«Богат и немного женат»: Эксмо; Москва; 2008
ISBN 978-5-699-3061
Аннотация
Скучная жизнь Евдокима Филина – заслуженного санитара роддома – текла вяло и предсказуемо до тех пор, пока он не обнаружил в кустах сирени мужчину в плавках. Предложив Филину кольцо с бриллиантом, незнакомец попросил спрятать его до вечера. Ох и зря Дуся соблазнился нежданным богатством! К вечеру дядька, надежно сокрытый в сарае, отбросил коньки, вернее этому кто-то поспособствовал. Наш спаситель как порядочный вызвал милицию, однако когда опергруппа примчалась на место происшествия, мужчины с проломленным черепом там уже не было. Дуся решил бы, что все это ему примерещилось, если бы его карман не оттягивал золотой перстень с самым настоящим бриллиантом. Итак, благодетель убит, и труп его украден. Теперь даже увалень Дуся готов бороться за справедливость. Он начинает расследование по всем правилам...
Маргарита ЮЖИНА
БОГАТ И НЕМНОГО ЖЕНАТ
Глава 1 Утки осенью в большой цене
— Дуся! Евдоким, черт бы тебя побрал!! Куда утки подевал? — во все легкие надрывалась Анна Кирилловна, сестра-хозяйка роддома. — Я ж тебе тысячу раз говорила — без уток наши дамы отказывают выполнять программу президента!! Не хотят они рожать, пока им под кровать уточку не поставишь!! Куда ты их все подевал?!
Молодой мужчина с помидорными щеками и арбузным брюшком — Евдоким Петрович Филин, или, как его все ласково называли, — Дуся, спал в кладовке и криков Анны Кирилловны старательно не слышал. Вообще, он уже тысячу раз отругал себя за доброту, но, как водится, было уже поздно. Дело в том, что он вот уже несколько лет исправно трудился санитаром в роддоме, когда на него вдруг свалилось огромное состояние — умер отец, которого Дуся и не помнил. Умер, и Дуся вмиг сделался богачом. В общем-то, тут и должна была начаться настоящая, разгульная жизнь, о которой бредит каждый второй мужчина и каждая первая женщина, но не тут-то было. Крепенькая матушка Дуси — Олимпиада Петровна быстренько наложила на богатство свою могучую лапу, и… Дусе про роскошь пришлось забыть. Нет, иногда маменька выделяла ему небольшую кучку денюжек, но это было так редко! Да к тому же коллеги Дуси по работе к тому времени уже успевали выклянчить эти самые денюжки исключительно на нужды роддома, и оставался Евдоким Петрович несолоно хлебавши ждать следующей подачки. За эти покупки, его, правда, отпускали в любой момент в отпуск, не лишали премий и вообще усиленно делали вид, что он незаменимый работник. Вот и сейчас, когда маменька выделила Дусе кругленькую сумму, оказалось, что в их благочестивом роддоме совершенно кончились такие нужные медицинские вещи, как, пардон, утки! И, конечно же, Дуся по доброте душевной, которую, впрочем, все уже давно звали дуростью, взял да и закупил эти ночные медицинские вазы. Целых тридцать штук — по десять на этаж. Приехал, привез. Женщины-санитарочки их лихо похватали, а теперь оказывается, что Анна Кирилловна не успела эдакое богатство поставить на какой-то свой подотчет или что там у нее! И, главное, Дуся же виноват!
А Дуся, между прочим, еле довез эти утки! Он, между прочим, очень дурственно себя чувствовал после маменькиного юбилея, потому что упился, как еще ни разу в жизни. За ним всегда следила маменька, а тут она отвлеклась на гостей, ну и… Ой, да что там вспоминать, чудно время провел. Правда, теперь вот голова… Вроде девчонки давали какие-то таблетки, даже разводили какую-то муть в стакане, но организм Евдокима упрямо не хотел работать как надо. А потому Дуся валялся в кладовке на старых матрасах и тихонько стонал, наплевав на все вопли Анны Кирилловны. Но и сестра-хозяйка не сдавалась — она уже давно знала все Дусины тайники, и сейчас беззастенчиво ввалилась в кладовку и завопила:
— Дуся! Бесстыжие твои глаза!! Куда, я спрашиваю, утки подевал?!!
