https://wodolei.ru/brands/Santek/cezar/
Нужно обязательно найти эту причину, возможно, она и поможет нам выйти на убийцу. В то, что убийцей являлся слесарь Алехин, мне почему-то не очень верилось, но это опять интуитивно. - А почему не верилось?- перебил Мошкина Сергей Сергеевич. - Не мог настоящий убийца в трезвом виде бросить на виду у всех окровавленный нож, а сам пойти и безмятежно спать. Даже допустим, что это убийство директора - дело его рук, но какой резон ему признаваться, что это его нож? Нет, версия о том, что убийца -Алехин, как-то не вязалась, но и отбрасывать ее напрочь было бы глупо. - Конечно, пойдемте посмотрим, что там внутри,- ответил я Найденову, и мы пошли в направлении ближайшей двери. Это оказалась прачечная, и мне пришлось увидеть всю технологическую цепочку, которую проходит белье, начиная от замачивания и кончая гладильной доской. Как ни старался я, но ничего подозрительного или заслуживающего внимания, не обнаружил. Выйдя на улицу, мы с капитаном направились к открытой двери, которая вела в кладовую, официально называемую бельевым складом. Из небольшого коридора мы попали в проходную комнату, где стояли три стула и стол с какими-то бумагами и амбарной книгой. Часть проходной комнаты была отгорожена импровизированной ширмой из однотонных штор шоколадного цвета. Не останавливаясь, мы сразу прошли в большую комнату, в большую комнату сплошь уставленную стеллажами, на которых ровными стопами лежало новое белье. Кроме белья стеллажей и лестницы-стремянки в этом хранилище ничего постороннего не было. Уже выходя на улицу и вновь оказавшись в проходной комнате, я непроизвольно отодвинул штору, чтобы взглянуть на то, что она скрывала. Там находилась деревянная кровать полутораспалка, аккуратно заправленная голубым верблюжьем одеялом, в головах красовались две пышно взбитые подушки. Напротив кровати стояли два мягких стула с резными спинками. Здесь же находилась тумбочка застеленная белой салфеткой, поверх которой на подносе, стоял графин с водой и два тонкостенных стакана, перевернутых вверх дном. Сделав шаг, я открыл тумбочку - на нижней полке стояли две бутылки спиртного с иностранными яркими этикетками, а на верхней лежала большая коробка конфет перетянутая алой лентой. Выдвинув коробку наполовину, я прочитал название "Птичье молоко"- это были конфеты-прима воронежской кондитерской фабрики. Задвинув коробку на место, я закрыл тумбочку и, выпрямившись, вышел из-за ширмы к Найденову, который от нечего делать листал амбарную книгу, лежащую на столе. Увидев, что я закончил осмотр, он захлопнул книгу и хотел было направиться к выходу, но я остановил его вопросом: - А Макушин Дмитрий Сергеевич сейчас находится здесь? - Да, он здесь. - Позовите его сюда, мне нужно задать ему несколько вопросов. А вас, Вячеслав Федорович, я попрошу за время моей беседы с кладовщиком, найти и принести сюда ключи, которые были найдены в кармане убитого. - Сейчас сделаю,- пообещал капитан и вышел на улицу. Я постоял немного, а потом выдвинул стул из-под стола и уселся на него. Макушин вошел буквально через минуту и в нерешительности остановился, едва переступив порог проходной комнаты. Посмотрев на меня, он как-то нерешительно поздоровался. - Проходите, Дмитрий Сергеевич, присаживайтесь, у меня будет к вам несколько вопросов. Макушину на внешний вид было чуть более пятидесяти. Лицо кладовщика пересекал шрам, который он, видимо, получил в детстве. Веко левого глаза постоянно пульсировало от нервного тика. Макушин уселся на стул по другую сторону стола и, посмотрев на меня, взволнованным голосом сказал: - Я слушаю вас. - Вот здесь у вас за ширмой установлена кровать, скажите, для чего она здесь? Кладовщик немного замешкался, его лицо, искаженное шрамом, стало еще страшнее, но он пересилил себя и с придыханием сказал: - Я ее поставил сюда для себя. Поймите меня правильно: иногда так намотаешься за день, что и ног под собой не чуешь, вот и приляжешь на десять-пятнадцать минут,- поспешно добавил он. - А далеко отсюда находится ваша квартира?- поинтересовался я у него. - Нет, недалеко, в пяти минутах ходьбы средним шагом. - Может, было бы проще не устанавливать здесь кровать, а идти отдыхать дома? - Вы не учитываете одно обстоятельство. - Какое же?