Судя по отцу и брату, а также по обычаям и благовоспитанности придворных, не отличавшихся от французских, Казимир предполагал найти в Маргарите то, чего именно не доставало Альдони. Он мечтал о ней как о женщине, которая сумеет его понять, будет разделять его убеждения и усладит его жизнь.
Каждая минута ожидания и неизвестности ему казались вечностью.
Зындрам стоял в ожидании приказаний и глядел попеременно то на Казимира, то на драгоценные вещи, разложенные перед ним.
- Старичок ты мой, - проговорил, наконец, король, как бы очнувшись от задумчивости, - все это прекрасно... но для дочери короля Яна это слишком ничтожно... Я охотно бросил бы к ее ногам самое красивое и самое дорогое на свете. Она этого достойна. Выбери все лучшее и собери, как можно больше. Бывал ли ты в Праге? - спросил он вдруг подскарбия.
Старый Зындрам приподнял свою седую голову, удивленный неожиданным вопросом. Прошло некоторое время, пока он собрался ответить.
- Давно, уж очень давно, всемилостивейший король!
- Я хотел бы, с Божьей помощью, сделать Краков таким же, как Прага, сказал король, сложив руки. Красивый, роскошный, большой, богатый, хорошо защищенный город... Мы должны от чехов научиться управлять, строить и ввести порядок.
Зындрам не сразу ответил.
- Однако, мы часто слышим жалобы от тех, кто сюда приезжает. Эта пышность, эти здания, путешествия короля по всему свету, двор, рыцарство очень дорого обходятся. Евреи оттуда переселяются к нам, потому что на них безжалостно налагают страшные подати, убегают и мещане, так как король Ян после каждого своего возвращения с них столько требует...
Казимир покачал головой.
- А когда люди не жалуются? - возразил он. - Чешский народ может гордиться своим монархом, ставить его в пример рыцарям!
Зындрам молча разглаживал бороду; он не осмеливался противоречить.
- Поговаривают, - добавил он тихо, видя короля задумчивым, - что, вероятно, этот монарх недолго будет управлять, а должен будет отказаться в пользу сына.
- У него больные глаза, - произнес Казимир. - Благодаря врачу, гнусному арабу, он уже лишился правого глаза; поэтому он ездил к французским врачам и теперь именно возвращается из Мопелье и Авиньона; с Божьей помощью...
Король, задумавшись, не окончил и после маленького перерыва произнес со вздохом:
- Моравский маркграф Карл достойный преемник своего отца! Его самого и его жену Бьянку чехи, как слышно, очень любят...
- У него имеются и враги, - шепнул Зындрам, который, казалось, был хорошо осведомлен.
Казимир, взглянув на него, смолк.
В соседней комнате, в которой он обыкновенно принимал, послышались движение и шепот. Казимир начал прислушиваться. В этот момент приподнялась портьера у дверей, и слуга тихим голосом доложил о прибытии почетных гостей.
Король, оставив Зындрама при разложенных драгоценностях, быстро вышел в соседнюю залу, посреди которой стояли двое ожидавших его духовных в одежде епископов с крестами на груди. Король их радостно приветствовал. Один из них был высокого роста, представительный, с умным выражением лица, производивший невыгодное впечатление из-за прищуренных, уставших, больных глаз. Взгляд их был напряженный, неуверенный, неестественный; одной рукой он прикрывался от света. Несмотря на его страдания, лицо выражало спокойствие и величие; оно было полно энергии и вместе с тем кротости. Это был Ярославль Богория, архиепископ Гнезнинский, духовник и любимый капеллан короля, его сердечный друг, поверенный в его мысли и советник.
Позади его стоял епископ краковский Ян Грот, человек уже немолодой, преклонного возраста, скромный, неказистой наружности, с холодным выражением лица.
Казимир очень обрадовался их посещению и принял их как желанных и долгожданных гостей... Окружавшие их придворные тотчас удалились, оставив его одного с посетителями; архиепископ занял место возле короля, и рядом с ним молча уселся Ян Грот.
- Получили ли вы какие-нибудь известия? - спросил Богория, обратившись к королю с сочувствием.
- Я надеюсь! Я жду их с нетерпением! Но до сих пор ни одной весточки из Праги, - начал Казимир, тяжело вздыхая. - Я очень боюсь, - добавил он немного тише. - Разве у меня нет врагов? Могли представить меня и мою страну в таком черном свете, что княгиня Маргарита могла испугаться и почувствовать ко мне отвращение... При дворе Яна и маркграфа Карла находятся различные люди, преследующие разные цели. Есть и такие, которые с удовольствием помешали бы мне.
- Но за вас, ваша королевская милость, отец и брат; ведь они самые близкие ей люди, и вдова от них зависит. Брак этот, с Божьей помощью, непременно должен состояться... - подняв руку вверх, он повторил, Господь поможет.
