Но Колян упорно снимал. Мало ли, вдруг какой-нибудь протуберанец проявился бы…
– Ну, протуберанец получился – дай бог каждому, – заметила Ирка.
– Закроем эту тему! – я сунула веселое фото голого мужа в самую середину пачки снимков.
– А это еще что за наскальные росписи? – заинтересовалась Ирка.
Я покрутила в руках следующее фото, присматриваясь и припоминая.
– А, это было в банке!
– В каком банке? – подруга непонимающе нахмурилась.
– Я тебе говорю не про банк, а про банку! Самую обыкновенную банку, стеклянную, майонезную! В ней была эта записка!
И я поведала Ирке историю обретения банки с загадочным посланием на туалетной бумаге.
– А ты звонила по этому номеру? – спросила подруга, внимательно выслушав мой рассказ.
– Нет.
– А почему?
– А зачем?
– А просто так! Из интереса! – Ирка всплеснула руками и зацепила телефон, стоящий на тумбочке у дивана.
Трубка сдвинулась с рычага, и послышался долгий гудок. Не сговариваясь, мы посмотрели сначала на аппарат, потом друг на друга.
– Давай же! – почему-то шепотом сказала Ирка, подталкивая меня локтем. – Набери номер!
– Не буду!
– Тогда я сама! – Подруга потянулась к трубке.
– Сиди! – Я пересела на подлокотник дивана поближе к телефону. Пробежалась по кнопочкам и замерла в ожидании. Ирка затаила дыхание и начала краснеть, как стремительно созревающий помидор. – Отомри, – шепнула я ей, слушая гудки в трубке. – Алло! Алло, здравствуйте! Я звоню по номеру сорок восемь – шестнадцать – тридцать пять?
– Вам виднее, по какому номеру вы звоните, – насмешливо ответил мне приятный мужской голос.
– Извините за беспокойство, скажите, пожалуйста, это ваш номер? – я не обратила внимания на обидный тон. – А полгода назад, летом, он тоже был вашим?
Я решительно не знала, как объяснить незнакомому человеку мой интерес к его телефону.
– А почему вы спрашиваете? – точно подслушав мои мысли, спросил незнакомец.
Тьфу, пропасть! Почему я спрашиваю? Сама не знаю! Я сделала страшные глаза и засемафорила бровями Ирке: пока я тянула резину, замирая перед моим собеседником в глубоком пардоне, она успела проскакать в кухню и взять трубку параллельного аппарата. Колченогая-колченогая, а шустрая, что твой кролик!
– Скажи, что это коммерческая тайна! – прикрыв трубку ладонью, прошептала она мне.
– Это тайна следствия! – брякнула я с подачи подруги, от волнения немного напутав.
В трубке озадаченно замолчали.
– Данный телефонный номер был написан губной помадой на клочке туалетной бумаги, – опасаясь, что собеседник вот-вот положит трубку, я пошла напролом. – В наши руки он попал восьмого августа минувшего года. Вам ни о чем не говорит эта дата? Где вы были восьмого августа?!
– Я думаю, нам нужно встретиться, – после долгой паузы предложил мужской голос, несколько утративший былую приятность. – Сегодня в семь вам будет удобно?
– Нам всегда удобно, – рыкнула я, невольно войдя в роль нахального грубияна-сыскаря. – Как я вас узнаю?
– Я буду ждать вас в серебристой «девятке», – подумав, сообщил мужчина. – У памятника Тургеневу, с семи до семи пятнадцати. Не опаздывайте, пожалуйста, у меня много дел.
– Дела у прокурора, – мгновенно отреагировала я.
Ирка показала мне большой палец.
– Что? Конечно, вы правы… Да! Захватите, пожалуйста, с собой ту записку, о которой вы говорили. – Мой собеседник явно решил, что сказал достаточно, потому что голос сменили гудки.
Я с недоумением посмотрела на трубку, положила ее на аппарат и перевела взгляд на подругу. Она увечным слоном прыгнула из комнаты – пол дрогнул, колокольчиками зазвенели подвески на люстре.
– Чего стоишь, как знак вопроса? Помоги мне одеться! – закричала Ирка уже из прихожей.
– Интересно знать, куда это ты собираешься?
Я выдвинулась в коридор и скептически оглядела подругу, пытающуюся напялить на себя дубленку, не выпуская из рук костылей.
– Как куда? К памятнику Тургеневу, разумеется! – Она вызывающе посмотрела на меня, уловила мое неодобрение и рассердилась. – Ну же, шевелись! Наконец-то в моей серой скучной жизни обнаружился намек на какое-то приключение, а ты хочешь меня его лишить?! Живо одевайся и топай в гараж за машиной!
– Водила, трогай! – проворчала я, притворяясь, будто раздосадована.
На самом деле мне было уже почти весело: что греха таить, я тоже хотела развлечься.
