— Ты не бойся, — ласково сказал он, протягивая руку и касаясь пальцами ее шеи. — Какая тонкая кожа! — Он ущипнул ее за щеку и опять засмеялся. — Глупая мордашка, совсем глупая… А теперь раздевайся! До последней нитки, все скидывай. Ты у меня сейчас, сучка, попляшешь, — и взвизгнул, потому что Галя, изловчившись, укусила его за палец.
2
Успев приготовить только салат и — назло им! — овсяную кашу, Карина пошла открывать дверь. Вообще-то она надеялась, что у Колычева с Клеточкиным все же хватит ума и они не приедут, но оба весело раскачивались на пороге. Изрядно нагрузившийся режиссер завопил:
— Где наша дочь, показывай! Хочу видеть… — Он полез целоваться, но промахнулся, зацепилсяобо что-то и едва не свалился на пол. Алексей поддержал его и повел прямо к столу.
— А правда, где Галя? — спросил сценарист. Он тоже поцеловал Карину, и у него это вышло гораздо удачнее. Похоже, он вообще только притворялся пьяным.
— Я теперь и не представляю, где она все время ходит, — махнула рукой Карина. — Слишком взрослая стала.
— Хороша мать! — зарычал Николай, принюхиваясь к тарелке с овсянкой. Бр-р!.. Ведь знает, чего я терпеть не могу. Роковая женщина. А муж?
— Муж умер, — не слишком удачно пошутил Колычев, выставляя на стол бутылки. — На этой неделе. От несварения мозгов.
— Знаете что? Здесь вам не кабак! — разозлилась Карина.
Ей захотелось выставить их обоих вон. Прежде всего — Алексея, а Николай пусть прочухается где-нибудь в углу, на коврике. Но они и так почему-то временно присмирели, может, кончился запал, или подействовал грозный окрик. Надо было перезарядить батареи. Колычев принялся разливать вино.
— Не куксись, матушка! — сказал режиссер. — Я пришел. Встречайте салютом. Ты думаешь, я пьян? Нет, сейчас включу вторую скорость и дам задний ход. Алексей дурак.
— Почему? — спросил тот.
— Потому что тебе меня никогда не напоить. И все, что ты задумал, я вижу насквозь. Ты хочешь, чтобы я усыновил Карину.
— Ее-то за что? К тому же, она не мальчик, а девочка, и замужняя. Тс-с!.. Овдовевшая.
Карине стало смешно, хотя и противно: взрослые люди несли всякую чушь, глупо улыбались и походили на Арлекина и Петрушку. Один толстый, другой худой, и у обоих полное отсутствие мозгов. На них и обижаться-то не стоило. Напрасно она поддалась на уговоры и согласилась их принять. И эти дурацкие шутки насчет мужа… Кстати, где он? И что с Галей? От таких мыслей и от суматохи за столом у Карины разболелась голова, но смех и тосты не прекращались. Ей тоже пришлось пригубить вино, и она чуть опьянела, поскольку ей достаточно было и самой маленькой дозы.
— Еще, еще! — уговаривал Алексей, подливая им то шампанского, то сухой мартини, то коньяк из пузатой бутылки. — За хранительницу домашнего очага!
— Хороша «хранительница»! — рыгнул Клеточкин. — А вот моя Елкина-Палкина где-то в Сочах, на фестивале. Эх, Карина, почему ты не вышла за меня замуж, когда я тебе предлагал? Сейчас даже не проси, поздно.
— А она и не просит, — засмеялся Колычев. — Она умоляет, чтобы ты не блевал за столом, в кашу.
— Так вы будете снимать фильм? — спросила Карина, пытаясь увести разговор на серьезную тему. — Что там Ермилов? Решился как-то ваш конфликт или нет?
Оба они умолкли, будто выскочили на берег и отряхнулись. А потом вновь прыгнули в воду.