— Ну куда-куда… понятно же, осень надвигается, вот они собрались в стаи и улетели… — бурчал Дуся хмуро, поднимаясь с матрасов.
— Очень смешно! — покривилась сестра-хозяйка. — Смеется он! И ему наплевать, что без уток наш роддом не выйдет в передовики района! Лежит он здесь, как… А ну поднимайся!!!
— Да чего орать-то?! — окончательно проснулся Евдоким. — Никуда ваши утки не подевались. Я их привез, а баба Люба, Ефремовна и тетка Зина их по этажам растащили!
— Погоди-ка, дай запишу… — быстренько достала из кармана блокнотик Анна Кирилловна. — Говоришь, баба Люба…
— Да куда они денутся? Не домой же их упрут!
— Вот ты, Дуся, в хозяйстве, как рыба замороженная — только глаза можешь таращить! «Не упрут»! А я в прошлом месяце бачок списала! Посадила в тот бачок розу китайскую, на втором этаже поставила! И что ж ты думаешь? Наша баба Люба ее домой вместе с бачком уперла! Ну ты скажи! Я все думаю — как?!! Ведь такая тощенькая старушка, в чем жизнь-то теплится, а поди ж ты! А ты говоришь — утки! Из них знаешь какие кактусятницы получатся!
— Что получится? — не сразу сообразил Дуся.
— Кактусятницы! Это, чтоб ты знал, такие горшочки, куда кактусы садят. Так вот из уток очень даже стильные получаются — беленькие. К любой кухне подойдут.
Дуся слабо представлял, как можно выставить на всеобщее обозрение медицинские горшки, к тому же на кухне, поэтому принялся отчаянно доказывать, что Анна Кирилловна не права.
— Вот вы на них тут наговариваете, а между прочим, они о роддоме пекутся! У бабы Любы здесь сейчас внучка лежит, поэтому она сразу целый ворох этих горшков ухватила и все потащила к себе на этаж, наверняка штуки три сразу поставит под кровать родственницы! А тетка Зина с Ефремовной по старой памяти все пытаются выбиться в передовики производства! Ну не учитывают тетушки, что у нас производство не на утках держится! Все думают, если они расстараются, так им Беликов зарплату повысит. Так что, как ни крути, а каждая об общем деле заботится, а не о кактусятницах!
— Ох, ну и видок у тебя… — наплевала на пылкую речь работника Анна Кирилловна, и предложила: — Ты иди, вынеси мусор, у меня там целые кули накопились, да потом и домой можешь идти… когда смена закончится.
— Так смена только началась, — слабо простонал Дуся. — А сейчас мне нельзя домой?
— Ну миленький мой! Мы с такими прогулами и вовсе никогда в передовики не вырвемся!
Дуся, осознав, что теперь от него Анна Кирилловна ни за что не отвяжется, побрел за мусором.
— Пашку возьми! — кричала вслед сердобольная сестра-хозяйка. — Один-то не утянешь!
Дуся решил справиться без Пашки — еще одного санитара. Того пока найдешь, определенно скончаешься, а Дусе легче с мусором развязаться и потихоньку обратно в кладовке устроиться.
Он взвалил огромный тюк на плечи и, жалуясь себе самому на злодейку-судьбу, потащился к мусорным бакам.
— Мужик… слышь, мужик… — услышал он громкий шепот.
Дуся оглянулся — никого.
— Да тут я, под сиренью, — снова послышался голос. Дуся пригляделся. Под кустом на четвереньках сидел незнакомец в одних плавках и делал Дусе непонятные знаки.
— Слышь, мужик, спрячь меня, а? Ну так надо, прямо хоть сдохни!
Дуся вытаращился на голого мужчину и захлопал глазами.