Я напялила куртку, загнала в вольер Томку, вывела из гаража нашего верного коня – Иркину «шестерку», препроводила в экипаж травмированную боевую подругу и, усевшись за руль, сообразила, что не успела сказать тому мужику, что самой записки у меня нет, а есть только ее фотография! Даже две фотографии.
– И в чем проблема? – выслушав меня, пожала плечами Ирка. – Туалетной бумаги в доме – навалом, можно слепить из папье-маше твою статую в полный рост. На отсутствие губной помады я тоже не жалуюсь, полная палитра в ящике трюмо в спальне. Ты вроде письму обучена, вот и напиши пару слов. Валяй, действуй!
– Это называется «фальсификация», – заметила я.
Но спорить не стала, быстренько вернулась в дом, нашла в Иркиной косметичке подходящую по цвету «губнушку» и, сверяясь с образцом на фотографии, старательно воспроизвела на обрывке пипифакса исторический документ.
– Отлично, – похвалила меня Ирка, изучив дело рук моих. – Почерк не отличишь, просто гениальная фальшивка!
– Молчи, несчастная! – беззлобно огрызнулась я, нагибаясь, чтобы снять ботинки.
Мягко говоря, я не очень хороший водитель и не могу управлять автомобилем в обуви на каблуках или на такой массивной подошве, как на моих «гриндерсах». Честно говоря, боюсь такой широкой лапой разом накрыть сразу две педали!
– Да поехали уже, поехали! – прикрикнула на меня Ирка, поглядев на часы. – Шевели плавниками, половина седьмого, времени в обрез, а нам еще в пробках стоять!
В пробке и впрямь постоять пришлось, да еще двигались мы черепашьим шагом, потому что к вечеру приморозило и утренние лужи замерзли, превратив дорогу в ледяной каток. В итоге, когда наша «шестерка» подъехала к месту условленной встречи, часы в машине показывали девятнадцать десять. Боясь опоздать, я нервничала и подъехала к площади, в центре которой одиноким верстовым столбом торчит памятник Тургеневу, не с той стороны. Припарковала машину и только тут увидела, что серебристая «девятка» стоит точно напротив нас, но через площадь.
– С этим Тургеневым у нас в Екатеринодаре вообще какая-то чертовщина! Есть и памятник писателю, и улица его имени, и даже библиотека, а ведь он в своих произведениях ни словом не упоминал наш город и сам никогда не бывал не только в Екатеринодаре, но и на юге России вообще! – в сердцах пожаловалась я Ирке.
– Ну и что? – пожала плечами подруга. – Думаешь, у нас здесь бывали Роза Люксембург или Карл Либкнехт?
– Это политики, их упоминали в коммунистических святцах независимо от географии перемещений, – уперлась я. – А я тебе про писателя говорю! Ведь несправедливо это: Маяковский, к примеру, в Екатеринодаре никак не увековечен, а ведь он и бывал здесь, и два стихотворения про наш город написал, и даже окрестил его «собачкиной столицей», потому что тут его песик укусил, а он и обиделся…
– Я тебя сама сейчас покусаю, не обижайся потом! – закричала на меня Ирка. – Шевелись, копуша! Живо вылезай из машины и беги, а то «девятка» сейчас уедет!
Я торопливо заталкивала ноги в ботинки. В принципе я это делаю быстро, особенно если тороплюсь, но как раз на такой случай природой придуман элементарный закон подлости: в последний момент шнурок в правом ботинке вызывающе крякнул и оборвался.
– Ничего, так дойдешь! – осатаневшая Ирка буквально силой вытолкнула меня из машины.
Волоча ногу в спадающем ботинке, я заковыляла через площадь. Тяжелый «гриндерс» явно желал меня покинуть, и, чтобы его не потерять, я двигалась приставным шагом, словно на правой ноге у меня была лыжа. Таким манером мне удалось довольно быстро добрести почти до самого памятника, и тут подлый ботинок квадратным носком въехал в отверстие водостока и там застрял. Дернув ногу, я выпрыгнула из «гриндерса», заодно выбросив далеко вперед свой норовистый башмак, со свистом умчавшийся по льду в сторону памятника. Бум! Мой «гриндерс» и гранитный Тургенев встретились.
Я застыла, как цапля, не решаясь опустить ступню в тонком носке на обледеневшую брусчатку.
В этот момент буквально в паре метров от меня кто-то хрипло засмеялся. Я вздрогнула: вроде на проклятой площади только я да каменный Тургенев! Это он, что ли, надо мной хохочет?!
– Ну, ты и влипла, подруга! – визгливым женским голосом насмешливо сказал памятник.
Слегка удивившись тому, что корифей русской словесности изъясняется на жаргоне, я испуганно вперилась в темноту и через несколько секунд с трудом различила у подножия скульптуры некий бесформенный куль. Очередной прокативший мимо автомобиль на миг высветил фарами простоволосую бабу в облезлом тулупе.
– Дашь десятку – принесу тебе твой башмак! – предложила «тургеневская барышня».
– Дам полтинник, если отнесете записку во-он в ту машину! – мгновенно приняв решение, я показала пальцем на серебристую «девятку».