- поинтересовался я. - Дома - жена, а она сделает все, чтобы занять меня работой. - По вашим ответам я вижу, что вы не желаете рассказывать мне все чистосердечно. Нервный тик на лице кладовщика усилился, но он постарался взять себя в руки и как можно спокойнее ответил: - Поверьте, я говорю вам только правду, мне нет резона обманывать вас. - Ладно, пусть будет так, но вы вынуждаете меня поступать по-другому. Моя, плохо прикрытая угроза не возымела на Дмитрия Сергеевича никакого действия. * * * Когда, закончив терзать ее молодое и беззащитное тело, Михаил Моисеевич неуклюже сполз с нее, Ирина Владимировна дала волю слезам. Глухие рыдания Ляховой ничуть не тронули его. Застегнув расстегнутую ширинку, он быстро привел себя в порядок. С целью проверки надлежащего вида он быстро подошел к висевшему на стене зеркалу. Убедившись, что воротничек рубашки не помялся, Козаков поправил галстук и обернулся к лежащей на кровати Ирине Владимировне. Она плакала закрыв лицо руками. Ее длинны, в черных чулках ноги, оголенные по самый пояс, являли собой прекрасное зрелище, и Козакову стало вдвойне приятнее от сознания того, что он только что владел этой прелестью. Подойдя поближе, он набросил край покрывала на оголенное тело Ляховой. - Перестань реветь и приведи себя в порядок. Стоит ли закатывать истерику по пустякам, ведь это обычная жизненная ситуация. - Какой же вы мерзкий человек, я была о вас лучшего мнения,- сдерживая рыдания, выкрикнула Ирина Владимировна. - Я тоже ожидал подтверждения твоей порядочности, но, видимо, воронежские парни не так уж редко заглядывали к тебе под юбку. Произнося эти слова, Михаил Моисеевич вложил в них столько желчи, что Ляхова не могла не среагировать. Размазывая слезы по лицу,она приподнялась на локтях, и глядя в лицо насильника, с выражением сказала: - Да вы просто животное и знайте - я ненавижу вас! Козакова это ничуть не смутило. Он как ни в чем не бывало подошел к столу и выложил на него ключ от комнаты для приезжих. После чего директор направился к двери, но прежде чем открыть ее, он, не оборачиваясь, сказал: - Сейчас ты расстроена и несешь бог весть что, но уверен, у тебя будет время пересмотреть свое отношение ко мне. Надеюсь, мы будем более, чем друзья. Ирина Владимировна задохнулась от злости, но все-таки нашлась и прошипела сквозь зубы: - Об этом не может быть и речи. Знайте, вы мне до тошноты противны. Но Козаков, не слушая последних слов Ирины Владимировны, уже вышел из комнаты. Дверь за ним закрылась, о чем возвестил щелкнувший на прощание английский замок. Оставшись одна, оскорбленная и униженная Ляхова дала волю слезам. Это были самые тяжелые минуты ее жизни. Даже сейчас, по прошествии двух лет, Ирина Владимировна без содрогания и внутренней жалости к себе не могла вспомнить тот ужасный миг. Она лежала на кровати обессиленная и опустошенная, и тогда ей казалось, что жизнь теряет свой смысл, что она не сможет перенести случившееся. От нахлынувших воспоминаний у нее на глазах выступили слезы. Какое-то время тогда она решала, жить ей или не жить, но потом усилием воли отогнала навязчивую мысль. Следующим ее желанием было немедленно встать и, взяв свои еще не распакованные пожитки, навсегда уехать из этого проклятого Богом техникума. Спустя какое-то время она отвергла, как неприемлемое, и это решение. Ей не хотелось терять квартиру, которую она осматривала всего несколько минут назад. Кроме того, после институтской скамьи в ней жило неуемное желание работать, ежедневно выкладываться на уроках, передавая свои знания учащимся. Ляховой понравилось и живописное место, где располагался техникум, и сдержанная красота среднерусского черноземья, окружающая поселок. Ее устраивало все, кроме этого мерзавца-директора, который с такой наглостью и беспардонностью овладел ею. В конце концов, под утро она успокоилась, и только неуемная злость, распиравшая грудь изнутри, взывала к мщению. Ирина Владимировна решила, что, наперекор сложившимся обстоятельствам, останется работать в техникуме, а Козакову она при случае постарается отплатить за его "гостеприимство" и внимание к ее особе. Если бы она знала тогда, какое испытание ей уготовила судьба и сколько горестных минут предстоит ей еще пережить, то, наверное, не осталась бы в техникуме и на один день. Смирив гордыню, она с первого сентября приступила к работе на полную ставку математика. Первые дни взгляд любого человека, останавливавшийся на ней, больно отдавался в сердце, Ирине Владимировне казалось, что все знают о ее недавней близости с директором. Сам Михаил Моисеевич не проявлял к ней никакого внимания, и это обстоятельство ее несколько радовало. Работа с учащимися захватила ее с первых же дней, что в большей степени и способствовало ее душевному и моральному выздоровлению. В середине сентября в клубе техникума проводили вечер первокурсника, после которого была дискотека. На празднество были приглашены многие преподаватели, в том числе и Ирина Владимировна. Они не только принимали активное участие в культурной программе вечера, но своим присутствием обеспечивали проведение мероприятий