Из темноты доносился затихающий лай Томки, сопровождавшего «Скорую» по собственной инициативе.
– В Первую городскую больницу, – ответила Ирка, поднеся к глазам бумажку с адресом и телефоном.
– Вот и славно, – сказала я. – Спокойной ночи! Увидимся утром.
Все только начиналось.
Упомянутое утро кое-кто начал тревожно.
– Где Серж?
– Не знаю, – честно ответил Бурундук.
Хозяину врать нельзя, это правило соблюдалось железно.
– Так, – озабоченно бросил Беримор. Пальцы его сами собой пробежались по клавиатуре, и на экране компьютера появились буквы: «Так». Дурная привычка: Беримор в любой ситуации сохранял непроницаемое выражение лица, но руки его порой выдавали.
– Когда ты его видел в последний раз?
На этот вопрос Бурундук тоже ответил правдиво:
– Вчера. – Немного подумал, напряженно сведя брови, уточнил: – Вечером, часов в шесть.
– Где?
– В мешке.
– Где-е?! – Беримор приподнял брови. Палец его так и застыл на кнопке с символом Е.
– В мешке, – повторил Бурундук, с интересом косясь на экран.
– В каком мешке? – Беримор поздно сообразил, что спросить надо было иначе. Бурундук отвечал только на конкретно поставленный вопрос.
– В обычном, – охотно пояснил он. Хозяин молчал, Бурундук решил, что сказанного ему мало, и добавил – Значит, так: мешок новый. Серый. С одной заплаткой, а так хороший, крепкий мешок – для сахара там, для муки, для картошки…
– Или для Сержа, – буркнул Беримор. – Почему в мешке?
– Ну как – почему? – Интерес хозяина к деталям его работы Бурундуку польстил. Он охотно делился маленькими секретами – В нем намного удобнее: и тащить легче, и внимания не привлекает. Конечно, можно еще в чемодан засунуть или там в ковер завернуть, но такой большой чемодан денег стоит, а ковер в одиночку не унести…
– Бож-же мой! – пробормотал Беримор.
Он схватил левой рукой сигарету, а правой – зажигалку. Не сводя глаз с безмятежного лица Бурундука, слепо повел одну руку навстречу другой, и пламя золотой зажигалки «Zippo» опалило розу в букете.
– Сядь, – бросил он Бурундуку. – Давай по порядку.
Тот с удовольствием плюхнулся в мягкое кожаное кресло, сложил ладони на коленках и приготовился излагать по порядку.
Бурундуком Васю Зверева окрестили не жулики-разбойники где-нибудь на зоне или в воровской малине, а назвал так отличник и умница Петя Мишин – еще в стенах родной средней школы № 14. Петя был личностью известной и популярной. Его математические способности широкую общественность волновали мало, но у Пети был и другой ценный дар: он придумывал удивительные клички, красивые и звучные, как родовые имена породистых аристократов, да еще и прилипающие намертво. Потапыч, то есть Мишин, – это была «фирма» почище Кардена или Диора. В разгар апокалипсиса большой перемены, когда банальные призывы: «Вова! Вова!» – бесследно тонули в оглушительном шуме, достаточно было веско произнести: «Вервольф!» – и безымянная мелюзга в почтительной тишине расступалась перед гордым носителем звучного имени.
Ссориться с Потапычем опасались: кому охота именоваться Шваброй или Вошкой! Даже педагоги слегка заискивали перед ним, ибо одна особенно крикливая учительница получила в пожизненное пользование кличку Лайка.
Вася Зверев этим обстоятельством недальновидно пренебрег. Втайне сгорая от желания сделаться обладателем красивой и звучной клички, он дерзко заступил Потапычу дорогу в школьном коридоре, оттеснил плечом верного Петиного телохранителя – восьмиклассника Бармалютку – и сказал:
– Здорово, Потапыч!
– Кто таков? – через плечо спросил Петя у угрюмо сопящего Бармалютки.
– Зверь! – ответил сам Вася, надеясь, что Потапыч милостиво кивнет и тем официально одобрит его самозванство.
– Зверь? – повторил Петя, критически оглядывая округлую Васину фигуру и толстощекую физиономию с маленькими блестящими глазками. – Зверь бурундук!
– Бурундук, бурундук! – с готовностью подхватила мелкота вокруг, и Вася понял, что его окрестили.
Еще сомневаясь, он сгреб за лямки белого фартучка очкастую умницу Семенову и грозно вопросил:
– Кто такой бурундук?
– Бурундук – это… – бодро начала Семенова, намереваясь отбарабанить статью из энциклопедии, но вовремя сообразила и дипломатично закончила: – Такой зверь, вроде медведя…
В отличие от Васи Бурундука Сергей Петрович Никонов свою кличку не афишировал. Беримором его прозвали еще в студенчестве за сходство с чопорным дворецким из фильма «Собака Баскервилей»: Серега Никонов замечательно умел придавать своему лицу непроницаемое выражение уныло-гордого равнодушия. Маска англосаксонской невозмутимости прилипла к его лицу прочно, кличка – тоже, но только старые друзья, с которыми Серега жил когда-то в одном общежитии, знали, что Беримор сокращается в Берри.
