Это были как раз те слова, которых он ждал.
– Миледи, всем известно, что эти обвинения – ложь. Но ради благополучия короля милорд Сомерсет должен предпринять расследование.
Энн ухватилась за первую фразу.
– Вы считаете, мой муж не виновен? Он изобразил на лице крайнее удивление.
– Да, миледи. Любой, кому небезразлична справедливость, скажем вам это. Но я также понимаю, в каком положении находится Сомерсет. До тех пор пока не будет доказана невиновность вашего мужа, он не может освободить его из-под стражи.
Возможно, этот молодой человек, принесший такую плохую весть, сможет как-то помочь ей?
– Как вас зовут, сэр? Признаюсь, я не могу вспомнить ничего, что было написано на этом пергаменте, кроме этой ужасной лжи. – Она отдернула руку от свитка, как будто он был ядовитой змеей.
– Крейтон, миледи. Руфус Крейтон.
– Сэр Руфус… – начала она. Он протестующе поднял руку.
– Нет, миледи. Просто сквайр, истинный друг, если позволите.
– Тогда, друг Руфус, может быть, мы с вами найдем способ доказать невиновность моего мужа.
Деньги, которые ждали его по завершении задания, не стоили той боли, которую он увидел в глазах этой женщины. Но ему слышался звон золотых, когда он ответил:
– Да, миледи, я полагаю, мы можем это сделать. На поиски возможных путей спасения Джеффри ушел целый вечер. Молодой человек поужинал вместе с хозяйкой дома и попробовал ее вина, предлагая при этом свои варианты и отвергая ее. Близилась ночь, а у него все не получалось направить ее рассуждения в нужном ему направлении. Ну что же, если она сама не пришла к этой мысли, это будет его мысль.
– Кто мог это подстроить? – в тысячный раз спрашивала Энн.
И каждый раз Руфус спокойным голосом отвечал ей:
– Я не знаю. Но я служу его светлости Сомерсету и попросил его разрешения довести этот список обвинений до вашего сведения. Мне бы хотелось, чтобы жена сэра Джеффри узнала печальные новости от сочувствующего ей человека, а не от кого-либо другого.
– И я благодарна вам за это. Это действительно так. Но я не знаю, что мы можем придумать, чтобы опровергнуть эти гнусные обвинения. Если бы я знала, что послужило поводом для этой лжи, возможно, мне было бы легче найти решение.
– Миледи, для зла не нужен повод. Но рискуя причинить вам еще большую боль, скажу, что это стало возможным из-за любви сэра Джеффри к вам.
– Его любви ко мне? Нет.
Руфус бросил на нее серьезный взгляд.
– Прочтите еще раз обвинения, которые выдвигаются против вашего мужа. – Он наблюдал, как она склонила голову, углубившись в чтение тщательно выписанных на пергаменте слов. В поднятых на него глазах все еще читалось недоумение.
– Преданность враждебной крови, – перефразировал он тихо. – Всем известно, что сэр Джеффри в первую очередь предан вам. Многие придворные дамы могут подтвердить это. А вы – шотландских кровей. Связь со страной, враждебной власти короля Эдварда. Ваш сын, приемный сын сэра Джеффри, принадлежит к шотландской знати. Какие секреты он может передавать Аррану от сэра Джеффри?
Лицо Энн стало не просто бледным, а бескровным.
– Никаких. Клянусь перед Господом Богом.
– Не клянитесь мне, миледи. Не нужно. И Сомерсету не нужны ваши клятвы. Ему нужны доказательства.
– Какие доказательства я могу предъявить, чтобы опровергнуть этот наговор, эти беспочвенные обвинения? Никто не сможет их доказать, – закончила она с отчаянием, – все это – ложь!
– Все это станет ясным… но когда? – Руфус печально покачал головой. – Сэр Джеффри месяцами будет томиться в Тауэре, пока Сомерсет не убедится в его невиновности.
– Но с ним хорошо обращаются. Разве вы этого не сказали?
– Да, пока. Но даже если это так, у него разрывается сердце от страха за вас. Сэр Джеффри посещает двор короля Эдварда, когда его туда приводят, но никогда по своему желанию. Он страдает оттого, что разлучен с вами.
– Моя любовь с ним всегда, – с печалью в голосе отозвалась Энн.
– И он знает об этом, – заверил ее Руфус, – но он также не может не знать, что именно она всему причиной, из-за нее он оказался в таком сложном положении.
– Но что я могу сделать?
Она подняла на Руфуса глаза, полные слез. Он по-доброму улыбнулся.
– Миледи, есть только один способ вернуть Сомерсету душевный покой. – Он помедлил. – Ваш сын вернулся бы в Англию, чтобы ответить на обвинения, выдвинутые против его отца? Только он может подтвердить, что ваш муж не ведет двойную игру. Только он может объяснить свое поведение и сказать, почему он отвернулся от англичан, чтобы занять свое место среди шотландской знати.
Глядя на молодого человека, так искренне желающего ей помочь, Энн почувствовала, как у нее оборвалось сердце. Вряд ли он вернется, чтобы выручить их из беды.