на высоком эстетическом и нравственном уровне. Хоть и не было у Ляховой настроения, но, в силу вышеперечисленного, на дискотеку она осталась. Нет, она совсем не собиралась танцевать, но тайное желание послушать музыку у нее было. Разместившись на диванчике, стоящем неподалеку от входа, Ирина Владимировна, полузакрыв глаза, слушала знакомые мелодии. Они навевали на нее воспоминания о беззаботной студенческой жизни и мысленно возвращали в стены института, где она была так счастлива. Приглушенный свет в зале создавал особую атмосферу, позволяя молодежи чувствовать себя более раскованно. От избытка нахлынувших чувств на ее длинных ресницах навернулись слезы. Легко ранимая женская душа никак не могла избавиться от перенесенного унижения, варварски совершенного над ней Козаковым. Она уже была готова разрыдаться , но этому помешала преподавательница Климинченко, которая сидела рядом с Ириной Владимировной. После предварительного толчка локтем в бок она наклонилась к уху Ляховой и стала оживленно ей что-то втолковывать. Громкая ритмичная музыка мешала Ирине вникнуть в суть сказанного, но из добрых побуждений она на всякий случай поддакивала Клаве, боясь, что последняя может заметить ее состояние. Танец неожиданно закончился, и молодежь стала медленно освобождать центр зала, рассредоточиваясь по его периметру. После небольшой паузы музыка заиграла вновь. На этот раз это было танго. Молодые люди парами медленно и торжественно стали заполнять танцевальное поле Дома культуры. Ирина Владимировна сквозь слезы смотрела на них завистливым взглядом, внутренне желая оказаться среди танцующих пар. Состояние было настолько впечатляющим, что она готова была подняться и покинуть зал, чтобы никто не мог увидеть ее слез. И вдруг, словно всевышний услышал стон ее души и решил отвлечь молодую женщину от грустных мыслей. Перед Ляховой остановился мужчина, явно желающий пригласить ее на танго. Ирина Владимировна невольно подняла глаза и обомлела от удивления. Перед ней стоял тот самый парень, который подвозил ее месяц назад к сельскохозяйственному техникуму. Когда их взгляды встретились он немного склонил голову и улыбнувшись, сказал: - Разрешите пригласить вас на танец? - Пожалуйста,- засмущавшись, пролепетала она и, поднявшись с диванчика, протянула кавалеру свою руку. Он бережно, принял ее маленькую ладонь и повел Ирину Владимировну в круг танцующих. Она шла, увлекаемая сильной рукой партнера, все еще не смея верить, что это тот самый Аркадий, о котором она с надеждой вспоминала почти ежедневно весь последний месяц. * * * Поведение Макушина несколько взвинтило нервы, но, стараясь внешне не показывать, этого я попросил кладовщика оставаться на месте, а сам вышел на улицу. Капитан Найденов ожидал меня неподалеку, держа в руках прозрачный полиэтиленовый мешочек с предметами, извлеченными из карманов убитого директора. - Вячеслав Федорович, дайте мне ключи Козакова,- попросил я начальника местного уголовного розыска. - Подождите одну минуту,- сказал тот и раскрыл мешочек. Достав ключи, он протянул их мне, держа всю связку за брелок. Приняв их из рук капитана, я вернулся в помещение, где сидел кладовщик. Он немного успокоился и теперь пытался угадать, какую еще "гадость" могу преподнести ему я. Когда я усаживался на тот самый стул Дмитрий Сергеевич, стреляя глазками по сторонам, боялся встретиться со мной взглядом. Долго не церемонясь, я положил ключи на стол одновременно с вопросом: - Вам знакомы эти ключи? Кладовщик слегка наклонился, чтобы рассмотреть их, и на какое-то мгновение задержался в этой позе. Потом, выпрямившись, он решительно сказал: - Нет, они мне не знакомы. - Не торопитесь с ответом, посмотрите внимательно, возможно, какой-то из ключей покажется вам знакомым? Кладовщик вновь наклонился и, протянув руку, хотел даже взять их, но не сделал этого, а лишь спросил: - Можно мне разглядеть их по лучше? - Конечно,- разрешил я, и только после этого ключи попали к нему в руки. Дмитрий Сергеевич самым тщательным образом рассмотрел каждый ключик и только потом положил их на стол. - Ну, не обнаружили среди них знакомого вам ключа?- спросил я его. - На внешний вид ключи очень трудно сравнивать, уж очень много похожих замков выпускает наша промышленность. Я по внешнему виду ключи не запоминаю, а делаю на них метки напильником или керном и только по своим меткам различаю ключи. - Покажите мне ключ от этого помещения,- попросил я Макушина. Тот достал из бокового кармана пиджака увесистую связку ключей. Отыскав нужный, он показал его мне и сказал: - Вот смотрите, на ключе от этого склада стоят три накерненные точки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71