— Я ему всадил вилку в печень, — сказал Клеточкин. — Теперь так и ходит, держится за бок.
— Нет-нет, — замахал рукой Колычев. — Мы его привезли, в багажнике лежит, хочешь — принесем.
— Мне кажется, ничего у вас не получится, — вздохнула Карина. — Вы как малые дети. Напились, вместо того чтобы что-то делать.
— А я уже делаю. Под стол, — икнул Клеточкин. — Дорогуша, проводи в туалет.
— Сам найдешь.
Но режиссер вдруг передумал. Он уставился на Колычева и погрозил ему пальцем. Грозил очень долго, пока Алексей не вытянул шею, попытавшись куснуть за палец.
— Я знаю, — проговорил Николай почти трезвым голосом. — Я знаю, что тебе предлагал Ермилов. Сволочь.
— Девка-помреж донесла? — весело спросил сценарист.
— Но запомни — только через мой труп.
— Ладно! — еще веселее отозвался Колычев и подмигнул Карине.
— Я виновата перед тобой, прости, — произнесла вдруг Снежана, когда Владиславу показалось, что она уже спит, прижавшись к его груди.
— Ты не можешь быть виновата ни в чем, — отозвался он, любуясь ее лицом, глазами с зеленоватым отливом, полураскрытыми губами, которые продолжали шептать:
— Нет, я тебя обманула, рассказала не все. Думала, это не так важно. Боялась. А теперь скажу.
— Тайны мадридского двора? — улыбнулся он.
— Уж не знаю какого. Мой дед, помимо всего прочего, вел вторую жизнь, о которой мало кто знал. Может быть, только наша семья и его ученики, друзья… Он занимался ворожбой, магией, не знаю, как объяснить. По-моему, это было для него самым главным, а все остальное — работа, строительство мостов — всего лишь дымовая завеса, ширма, прикрытие.
— Как ты узнала? — Драгуров не то чтобы удивился, но как-то напрягся, почувствовав, что она говорит правду. Более того, он ведь и сам догадывался, что старик, принесший ему эту механическую игрушку, далеко не так прост, как хотел казаться. Во всем его облике проступало что-то инфернальное, то, что трудно утаить. На человека, подверженного подобным занятиям, накладывается особая печать.
— Ведь это происходило на моих глазах, с детства, — продолжала девушка. Все его причудливые заклинания, опыты, самопогружения и прочие магические обряды… К нему приходили люди… Конечно, я не принимала в этом никакого участия. Родители мои тоже. Мы были от всего этого далеки. А он никогда не принуждал нас и не настаивал. Насильно втянуть в это нельзя.
— Да. Человек сам выбирает дорогу, по которой ему идти, — согласился Драгуров. Ему было интересно слушать ее, и сейчас перед ним открывалось многое из того, о чем он только догадывался.
— Ты ведь слышал, что он долгое время прожил в Китае и Индии? Я думаю, что знания, полученные им в Тибете, Маньчжурии, других центрах оккультизма — он много ездил, — значительно пополнили его опыт, — продолжала Снежана. — Он занимался и врачеванием. В детстве я почти никогда не болела… Своими снадобьями он лечил не только меня и родителей, но и всех наших знакомых. Это казалось причудой старого человека, но только потом я поняла, что в сущности являюсь — знаешь кем? — внучкой колдуна. Мага.
— И что ты ощутила?
— Сначала мне было смешно, потом любопытно. А затем мне стало как-то стыдно за него и неловко, поэтому я старалась никому не рассказывать. Ты первый.
— Любовь также связана с колдовством, — произнес Владислав. — Человек в этом состоянии готов поклоняться кому угодно, не отделяя смеха от слез. Смешивает кровь с потом, а жизнь — со смертью. Беспредельная любовь и всепоглощающая ненависть — как сестры.