ГЛАВА 21
Ночью накануне отъезда Иана и Амальрика в Дамбартон Сесиль опять неотступно мучили сны. И так же, как и раньше, она не могла вспомнить ни малейших подробностей. Она только знала, что ей снился Иан. Сесиль лежала в рассветном полумраке, глядя широко раскрытыми глазами в пространство, и пыталась хоть что-нибудь вспомнить, но не могла.
Лежащий рядом с ней Иан заворочался и притянул ее поближе к себе, как будто чувствуя сквозь сон, что она думает о нем. Сесиль улыбнулась, ощутив силу и твердость обнимавших ее рук. Она бы ни за что не променяла их близость ни на какие любовные сонеты и изысканные чувства. Иан заботился о ее комфорте и благополучии, как о своем собственном. По тому, как она часто ловила на себе его взгляд, где бы они ни находились – наедине друг с другом в своей комнате или внизу с гостями, – она знала, что он постоянно думает о ней.
И частью этой близости был огонь, который горел в их сердцах. Думая об этом, Сесиль почувствовала, как рука Иана, ласково гладившая ее бок, достигла груди. Не зная, проснулся он или спит, она затаила дыхание, почувствовав спазм в горле от его прикосновения. Иан не успел дотронуться до ее сосков, как они напряглись от дрожи, пробежавшей по ее телу. Но это была дрожь от желания, а не от холода, и это было все, что она могла себе позволить, чтобы не стать более требовательной в своем желании.
– Ты не спишь? – спокойный голос прервал ее думы.
– Нет. Я думаю о твоем отъезде, – сказала она, не покривив душой. Она думала о нем постоянно с того момента, как они получили это известие.
– Дядюшка проводит тебя до Дейлисса, – его голос звучал ободряюще.
– Я не боюсь.
– Может быть, ты рада и ждешь с нетерпением, когда я уеду? – Рука его коснулась ее груди.
Сесиль засмеялась довольным смехом.
– Ты дьявол, Иан. Перестань дразнить меня, – она повернулась, и груди ее оказалась у него в руках. Те несколько недель, что прошли со дня их женитьбы, были для нее хорошей школой. Сесиль просунула свое тонкое колено между его коленями и улыбнулась, когда он застонал и с силой привлек ее к себе.
В то время как ее руки гладили сплетение мышц на его руках и плечах, она предалась блаженству его неторопливых ласк.
Сесиль знала, что побеждает. Она не ведала, с какими демонами боролась, но была уверена, что одолевает их, потому что он больше не думал о призраках, когда касался ее. И уже не сдерживал свои чувства, когда его тело не подчинялось ему. Сесиль боялась того момента, когда он отдалялся от нее в своих мыслях, думала, что он боится назвать другое имя в пылу своей страсти. Но это случалось все реже и реже, пока не прекратилось совсем.
Она испытывала радость оттого, что только она одна владела его мыслями. И только ей одной принадлежало его тело. Ее губы жадно ловили его губы. К ее губам он припадал, отдаваясь своему желанию. И ее чрево родит зачатого ими сына. Да, она победила – раз и навсегда.
Оставалось немногим меньше получаса до отъезда Иана и Амальрика, когда Иан, нахмурившись, обратился к своему единокровному брату, сидящему на противоположной стороне узкого стола.
– Я не знаю, надолго ли уезжаю из Шотландии, может быть, на несколько недель или даже месяцев, и мне бы не хотелось, чтобы все то, что удалось сделать, пошло прахом за время моего отсутствия. Я надеюсь на тебя.
Тавис поднял брови и мрачно улыбнулся:
– Ты поглупел, брат? Обратись лучше к Доннчаду. Кто, как не я, постарается все у тебя забрать?
– Ты этого не сделаешь. Ты слишком честен. Да, мой дядя справился бы неплохо, но ты Гилликрист. Кроме того, – слабо улыбнулся Иан, – я думаю, ты не жадный. Уэйтфельда будет тебе достаточно.
– Ты даешь мне эту должность управляющего как подачку. Я не сказал, что возьмусь.
Иан посмотрел на него в недоумении:
– Управляющего? Нет, Тавис, у меня другие намерения.
Тавис погрузился в долгое молчание, пытаясь понять, не насмешка ли это, и вспомнить точные слова, как-то раз брошенные ему Ианом относительно замка Уэйтфельд.
– Ты отдаешь Уэйтфельд мне? И при этом не ставишь никаких условий?
– Никаких, – согласился Иан, – за исключением одного законного требования: он должен оставаться собственностью Гилликристов. Если ты не оставишь наследников, он возвращается ко мне и становится моим. В противном случае он переходит к твоим наследникам на условиях, которые ты сочтешь нужными установить.
Чувство вины тяжелым камнем легло на сердце Тависа.
– Когда ты решил все это?
– Это имеет какое-нибудь значение? – не получив ответа, Иан пожал плечами. – Я не знаю, когда впервые подумал об этом. Я принял решение об Уэйтфельде, когда увидел, насколько это богатый замок. Но есть одно отягчающее обстоятельство – ты должен сохранить в целости замок Хагалих. Ты ведь будешь недалеко от него.
