Артефакт-детектив -


« Проклятие Эдварда Мунка»: Эксмо; Москва; 2007
ISBN 978-5-699-2215
Аннотация
С картинами норвежского художника Эдварда Мунка всегда происходили непонятные истории. Несколько лет назад шедевры экспрессиониста исчезли из музея в Осло, а недавно были обнаружены при загадочных обстоятельствах… В Москве таинственный преступник зверски убивает женщин. Возле тел с множественными ножевыми ранениями следователь Владимир Седов находит репродукции Эдварда Мунка. Журналистка и писательница Лика Вронская пытается помочь своему приятелю Седову, однако люди, способные содействовать расследованию, погибают один за другим. Круг подозреваемых широк. Кто же тот человек, который, вслед за несчастным художником, воспевает смерть?..
Ольга Тарасевич
ПРОКЛЯТИЕ ЭДВАРДА МУНКА
Глава 1

1
Кристиания, 1879 год.
Он напился допьяна! Иначе как можно объяснить, что на Карл-Юханс-гате, возле круглого здания стортинга, напоминающего толстяка с короткими ручками, показалась хитрая мордочка тролля.
Эдвард Мунк замедлил шаг и потер глаза. Тролль противно хихикнул и исчез в постаменте одного из каменных львов, установленных у фасада.
«Надо поесть», – решил Эдвард и заторопился домой, в Гренланд. Хотелось баранины в капусте или мяса на палочках. Дразнящие запахи неслись из ресторанов, наполняя рот слюной. В карманах штанов, как обычно, не было даже нескольких эре. Домой…
Он миновал Кафедральный собор, взмывающий в ослепительно-синее небо восьмигранным шпилем. Пробрался через суетливую толпу у Центрального вокзала. Пару минут поглазел на витрину рыбной лавки. В корзинах вздрагивала жирная сельдь и превосходный лосось.
– Заходите, у нас есть свежая треска, – вкрадчиво произнес вдруг появившийся за спиной приказчик.
И тут же замялся, разглядев потертый плащ Эдварда.
Юноша гордо вскинул светловолосую голову и, пошатываясь, зашагал вперед. Почему-то ему вспомнились строки из «Старшей Эдды».
Меньше от пива
пользы бывает,
чем думают многие;
чем больше ты пьешь,
тем меньше покорен
твой разум тебе.
Когда-то отец любил читать им эдды и саги. Когда-то все было по-другому. Когда была жива мама…
На глаза навернулись слезы. Но ведь это было! Вот они сидят у камина. На коленях мамы устроилась Ингер, еще совсем малышка. Отец возится с Андреасом и Лаурой. А он, Эдвард, не отходит от старшей сестрички Софи. Потом отец раскрывает книгу, Эдвард слушает «Песню о Нибелунгах» и вместе с тем не может отвести глаз от бледного лица матери. Как она красива! Гладко зачесанные черные волосы подчеркивают белизну тонкой шейки, в карих глазах светится такая любовь, жарче, чем огонь в камине. Она юна и прекрасна. Серое лицо отца уже вспахали морщины, мамочка кажется его дочерью. Внезапно ее грудь сдавливает кашель, мать прижимает ко рту платок, и отец умолкает.
– Все в порядке, Кристиан, – говорит мама, пытаясь спрятать платок в узкий рукав черного платья. Но папа, отложив книгу, перехватывает ее руку. Эдвард с ужасом видит красные пятна на белом батисте.
Отец отворачивается к окну, где виднеется узкая полоска моря, сдавленного белыми скалами, и глухо произносит:
– Лаура, тебе надо отдохнуть.
Эдварду становится страшно. Так страшно, что он, сжимая в руке ладошку Софи, крадется к спальне матери и, приоткрыв дверь, слушает ее неровное дыхание. И опять кашель и предчувствие чего-то непоправимого…
Ее лицо в гробу было спокойным и безмятежным. Казалось, она спит. Исчезла даже тонкая складочка на лбу, делавшаяся резче, когда батист платка окрашивали кровавые пятна.
– Нет, мамочка, не уходи! Не надо!!!
Эдвард, рыдая, вцепился в края гроба. Отец, заставив глотнуть горькой микстуры, запер его в комнате, и Эдвард не видел, как уносили мамочку из их потемневшего дома.
Мамочка ушла. Но смерть и горе остались в Гренланде.
Костлявая, неумолимая старуха с цепкими властными пальцами. Она вырвала из семьи Софи. Его сестричку Софи, чистую, невинную…
Господи, если ты есть! Если все то, о чем твердит замусоливший Библию отец – правда, то почему, за какие грехи ты забрал Софи?