Судя по габаритным огням, автомобиль должен был вот-вот отчалить. Водитель явно ждал, пока поток машин немного поредеет, чтобы вырулить со стоянки.
Холодные пальцы буквально вырвали из моих рук синенькую купюру и конверт, в который я предусмотрительно поместила свою рукотворную «липу» на хлипкой туалетной бумажке. Размахивая конвертом, баба шустро понеслась к отъезжающей машине со скоростью хорошего хоккейного нападающего. Успеет или нет? Успела! Надеюсь, теперь, получив записку, человек, назначивший мне встречу, подождет, пока следом за посыльной появлюсь и я сама, собственной персоной. Тогда и поговорим.
Не теряя времени, я на одной ноге доскакала до Тургенева, извлекла из кучки примерзших цветов у основания памятника свой блудный «гриндерс» и обулась.
И прозевала момент отъезда «девятки»! Когда разогнулась, перевела взгляд с ботинка на серебристую машину, та уже катила по средней полосе прочь от площади. А у края стоянки, привалившись плечом к бордюру тротуара, лежала «тургеневская барышня»!
В первый момент я подумала было, что она упала, поскользнувшись на замерзшей луже. В гололед случается падать даже абсолютно трезвым людям, а от дамы в тулупе, как я успела заметить, отчетливо попахивало спиртным. Досадливо поморщившись, я прохромала через площадь, чтобы протянуть этой бестолковой особе руку помощи, но, склонившись над ней, сразу поняла, что помочь ей уже ничем не смогу. И никто не сможет. Воскрешение Лазаря было разовой акцией.
Во лбу простоволосой «тургеневской барышни» зияло отверстие, не предусмотренное человеческой анатомией, что бы там ни говорили сторонники идеи открытия «третьего глаза». С первого взгляда было ясно, что несчастной тетке между бровей метко всадили пулю.
Звука выстрела за шумом автомобилей никто не слышал, наверное, и пистолет был с глушителем. А может, его приняли за грохот очередной петарды, которые наши граждане закупили к празднику ящиками и методично взрывали на протяжении всех новогодних каникул. Так или иначе, на упавшую бомжиху никто не обратил внимания.
Ежеминутно спотыкаясь и теряя незашнурованный ботинок, я промчалась через площадь к нашей «шестерке», плюхнулась на водительское сиденье и испуганно посмотрела на Ирку.
– Повезло тебе с обувью, – коротко резюмировала подруга, протянув мимо меня руку, чтобы захлопнуть дверцу со стороны водителя.
При этом она придавила меня плечом, чего я даже не заметила. Не надо было быть гением, чтобы понять, кому предназначалась пуля, убившая случайную бродяжку!
– Не выбрасывай этот ботинок, повесь его в красном углу, под образами, – очень серьезно посоветовала Ирка.
– Со святыми упокой, – глухо откликнулась я на упоминание об иконах.
– Я тебе упокоюсь! – гаркнула Ирка, треснув ладонью по рулю.
Клаксон взвыл, я подпрыгнула и ударилась головой о крышу кабины.
– Поехали! – заорала Ирка.
Пнув меня по ногам, так что они прыгнули в сторону и накрыли педаль сцепления, Ирка повернула ключ в замке зажигания, своей здоровой левой придавила газ, еще раз лягнула меня, освобождая сцепление, и решительно повернула руль. Очнувшись, я перехватила у нее управление и повела машину прочь, подальше от роковых тургеневских мест.
– Ты куда рулишь? – с подозрением спросила подруга минут через пять.
Я уже взяла себя в руки и вновь обрела способность соображать.
– К себе, – коротко ответила я. – Нужно зайти домой, переобуться. Не могу же я заниматься расследованием убийства в одном ботинке!
– А, значит, мы все-таки будем заниматься расследованием убийства, – кивнула Ирка.
В голосе ее слышалась смесь удовлетворения и опаски.
– Конечно, а как ты думала?
На мой взгляд, логика событий выстраивалась четко. Записка в банке попала в мои руки случайно, но звонок по начертанному помадой телефонному номеру я сделала уже совершенно сознательно, по причине, которую сочтет уважительной любая женщина: из чистого любопытства! На встречу с человеком, назначившим мне свидание у памятника Тургеневу, я пошла опять же только из чистого и бескорыстного интереса, но когда вместо меня на «стрелке» убили другую женщину, я ощутила потребность всерьез разобраться в происходящем. Если кто-то хотел меня убить, должна же я узнать, за что?! Хотя бы на тот случай, если убийца узнает о своей ошибке и вернется, чтобы пристукнуть уже не чужую тетю, а именно меня? Нетушки, я еще хочу пожить, поэтому найду негодяя раньше, чем он меня. Отыщу его и сдам куда надо.
Промелькнувшую на задворках сознания мысль о том, что можно было бы прямо сейчас обратиться за помощью «куда надо», я прихлопнула на лету, как докучливого комара.
1 2 3 4 5 6