– Ты бы мог отдать мне Хагалих, – медленно сказал Тавис.
Иан с изумлением посмотрел на него и рассмеялся:
– Если хочешь, можешь взять тот, что поменьше. Я не собираюсь с тобой спорить.
Тавис улыбнулся помимо воли.
– Нет, я не отказываюсь от Уэйтфельда. Я просто не думал его получить.
– Ну, что касается неожиданностей, то мог ли я ожидать, что случится со мной за последние несколько месяцев. И мне не пришлось ничего выбирать. Ни имени, ни родины, ни даже наследства.
«Ни тебя себе в братья», – эта мысль осталась непроизнесенной.
– Ну, хоть выбрал себе жену, – Тавис все еще не мог примириться с мыслью, что Сесиль потеряна для него навсегда.
– Да, – с расстановкой сказал Иан, – жену я себе выбрал сам.
«И больше не жалею об этом», – подумал Иан, прощаясь с ней во дворе замка несколько минут спустя. Тавис, Амальрик и Доннчад стояли в стороне, беседуя друг с другом, когда Иан с нежностью, редко проявляемой на людях, взял ее руки в свои.
– Мой дядя будет присматривать за тобой. И мой брат.
Сесиль улыбнулась.
– Как приятно слышать, что ты называешь Тависа братом.
Иан вздохнул:
– Ты запомнила только это, Сеси?
– Да. Иан, ты пытаешься успокоить меня, но я спокойна. Я не боюсь, – повторила она свои прежние заверения и лукаво улыбнулась: – И мне нравится, что ты называешь меня Сеси.
– Кокетка – вот ты кто, – пробормотал он, – или искусительница. – Солнечный свет отражался в ее голубых глазах, и он подумал, что никогда не видел такой сверкающей голубизны, с которой не могло сравниться даже ее поблескивающее под солнцем атласное платье. Его взгляд притягивал квадратный вырез платья, и ему до боли хотелось коснуться соблазнительной плоти. Вместо этого он дотронулся до ее щеки и вздохнул.
– Прошу тебя, слушай тех, кто заботится о тебе. Кроме того, у меня к тебе есть несколько просьб, на которые ты не обратишь внимание.
Она засмеялась, немного напуганная тем, что он так хорошо читал ее мысли.
– Иан, я выполню их! По крайней мере, – поправилась она, – я постараюсь.
– Я не знаю, надолго ли уезжаю, – сказал он ей, почти слово в слово повторяя то, что говорил Тавису, – но я буду чувствовать себя спокойнее, если ты пообещаешь следовать советам Доннчада во всем.
– Обещаю, – серьезно ответила Сесиль и вытянула губы для прощального поцелуя, думая при этом, что следовать советам еще не значит подчиняться.
Потом она проводила Иана и, глядя вслед удаляющимся всадникам, почувствовала себя более одинокой, чем ожидала.
Заметив, как опустились уголки ее губ, Доннчад подошел к ней. Он привык к ее улыбающемуся лицу и не мог видеть ее печальной.
– Иану оказана большая честь сопровождать королеву.
– Вы так не думаете, Иан тоже. Он посмотрел на нее с удивлением.
– Это вам сказал Иан?
– Нет. Он не захотел меня волновать. Но он не может скрывать от меня свои чувства, хотя и пытается.
– И я, как оказывается, не могу, – пробормотал Доннчад, придерживая ее за локоть и возвращаясь с ней в замок.
– Не можете, если переживаете за Иана, – тихо сказала Сесиль. – А чего вы опасаетесь?
Доннчад вздохнул.
– Я даже не знаю. Я только думаю, что все было сделано в спешке и без всяких объяснений. Это, действительно, большая честь, о которой мечтают все придворные. – Он покачал головой. – Но то, что выбор пал на Иана, кажется мне подозрительным.
Тавис, шедший за ними следом, мучился от осознания собственной вины, тяжесть которой, казалось, придавливала его к земле.
– Нет, – горячо сказала Элспет, – ты ничего не можешь сделать. Если ты вступишься из Иана, тебе придет конец. – Она прошла в дальний конец комнаты Тависа, повернулась и посмотрела на него.
Тавис устало тер лоб, стараясь не встречаться с нею взглядом. Казалось, вечер никогда не кончится. Он больше спорил с собой, чем с Элспет, прибегая к ее помощи, только чтобы проверить вслух правильность своих мыслей. Но то, что она сказала, было правдой. Данмар был слишком жесток и слишком нацелен на то, чтобы сокрушить Иана, чтобы можно было поколебать его решимость. Тавис не мог прийти к Доннчаду без того, чтобы не признаться в своем участии в заговоре, и он не мог прийти к Аррану без того, чтобы не навредить Мари де Гиз в ее попытке заполучить регентство.
– Я ничего не могу сделать, – он почти выплюнул эти слова в нее. – Он мой брат.
– Наполовину, – напомнила Элспет, чувствуя, что она борется за свою собственную душу. Она действительно боролась за своего ребенка и свое будущее. Если Тавис оказался в опасности, то могут разрушиться все ее надежды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37