- Я очень хотел бы, чтобы этот план осуществился, но чем больше продолжается неизвестность, тем более я беспокоюсь, - сказал король.
- Мы молимся за вас, - произнес краковский епископ.
- Собственно говоря, - добавил Казимир, понизив голос и опустив глаза, - я обещал передать трон после меня моему племяннику Людовику... но я не отказался еще от надежды, что Господь наградит меня мужским потомком.
Епископы молчали, король стал грустным.
- Я знаю, что в Будапеште будут недовольны моей женитьбой, и что сестра Елизавета рассердится, но я не могу примириться с мыслью быть последним в роду.
Архиепископ незаметно сотворил крестное знамение над говорившим и шепнул:
- У меня предчувствие, что вам не откажут. Дочь короля Яна даст себя склонить... нельзя пренебречь королевством, которое Господь постоянно наделяет новыми приобретениями... Мы завоевали Русь, вы возьмете обратно когда-нибудь Поморье, Мазовье тоже со временем будет присоединено...
- Я полагаю, - добавил медленно Ян Грот, - что приобретенные вами на Руси сокровища, о которых идут баснословные слухи, усилят в короле Яне желание выдать за вас свою дочь, потому что он любит деньги, а тратит их неосмотрительно...
- Он приобретает славу, - возразил Казимир, - а она дороже денег.
- Король Ян - настоящий рыцарь, - произнес архиепископ, - но он не воздержан в своих страстях. Очень жаль, что он вредит своим прекрасным качествам таким бесстыдством...
Король немного покраснел.
- Многое нужно простить тем, кто на своих плечах несет тяжкое бремя, - произнес он, обращаясь к Богории.
Духовный кротко ответил:
- МНОГОЕ можно простить, но не ВСЕ можно...
Разговор был прерван, пришел канцлер с докладом о пожертвованиях для костелов, об обмене деревень, о привилегиях.
Казимир слушал и поддакивал, но глаза его были устремлены на двор, и он напряженно прислушивался к каждому звуку, оттуда доходившему.
После ухода епископов явились другие чиновники; король их принял равнодушно, так как мысли его блуждали в другом месте, и он милостиво их отпустил.
Кохан Рава, знавший его хорошо и догадавшийся о том нетерпении, с каким король поджидает известий, желая прислужиться, стоял в сенях, чтобы первому увидеть ожидаемого гостя и принести своему пану радостную новость.
Между тем, наступил вечер, а ожидаемого посла все еще не было. Беспокойство Казимира с каждой минутой увеличивалось. К концу дня потеряли надежду на скорое получение известий, потому что в то время люди ночью неохотно совершали путешествие, так как дороги не были безопасны, и часто случались нападения.
Кохан отправился к королю и попал к нему как раз в то время, когда воспитательница привела к нему его дочку-сиротку. Казимир с грустью молча прижимал к сердцу лепетавшего ребенка, а при виде вошедшего в комнату любимца поспешил удалить девочку. Когда они находились наедине, то Рава, при людях относившийся к королю с должным почтением, обращался с ним запросто, фамильярно, как в прежние времена.
Казимир любил видеть его таким.
- Кохан! - воскликнул он взволновано. - Что ты скажешь на это промедление? У меня скверное предчувствие!
- А у меня самое лучшее, - весело ответил фаворит. - Но если бы оно даже меня обмануло, мой милостивый король, то разве так трудно получить другую княжну для молодого и красивого короля?
- Я хочу именно эту, а не другую, - живо начал король и, заметив, что Кохан насмешливо улыбается, добавил:
- Ты мне скажешь, что я ее даже не видел? Но мне нарисовали ее образ люди, знающие ее с детских лет... и она как будто стоит перед моими глазами во всей своей красоте! Она красивее всех других, и у нее благородный характер, который я так ценю в их семье. У нее в крови есть что-то геройское, как и у короля Яна. Я другой, кроме Маргариты, не хочу!
Кохан слушал, пожимая плечами.
- Уж по одному тому, что вы, милостивейший государь, могли ее так полюбить, ни разу не видевши, она должна быть вашей.
- Она должна была приехать в Прагу, - добавил король. - Маркграф Карл обещал мне приложить все старания, чтобы уговорить ее выйти за меня замуж.
- Не приходится много уговаривать, когда дело идет о королевской короне, - возразил Кохан насмешливо. - Красивая вдовушка покапризничает, дешево себя не отдаст, но не откажет в своей руке.
- Дай Бог, чтобы так было, - произнес король и, быстро приблизившись к своему любимцу, добавил: - Кохан, ведь это правда, что мы не дадим осрамить себя в Праге! Там необходимо будет выступить с пышностью, подобающей польскому королю, ты наблюдай за этим! Я голову теряю от нетерпения и страстной любви к женщине, которую я никогда в жизни не видел. Самых лучших коней, самые богатые попоны, самую дорогую одежду, оружие...