— Ну чего моргаешь?.. Ну блин… ты чего — глухонемой, что ли? Во, блин, попал! — И мужчина стал перед своим носом усиленно махать руками. — Спрячь… блин, как же показать…
— Да куда я вас спрячу-то? — наконец заговорил Дуся. — В карман, что ли? Тоже, интересный такой…
— Ой, да ты говоришь! А я тут, как мартышка — руками! — обрадовался незнакомец. — Спрячь! Понимаешь, мне только до вечера. Ну! Сейчас два часа дня, а вечером я смотаюсь… Ой, ну чего ты думаешь! Можешь меня в сарай какой упрятать, только потом открыть не забудь! Меня тут, понимаешь, муж моей любовницы засек, ну и я… ну чего ты! У тебя, что ль, такой ситуации никогда не было?! Смотри! Во чего дам! Настоящий!
И раздетый мужчина блеснул здоровенным перстнем, в котором, как показалось Дусе, сверкал настоящий бриллиант.
— Золотой? — на всякий случай уточнил Евдоким.
— Ну ты совсем, что ли? — обиделся собеседник. — А какой же?! Мало того — золотой, у него еще и брюлик натуральный!
У Дуси зашлось сердце. У него никогда в жизни не было золотых украшений. Вот деньги лежат где-то, пользуется ими матушка на всю катушку, а он, Дуся, даже затрапезного колечка себе позволить не может. Хотя… ему больше цепочку бы хотелось, но… Если этот перстень и в самом деле с бриллиантом, то его на цепочку поменять как нечего делать.
— Ну я прям и не знаю… — начал он набивать себе цену. — Конечно, можно тебя куда-нибудь затолкать, в тот хозблок, он отдельно от роддома стоит, но…
И в это время Дуся увидел, как к мусорным бакам стремительной походкой направляется Пашка. Блин, когда надо, его фиг отыщешь, а когда не надо — вот он, пожалуйста! Торопится!
— Дуся! Привет! А меня к тебе Кирилловна погнала, чтоб, значит, ты не надорвался… — весело фыркнул Пашка.
— Поздно! Я уже надорвался, — сурово отрезал Дуся и стал спиной загораживать незнакомца.
Тот, видимо, понял его неправильно, потому что стал тыкать ему в карман брюк перстень. Конечно, Дусе пришлось взять — не станет же он сам выкидывать такие драгоценные вещи прямо возле мусорных бачков!
— О! А это кто там? — сразу же узрел мужчину в плавках Пашка. — Чего он там делает?
— Он… его надо к нам, в хозблок, — серьезно заявил Дуся. — Это… это журналист! Хочет рассмотреть жизнь роддома изнутри. Поэтому… Ну чего стоишь! Давай спрячем его в тюк и поволокем. Я ж один не управлюсь!
Пашка по инерции ухватился за угол куля и вместе с Дусей они покорячились к черному ходу.
— Ну… ну, блин, ваще… — пыхтел Пашка. — Чего он такой откормленный-то? Слышь, Дуся, а как он жизнь роддома изнутри рассмотрит, если мы его в хозблок затолкаем?
— Да ему какая разница, что смотреть… — пыхтел Дуся, таща поклажу к отдельно стоящему небольшому кирпичному строению. — Пусть… пусть смотрит, что у нас в хозяйстве имеется. Это ж не военная база, не страшно…
Они дотащили мужчину до строения, Дуся открыл ключом двери — все знали, что ключи лежат под крыльцом, но все делали вид, что это никому не известно, и мужчина вылез из тюка.
— Ну, мужики, спасибо! Век не забуду. Меня часов в шесть откроете, и все нормально будет, ага?
— Ага… — буркнул Дуся.
— Ты хоть халат черный на себя нацепи, вон, чей-то старый висит, — посоветовал Пашка.
Мужчина послушно ухватил халат и натянул на себя. Халатец оказался коротковат, из-под подола торчали сиротливые волосатые ноги, а рукава едва доходили до локтей, но мужчина сразу почувствовал себя намного увереннее.
— Ты еще поройся аккуратненько, здесь на тряпки старые одеяла оставляют… — снова посоветовал Пашка, но Дуся уже тянул его из хозблока.