— Наверное, это было и в нем, — сказала Снежана, вдумываясь в его слова. Он был человеком и добрым, и… страшным. Иногда я просто боялась его, но любила слушать. Дед всегда очень интересно рассказывал, о самых необычных вещах. Еще с детства он тянулся ко всему загадочному. Там, в Болгарии, он обучался всему этому у одной старухи, ясновидящей. Он научился ходить по раскаленным углям, не обжигая ступни. Познал всякие премудрости: как управлять своим телом, воздействовать на другого человека с помощью гипноза… Все, о чем сейчас много пишут и говорят — телекинез, общение с запредельным миром и прочее. Иногда мне казалось, что он попросту еще один сумасшедший, а может, так оно и было на самом деле. Но шарлатаном он не был, это я могу сказать совершенно точно.
— Многие из них обыкновенные обманщики, — согласился Драгуров. — Но далеко не все. На протяжении человеческой истории, с сотворения мира, они живут и существуют рядом с нами как обычные люди. Но они отличаются от нас. Некоторые достигают вершин своего могущества, иные стоят на подступах, но они есть, я знаю. И совращают других. Ведь главное для них — погубить душу, своей-то уже нет. Вот и подпитываются кровью или энергией попавших к ним в сети. Ты веришь в Бога? А кто-то верит в его извечного противника, в обезьяну. Нам стараются доказать научно, что все мы произошли от шимпанзе. Лишь бы изъять душу, а за ней — и разум… Но вот что мне непонятно: почему твой дед так странно погиб? Он ведь наверняка мог предвидеть многое и обладал колоссальными возможностями.
— В последнее время, может быть, год-полтора, он сильно сдал, — ответила Снежана. — Стал слабеть, постоянно мерзнуть. Из него выходила жизнь, высыпалась, как из разбитых песочных часов. Это происходило буквально на глазах.
— Но почему его убили?!
— Возможно, искали куклу.
— Я понял. Она была для него не только талисманом, но и каким-то источником силы, — сказал Владислав. — И они хотели завладеть ею.
— Да. Они приходили к нему еще год назад. Двое — мужчина и женщина. Я случайно подслушала их разговор. Речь шла о каком-то мальчике, но я тогда подумала, что они говорят про металлическую куклу. Они ушли ни с чем. Я только запомнила, что дед называл женщину Селеной. Как звали мужчину, не знаю. Потом… Потом однажды я увидела Селену и своего отца. Как они познакомились? Мои родители никогда не жили особенно дружно. У них были свои секреты друг от друга. Но этот секрет скрыть не удалось. Когда отец погиб, мама сказала мне, что его убила та женщина — Селена. Конечно, самой ее в машине не было, но ведь всегда можно что-то испортить. Или подсыпать водителю снотворное. А механическая игрушка вновь оказалась у деда. Но теперь он берег ее особенно тщательно. Хотя она уже и была сломана. А Селену и того, другого, я больше никогда не видела. Но почему-то ощущала их присутствие постоянно. Даже сейчас, — добавила она, вздрогнув и прислушиваясь к чему-то.
По-бабьи взвизгнув, Магомет схватился за палец, из которого пошла кровь. С удивлением он смотрел то на маленькую ранку, то на Галю, которая отскочила к окну. Безвыходность положения придала ей отчаянной решимости.
— Получил, жирный кабан? — громко сказал она. — Сейчас окно выбью и заору!
— Какие острые зубки, — покачал головой кавказец. — И какой дикий норов. Нет, ты не девочка, ты — лесная кошка, рысь. Я ведь хотел тебя всего-навсего попугать. Чтобы ты поняла, что нельзя себя так вести. Отойди от окна.
— Поняла, ага, — кивнула Галя. — Сначала открой дверь.
— Ладно. — Магомет встал, раздумывая, как поступить. Позволить ей подойти к двери, а там наброситься? Или кинуться сейчас? В это время кто-то торопливо застучал, и Магомет повернул в замке ключ. На пороге стоял один из продавцов. Его появление пришлось как нельзя кстати, хотя он и принес не слишком приятную весть.
