы, до боли сдавит мой мозг, - это начинается приступ. Я всегда быстро поддавался его натиску, так как моё тело и воля были побеждены температурой и галлюцинациями.
Но теперь, когда я остался один, острое чувство страха заставляло бороться с наступающим приступом.
Страх был безотчётным, непонятным и поэтому ещё более жутким.
Я ощущал его физически. Казалось, он заполнял всё пространство вокруг.
Страх - остаться без памяти одному. И я боролся, боролся из последних сил.
И в тот момент, когда изломанный, рассыпающийся, стучащий мир должен был захлестнуть меня, я поборол его.
Внезапно всё стало на свои места и замерло в полной неподвижности.
Предчувствие чего-то необычного настолько поглотило меня, что я невольно забыл о болезни.
Я лежал в звенящей тишине и ждал.
Вдруг лёгкое шуршание раздалось у входа.
Не глядя, я понял, что это змея.
Она заползла прямо в палатку, шурша чешуёй, и замерла где-то внутри.
Я взглянул на пол: довольно большая кобра лежала, обвившись вокруг шеста и глядя на меня большими спокойными глазами.
Любоваться красивой змеей было слишком опасно. Следовало бы немедленно выдворить непрошеную гостью, пока не начался приступ. Не оставаться же рядом с коброй без сознания и в горячке.
На мои слабые крики змея не реагировала. Пробовал бросить в неё книгу, но не добросил. Тогда я решил снять ружьё, висевшее над кроватью.
Не меньше получаса ушло на то, чтобы сесть и столкнуть ружьё с гвоздя.
Наконец, больно ударив по ноге, двухстволка упала на раскладушку.
Закрыв глаза, я долго набирался сил. Затем взял патрон с крупной дробью и... не смог раскрыть ружьё, чтобы вставить его. Совсем обессилев, я почувствовал приближение приступа, и всё началось сначала.
Шест всё ближе и ближе. На нём змея. Её капюшон закрыл весь мир. Он окутывает меня мраком и холодом. Прямо в пустоте висят огромные, горящие, немигающие змеиные глаза.
Вижу её раздвоенный язык и ощущаю его липкую прохладу на своём лице.
Наконец всё закружилось, рассыпалось и потеряло форму.
Наступило забытьё. Очнувшись, я сразу же увидел змею. Она лежала на том же месте и спокойно спала.
Когда спустились сумерки, кобра уползла.
Я вспомнил, как мой товарищ боялся оставить меня одного, отправляясь за врачом в посёлок.
Знал бы он, какая у меня сиделка!
Ночью малярия оставляла меня на несколько часов. Но спать не хотелось. Я смотрел в темноту и думал, как неожиданно за три дня я превратился в человека, не способного ни работать, ни ходить, ни даже стоять.
Рядом с моей палаткой рыскали шакалы. Иногда они подходили совсем близко и пытались скрести когтями брезент.
Хоть я и не боялся шакалов, но было что-то неприятное в их наглом поведении.
Они никогда ещё не подходили так близко к нашему жилищу, а теперь, видно, почувствовали свою безнаказанность.
Они понимали, что я остался один. Настало право сильного, и сильным была стая шакалов.
Только робость мешала этим тварям стать полными хозяевами положения.
Когда солнце прогнало трусливых псов в горы, я обнаружил, что они всё же утащили мешок с продуктами и связку шкурок различных животных, нужных нам для набивки чучел, - результат двухнедельной работы. Вторая связка валялась на земле. Шкурки были разбросаны.
С большим трудом мне удалось собрать в кучу шкурки, продукты, лекарства и затолкать всё под кровать. Я отлично понимал, что это не спасало положения. Стоит мне крепко заснуть, как пронырливые хищники повторят свой воровской набег и вытащат даже спрятанное под матрацем.
Знакомое шуршание раздалось у входа, и кобра, переливаясь, вползла в палатку. Она заняла своё место у шеста и замерла. В утренних лучах солнца змея казалась отлитой из бронзы.
Я любовался ею и журил за то, что она оставила меня ночью одного.
Вскоре начался приступ.
Открыв глаза, я увидел силуэты двух шакалов у входа. Они внимательно смотрели на меня и, вытянув острые морды, принюхивались. Наконец один из них сделал неуверенный шаг вперёд, глядя куда-то в сторону, словно смущаясь.
В то же мгновение он отскочил с громким визгом.
Змея с раскрытым капюшоном, мерно раскачиваясь, вся нацелилась на пришельцев.
Я засмеялся, и шакалы быстро убрались.
День, наполненный призраками, страхом и духотой, близился к концу.
После каждого приступа я, очевидно из-за слабости, долго спал. А это было некстати.
С тревогой я ждал момента, когда змея уползёт и оставит меня одного караулить ценные шкурки и продукты.
Кобра не уползла в этот вечер. Я понял, что прошлой ночью она хорошо поохотилась и теперь несколько дней может отдыхать. Но мысль, что змея осталась специально охранять меня, не оставляла расшатанного галлюцинациями воображения,
Я разговаривал с ней и смотрел в её большие блестящие глаза, стараясь увидеть в них хоть что-нибудь похожее на теплоту.
Шакалы появились, как только темнота выползла из глубоких ущелий и заполнила долину.
Едва первая тень промелькнула в неверном свете звёзд, как кобра уже стояла, грозно шипя.
Я натянул одеяло до глаз и замер в ожидании, чем всё это кончится.
Вскоре у входа собралось несколько животных. Они переминались с ноги на ногу, скулили, злобно рычали.
Наконец один стал осторожно пробираться внутрь палатки.
Тело змеи сжалось, блики на сгибах колец засветились матовым блеском. Она слегка отшатнулась и сделала стремительный бросок.
Шакал откатился, лязгнув челюстями, и больше не пытался войти в запретную зону.
Змея заструилась вокруг столба, то расслабляя, то напрягая гибкие кольца.
Кобра, принявшая боевую стойку, редко подползает к противнику. Она старается поразить его в радиусе поднятой головы.
Хотя радиус её бросков был значительно меньше возможного прохода внутрь, трусливые шакалы не решались пройти мимо такого стража.
Наконец им надоело ждать, и они убрались восвояси.
А змея ещё долго стояла в холодном свете ночи, неподвижная, грациозная и мерцающая, словно изваяние из базальта.
Два дня прошли у меня в полубредовом состоянии под страхом того, что я могу не услышать, когда придут люди. Я боялся, что, застав в палатке такую "сиделку", они или расправятся с ней, или сами могут пострадать.
Вечером третьего дня я услышал стук мотора. Когда раздались голоса людей и быстрые шаги направились к палатке, кобра, развернув капюшон, поднялась навстречу входящим.
Мои крики вовремя остановили людей. Поспешно я объяснил, в чём дело, и попросил выпустить мою "сиделку", не причиняя ей вреда.
Они сделали это с большой неохотой и с ещё большим трудом.

1