- Нужно будет взять с собой всю сокровищницу, потому что там окажется много жадных рук, - заметил Кохан.
- Сокровищницу? Пускай она вся опустеет! - воскликнул Казимир. - Мы ее сумеем вновь наполнить, а в Праге необходимо их ослепить нашим богатством. Выбери красивых людей, которые с нами поедут, - добавил Казимир, - я во всем на вас полагаюсь. Не жалей ничего... ты за все отвечаешь...
- Я все исполню по вашему приказанию, - произнес Кохан, - но пора велеть подать себе ужин и за едой забыть о заботах... У меня уж слюнки текут от доносящегося запаха жаркого.
Кохан таким оборотом разговора хотел развлечь короля, как он это обыкновенно делал. Они вместе вошли в столовую, и Кохан сделал знак придворному шуту Шубке, чтобы он развлекал пана; заняв место позади короля, с кувшином в руках, он завел разговор, подстрекая других поддержать его, и лицо короля просветлело.
При каждом шуме, раздававшемся на дворе или у ворот, Казимир вздрагивал, прислушивался и посылал разузнать; мысли его были заняты послом, приезда которого он в этот день не дождался.
Кохан на рассвете отправил на проезжую часть своего приятеля, молодого Пжедбора Задора, выбрав для него самого быстрого коня в надежде, что Задора, встретив гонца, узнает от него кое-что и поспешит опередить его своими известиями.
Все исполнилось так, как он желал. Пжедбор, искренне привязанный к Казимиру, как и все его окружающие, не пощадил ни себя, ни коня и на расстоянии нескольких миль от Кракова встретил Николая из Липы, посланного королем Яном, чтобы уведомить Казимира о прибытии Маргариты и о ее согласии на брак.
Маркграф Карл велел от себя конфиденциально добавить, чтобы Казимир по получении уведомления поторопился со свадьбой, пока нерешительная Маргарита не изменила своего решения под влиянием людей, которые не желают этого брака.
Понятно, что короля не пришлось уговаривать торопиться.
Пжедбор, заручившись нужными известиями, оставил чехов отдыхать и готовиться к продолжению пути, а сам стрелой помчался верхом в Вавель, до смерти загнав лошадь.
Кохан, увидев возвратившегося Пжедбора и обменявшись с ним несколькими словами, с радостным лицом побежал к королю, которого он застал расхаживающим по комнате в сильном беспокойстве.
Улыбка фаворита и его блестящие глаза предвещали хорошие известия.
- Чехи прибудут через час! - воскликнул Рава, переступив порог. - Они везут с собой приглашение на свадьбу.
Казимир от радости бросился к фавориту на шею, а последний целовал ему руки.
- Откуда ты это знаешь?
- Я послал Пжедбора...
Казимир, схватив золотую цепь, лежавшую на столе, надел ее на шею конюха.
- Задору - награду, какую он пожелает! - воскликнул король. - Сделай распоряжение, чтобы все было готово к завтрашнему отъезду... Я хотел бы сегодня.
Казимир, сильно взволнованный, от радости смеялся, ломал руки и, находя себя смешным и слишком юным, старался сдерживать свой восторг, но он не мог успокоиться. Разыгравшаяся фантазия рисовала ему красивую Маргариту, жизнь с ней, колыбель сына, светлую и великую будущность.
Ему казалось, что все это находится в зависимости от его женитьбы, после которой настанет новая эра в его жизни: забвение, покой, семейное счастье, Божье благословение.
Около полудня чехи, переодевшись в гостинице в одежду, подобающую королевским послам, с оружием в руках въехали в ворота краковского замка. Многочисленная, пышная свита ожидала их приезда; король в обществе кастеляна и краковского воеводы, а также многих знатных вельмож готовился приветствовать Николая из Липы в зале для аудиенций.
Он был племянником великого подкормия [придворный сановник в старинной Польше; титул, равный теперешнему камергеру] короля Яна и вышеградского пробоща Енджиха. По фигуре и одежде в нем легко можно было узнать рыцаря, который продолжительное время путешествовал со своим королем и, побывав в разных странах, извлек из этого пользу. В Николае было именно то, чего не доставало многим придворным Казимира: благовоспитанность, барство, утонченное и милое обхождение с людьми и влияние западной цивилизации.
Каждый его жест был обдуман и красив. В нем была сила, вещь важная в те времена, когда все больше и больше покрывали себя железной броней; рыцари, не отличавшиеся силой, ничего не стоили, потому что во время турниров им приходилось под этой тяжестью ловко маневрировать.
Большая часть польского двора смотрела с некоторой завистью на этого элегантного посла, на его одежду, оружие, лошадь; все это отличалось изяществом, блеском, богатством.
Король ласково принял присланных послов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11