— Приехали из налоговой полиции, трое, — зашептал продавец. — Тебя спрашивают, ведут себя тихо.
— Разберемся, — ответил Магомет. — Сейчас спущусь. Сядешь на телефон и звони Рзоеву, пусть на всякий случай приедет. И еще… — Он посмотрел на девочку, стоявшую у окна. — Проводи ее до выхода. Иди! — громко сказал он Гале. — Этот тебя выведет. И скажешь Гере, чтобы сам явился. Тогда — прощу.
Отойдя чуть в сторону, он даже повернулся спиной, чтобы она не боялась. Но когда Галя осторожно огибала его, Магомет, с неожиданной для его комплекции ловкостью, обернулся и нанес ей кулаком сильный удар в голову. Галя отлетела к стене и потеряла сознание.
— Спустишь ее вниз, в холодильник, — бросил он продавцу, который не слишком-то и удивился. — Накроешь чем-нибудь, чтобы не замерзла. И гляди у меня — не трогай! Заклеишь рот пластырем, руки свяжешь. Вечером разберемся.
— Хорошо, сделаю, — кивнул продавец. — В фургон пойдет?
— А ты хотел на шашлык? — засмеялся Магомет и посмотрел на распластанную на полу Галю. — Эх, жалко времени нет. Головой за нее ответишь, если кто испортить надумает, понял? — Для большей убедительности Магомет схватил продавца за горло и потряс.
— Все, все понял, — прохрипел тот. — Что мы, не знаем, ты — первый, наше место с краю…
— То-то, — погрозил Магомет. Хоть он и доверял своим людям, но все равно предпочитал держать в строгости. Они знали: в случае чего можно не только с ушами и пальцами расстаться, но и с головой. А выбиться наверх хотел каждый. Тогда у всех будут и магазины с машинами, и рынки, и бензоколонки, и свое отделение милиции под боком, и юные русские красавицы, и депутаты в Думе, и свое правительство в Кремле. А чего еще надо, чтобы окончательно выветрить из Москвы весь русский дух? Коли этот народ готов сознательно и добровольно умирать, так пусть подыхает где-нибудь в тундре. Магомет вновь засмеялся и пошел вниз.
Проблем с налоговой полицией не было. Поводив их по павильонам, потянув время, чтобы девчонку успели перенести в холодильную камеру, Магомет вместе со всеми вновь поднялся к себе в кабинет, выставил угощение, заплатил положенный оброк.
К этому времени подъехал и подполковник Рзоев.
— Мы должны жить дружно! — поднял рюмку Магомет. — Все мы — братья. Русский, таджик, еврей, татарин, горец. И великая страна, сплотившая нас, достойная самого глубокого уважения и процветания. У меня слезы подкатываются к горлу, когда я вижу чью-то беду или какую-то несправедливость. Особенно, когда это происходит с детьми. А такое еще случается. Выпьем же за детей — нашу надежду и наше будущее!
— Слава Аллаху и храни нас всех Господь Бог, — насмешливо сказал Рзоев. Он знал, что завтра должен подойти автофургон, который повезет «надежду и будущее» на Кавказ.
Режиссер вроде бы позабыл, о чем только что говорил. Он не мог быть настолько пьян, подумала Карина, здесь что-то другое. Расстроен тем, что происходило на студии? Или потерял голову, узнав, что у него есть дочь? Но, хорошо изучив Клеточкина, она не могла в это поверить и усмехнулась. Не такой он человек, чтобы огорчаться даже из-за крупных неприятностей, а одна у него дочка или десять — ему на это, по большому счету, плевать. Его всегда интересовала только работа, и он шел напролом. Для мужчины главное — дело, а как оно у него получается, говорит о качестве самого мужчины.
Но Николай вел себя настолько странно, что Карина забеспокоилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42