Впрочем, этих старых друзей осталось совсем немного – трое-четверо, не больше. Вот и Димка Шустов, Дима-Шустрик, получил свой земельный надел на кладбище – правда, на Новодевичьем, в стольном граде Москве, но ему-то от этого не легче! При жизни дружок Дима поднялся высоко, по кремлевским коридорам хаживал, вникал в жизнь великих, был сопричастен большим делам и к скромному, по столичным меркам, бизнесу Сергея Петровича относился насмешливо-снисходительно. После университета они и встретились-то всего раз-другой, дружбу не водили, так, доходили иногда до Беримора слухи да сплетни, но и только.
О дурацкой гибели Шустрика под колесами мусороуборочной машины Сергей Петрович тоже узнал с чьих-то слов, пожалел, конечно, но и усмехнулся: надо же, Шустова дерьмовоз задавил! Ладно бы «Линкольн» или «мерс», было бы не так обидно! Пижон Димка, наверное, до сих пор в гробу переворачивается!
А потом посылочка пришла – от покойничка, словно с того света…
Нет, принесла-то плоскую бандероль в коричневой бумаге с сургучными печатями совершенно обычная баба, пожилая усталая почтальонша в синей форменной куртке. Расписавшись в получении ценного почтового отправления, слегка удивленный Беримор принял из обветренных рук тетки невесомый сверток, изучая, поднес его поближе к глазам и прочитал фамилию отправителя: Шустов Д.П.!
Шустрик к тому времени уже c неделю как обрел последний приют в сырой земле, поэтому сначала Беримор подумал, что стал жертвой чьей-то глупой и злой шутки. Осторожничая, он отложил было подозрительную бандероль в сторону, полдня ходил мимо кабинета, покусывая ногти, но любопытство взяло верх, и к вечеру Беримор не выдержал. Он решительно разорвал коричневую бумагу, извлек плотно завернутую в ячеистый целлофан компьютерную дискетку, повертел ее в руках– странно, ни наклейки, ни сопроводительной записки! – и вставил в дисковод.
Уже через минуту Беримору стало ясно, что дискету ему прислал действительно Димочка. У того смолоду была просто патологическая страсть к чужим секретам и опасным тайнам. Шустрика хлебом не корми, дай только поинтриговать, побегать тайными ходами, пошпионить за занавесками – прямо-таки рыцарь плаща и кинжала! Скрытые маневры сопровождали все движение Димочки по жизни, очевидно, и его блестящая политическая карьера строилась на фундаменте из нарытого им чужого дерьма… Но на сей раз любитель чужих секретов явно переборщил, тайна, которую он раскопал, накрыла его могильной плитой. А теперь и Беримор рисковал с концами нырнуть в кубанский чернозем: подробнейшая информация о том, как, куда и с чьей легкой руки уплыли пресловутые «деньги партии», стоила дорогого. Например, жизни.
– Сволочь ты, Шустрик, – нарушая неписаное правило не говорить о покойниках плохо, бессильно выругался Беримор.
Он глядел на экран монитора, где появлялись адреса и реквизиты зарубежных банков и фамилии людей, которых Беримор в отличие от пронырливого Шустрика видел только по телевизору.
Правда, некоторые из громких имен уже можно было обвести черной рамочкой – иных уж нет, а те далече… Но как минимум два человека из тех, кто, судя по компромату, приделал ноги легендарным капиталам КПСС, были вполне при делах, в полной власти, у штурвала и в силах раздавить любого, кто встанет у них на пути.
Зачем поганец Шустрик прислал ему проклятую дискету, Беримор не понимал. Отправил бы ее в какой-нибудь «Микрополис» или какое другое издание, специализирующееся на скандалах! Хотя нет, ни один нормальный редактор этого не опубликовал бы… Вероятно, с Димочкиной стороны это был жест отчаяния, пройдоха понял, должно быть, что его вот-вот размажут, и в бессильной злобе и смутной надежде на отмщение послал дискету тому, у кого ее вряд ли станут искать. Надо признать, Шустрик неплохо знал старого приятеля: Беримор никогда не решился бы дать ход полученному компромату, но и уничтожить злополучную дискету не рискнул. Положил в дальний ящик и постарался забыть о ней, будто и не было ничего. Авось пронесет…
Выходит, не пронесло.
Сергей Петрович невольно вздрогнул, стряхнул оцепенение и кивнул терпеливо ожидающему Бурундуку:
– Рассказывай.
– А че рассказывать-то? – замялся тот.
Беримор сосредоточился и сформулировал вопрос с поправкой на Васин коэффициент интеллектуального развития:
– Вчера вечером ты видел Сержа. Что было потом?
– Ага, – подхватил Бурундук. – Ну, значит, увидел я его. Вчера. В восемь вечера. Говорю: ты че, Серж? Куда намылился? Постой минутку, хозяин разобраться велел!