— Ну все, пойдем, а то кто-нибудь заметит… Ты, мужик, если кого услышишь — зарывайся в тряпье, и ни гу-гу. Хотя… у нас сюда почти никто не заходит… В последний раз только роженица… мать троих детей приходила, встречу с мужем здесь назначала, наши девчонки ей ключи давали, так это было еще по весне. Так что… до шести продержишься.
И Дуся, утянув Пашку за рукав, быстро направился к зданию роддома, сжимая через карман приятный комочек прекрасного перстня.
— Скажи гад, да? — обиженно выпячивал нижнюю челюсть Пашка. — Мы его, значит, перли, прятали, а он нам… ну хоть бы по сотке сунул за старания! Скупердяй!
— А как же обыкновенная доброта? — прищурился Дуся от справедливого гнева. — Ты уже без денег и шагу ступить не можешь! А если у человека горе? А если у него эти сотки… если ему даже положить некуда эти сотки, тогда как? Вот прихватила его беда, и пожалуйста — выскочил раздетым, на холод! У человека горе! Катастрофа, несчастье!
— А чего такое-то? — выпучился Пашка.
— Да от любовницы удирал, к той муж заявился.
— А-а… вот эти мужья… Ну нет чтоб жене позвонить, да? Дескать, встречай, любимая, еду, через полчаса буду, так они… я так вот своей каждый раз звоню… — похвастался Пашка и вдруг замер. — Слышь, Дуся… а на кой хрен я-то как дурак своей звоню каждый раз?! Вот, блин, баран! То-то я смотрю… прихожу, а она вся такая красная… раскрасневшаяся, и все чего-то под стол да под диван ногой заталкивает!
— Думаешь — любовника? — вмиг посерьезнел Дуся.
— Да нет… но его носки — запросто! Или там, может, галстук какой…
— Да ну! — успокоил друга Дуся. — Какой дурак к твоей Вальке в галстуке приходить будет? Да ну, на фиг… Да к ней и вовсе никакого любовника не затащишь! Она ж у тебя страшная как смертный грех!
— Че-е-егоо-о-о?! — вытаращился Пашка. — С чегой-то моя Валька страшная, а?! Да она… она… ну не красавица, конечно, так это потому что… это потому что она рябая вся! Ну и что! А у тебя-то самого, можно подумать, дома красавица, да?!
— А я не женат! — парировал Дуся.
— Вот! — победно ткнул пальцем прямо в брюхо Дусе Пашка. — За тебя даже никакая рябая не пошла! А я… Я — муж! И моя Валька… у нее знаешь сколько любовников! Ха! Да у нее полгорода! У нее… блин! Ну если хоть одного встречу — удавлю!
Так, мило переговариваясь, они дошли до корпуса. Дела разбросали их по разным этажам. Голова Дуси все так же продолжала раскалываться, но на нее уже не хватало времени, потому что почти одновременно привезли четырех рожениц, и отчего-то обязательно надо было тащить их на носилках, будто бы они сами не могли дотопать! Нет, трое-то потом с носилок спрыгнули и робко посеменили к Людмиле Ивановне в приемный покой, а вот одна… ну такая вредина попалась, прямо ни на минуту не отпускала от себя санитаров, и Олег с Дусей прямо-таки взмокли, таскаючи ее с этажа на этаж, а сзади еще бежала медсестричка Раечка и жужжала в самые уши:
— Не вздумайте уронить, у нее, говорят, муж такая шишка-а-а!
Дуся измотался с этими носилками, как верблюд, и уже поглядывал на часы — когда же кончится смена, когда к нему подбежал запыхавшийся Пашка.
— Дуся! Евдоким! Ну оглох, что ль?!! Филин! Иди сюда! Быстро иди!
Дуся быстро идти не хотел, у него как раз выдалась спокойная минутка, и Ирочка — медсестра с третьего этажа — угощала его чаем.
— Дуся!
— Ну чего тебе? — нехотя повернулся тот. — Вот, Ирочка, как тяжело быть добросовестным работником — всем тебя надо, все тебя куда-то тянут, как куклу резиновую…
Ирочка фыркнула, а у Пашки вытянулось лицо:
1 2 3 4 5