– Что-о? – Беримор сцепил пальцы в замок.
– А что? Вы же велели разобраться?
Сергей Петрович чертыхнулся.
Накануне днем, возвращаясь в офис после обеда, он велел шоферу остановить машину у цветочного рынка и вышел купить букет – предстояло спешно нанести полуделовой визит серьезной даме. Придирчиво выбирая цветы, Беримор совершенно случайно заметил знакомую фигуру: его референт и полный тезка Сергей Петрович Максимов, называемый во избежание путаницы просто Сержем, быстро шагал от остановки трамвая.
«А где же его «жигуль»?» – машинально подумал Беримор.
Серж нырнул в проходной двор.
Забыв про букет, Беримор поспешно вернулся в машину, велел шоферу объехать квартал и успел увидеть, как Серж закрывает за собой дверь одноэтажного кирпичного здания с новой блестящей табличкой на красной стене. «Частное сыскное и охранное агентство «Шерлок», – прочитал Сергей Петрович.
– Проезжай, – буркнул он водителю, откидываясь на сиденье.
Настроение у него испортилось. Беримор понимал, что агентство «Шерлок», с деятельностью которого ему, впрочем, пока не приходилось сталкиваться, наверняка не более частное, чем Госбанк: половину вольных пинкертонов прикармливает местная мафия, а другую явно или втемную использует Контора. При таком раскладе в любом случае следовало ожидать неприятностей. Подумав, Беримор отметил как наиболее вероятные два варианта: либо братья-бизнесмены – «белая» мафия – хотят слопать его фирму, либо органы пасут лично его, Сергея Петровича Никонова, и тогда дела его совсем плохи, ибо это значит, что они вышли на Димочкину посылку.
Второй вариант не хотелось даже обдумывать. Впрочем, первый представлялся более реальным: Беримор хорошо знал, как делаются такие дела. Сначала серьезные люди с хорошим аппетитом пристраивают в ваше дело своего маленького человечка на скромную должность охранника или уборщицы, потом начинают упорно двигать его вверх, заполняя попутно освобождающиеся ниши своими протеже, пока полностью не оккупируют вашу кормушку. Кстати говоря, Сержа Сергею Петровичу рекомендовал знакомый банкир.
– Вот гад, – пробормотал Беримор, отрывая верхнюю пуговку на крахмальной рубашке.
– А? – переспросил Вася с переднего сиденья, оборачиваясь к хозяину.
– С Сержем надо разобраться. – Сергей Петрович не заметил, что выразил свои мысли вслух.
Бурундук тогда послушно кивнул и отвернулся.
Сейчас Беримор вспомнил все это и в общих чертах представил дальнейшее развитие событий.
– Так. Я все понял, – угрюмо проговорил Сергей Петрович. – Еще только одно: чем ты его?
Бурундук вздохнул. Он понимал, что ответ хозяину не понравится, но должен был сказать правду.
– Сковородкой. Тефлоновой. Фирмы «Тефаль». Мы как раз в торговом зале были, у витрины с посудой, вот она мне под руку и попалась… А че, сам виноват! Я ему: постой, мол, поговорим! А он: «Ты че, Бурундук, озверел?» Поиздевался, значит…
– Угробил? – безнадежно заключил Сергей Петрович.
Вася неожиданно обрадовался:
– Да ну, че ей станется? Это ж сковородка! Тефлон, он хоть и легкий, но прочный, даже не погнулась! Я ее назад, в витрину, засунул, сегодня ходил посмотреть, так ее уже купили!
Беримор невесело хмыкнул. Оборвал лепестки с розы в вазе. Снова озабоченно посмотрел на Васю.
– Секунду! Я тебя спросил, где сейчас Серж, а ты сказал, что не знаешь! Как так?
Бурундук помрачнел:
– Вот я снова по порядку. Вечером зашел я в магазин, народу уже никого не было, ни чужих, ни своих, один Трофимыч, сторож наш, в кухне копошился, ужин свой в микроволновке грел… То есть он сначала меня впустил, а потом в кухню пошел… Ну и Серж неугомонный в кабинете у компьютера возился…
– Возился, говоришь, – повторил Беримор, мрачнея пуще прежнего.
– Ну да. Вызвал я его в торговый зал, там мы и того… поговорили… Потом дал я, значит, Сержу по башке сковородкой, он свалился. Я послушал – вроде мертвый. Ну, думаю, куда его? Я-то на такой случай место давно приглядел. Знаете, за Пионерским микрорайоном железка, за железкой лесопилка, а за лесопилкой большое поле, его частникам под застройку дали. Посреди поля – канава глубокая, вроде озера. Вокруг камыши, тихо, пусто, летом еще рыбаки сидят, а сейчас никого… Самое подходящее место!
Ну, Сержа дохлого я раздел, чтобы, если что, по одежде не опознали, хотел его в коробку затолкать – была одна подходящая в подсобке, не коробка – прямо двуспальный гроб!
1 2 3 4 5 6