Ты есть? У тебя, должно быть, полно других дел. И ты не видишь, как съежилась у окна Лаура. Сестра смотрит на морскую гладь, но ничего не замечает и никого не узнает, ее глаза пусты, разум погружается в темноту.
Отца тоже больше нет. Того отца, которого он помнил и любил – веселого, придумывающего сказки и читающего эдды. Осталась тень, высохшая, почти бесплотная. Даже странно, что тень отбрасывает еще одну тень, в огоньке свечи неровно прыгающую по стенам. Сгибающуюся в раболепных поклонах. Отец все время молится. Зачем? Что толку от этих молитв?
Эдвард толкнул тяжелую дверь с табличкой «Доктор Мунк» и горько усмехнулся. Доктор? Разве помог отец маме, Софи и Лауре? Никто не поможет, когда к горлу тянется холодная костлявая рука.
Человек, с которым задумавшийся Эдвард столкнулся на лестнице, думал иначе. Его лицо освещала надежда. О, эта вечная надежда обездоленной нищеты! Он подобострастно поклонился, приветствуя Эдварда, тот вяло кивнул в ответ. Одет высокий худощавый мужчина был так же бедно, как и большинство пациентов отца. Денег с них папа никогда не брал. Жили впроголодь.
В сырой гостиной было сумрачно. Пошатываясь, Эдвард приблизился к стоящей в углу постели брата. Лицо Андреаса горело от лихорадки.
– Ему будет лучше…
Ингер подошла неслышно, поставила на комод стакан воды. С годами сестра становилась все больше похожей на мать. Та же стройная фигурка в складках черного платья, гладко зачесанные темные волосы.
– Отец дал ему микстуры, жар спадет. И опять… Папа заставил его петь лютеранские гимны… – она прижалась к его плечу, но сразу же отшатнулась. – Эдвард! Ты пьян!
– Где Карен? – хрипло спросил он, в глубине души зная ответ на этот вопрос.
Конечно же, не ошибся.
Ингер тихо сказала:
– С отцом.
Сердце закололи ревнивые мысли. Тетя Карен опять с отцом. Что делает она в его комнате? Карен, нежная, добрая – после смерти матери она взяла на себя все хлопоты по дому. Она зажгла любовь в его душе. Но зачем ей шестнадцатилетний мальчик? Карен нужен отец. А разве он сможет сделать ее счастливой? Тени не приносят счастья…
На ужин Карен подала флатбре с молоком. Эдвард быстро расправился с едой и поднялся, намереваясь пойти в свою комнату, но отец, равнодушно изучавший стену столовой, вдруг остановил его.
– Сынок… Ты бы подумал… В Норвегии столько водопадов. Я хочу, чтобы ты стал инженером. Ну что это за занятие – живопись? Художники живут в грехе, – он сделал глоток молока и упрямо повторил: – Ты бы подумал.
Эдвард отрицательно покачал головой. Что тут думать? Он все решил. Когда он становится за мольберт – ему делается легче. Да, ему всегда легко давалась математика, но только картины – то, что по-настоящему его волнует.
– Кристиан, у мальчика способности, – вступилась Карен.
Его даже не обрадовала ее поддержка. Мальчик. Ну конечно. Она никогда не узнает, как он мечтает прикоснуться к ее тонкой щиколотке. Белая полоска кожи между подолом платья и домашней туфелькой. У него комок застрял в горле от нежности. А Карен вязала у камина и ничего не замечала!
Ингер обвела присутствующих торжествующим взглядом и интригующе произнесла:
– Завтра к нам придет плотник Пульсен.
Отец вопросительно вскинул брови.
– Он заболел?
– Нет, – лицо Ингер слегка порозовело от волнения. – Он придет, чтобы… купить картину Эдварда!
Хмель окончательно выветрился из головы молодого человека. Первый покупатель! Его картину кто-то купит! Даже не верится…
– А он богатый, этот Пульсен? – спросила Карен, потрепав Эдварда по затылку.
Ингер кивнула. Может ли быть бедным человек, купивший своим дочерям муфты из тюленьего меха? Он богат, очень богат.
Весь вечер Эдвард провел как в горячке, разбирая работы. У него будут деньги. Может, набраться смелости и пригласить Карен выпить стаканчик вина?
Но на следующий день плотник Пульсен так и не пришел…
2
Ну, вот и все. Стеклянно-бежевые шторы из легкой органзы мягко опускаются на свежевымытый пол. Кипенно-белую скатерть выгодно оттеняют благородно потемневшие серебряные приборы. И теплый огонь свечи в пузырьке-лампадке обещает: будет все. Романтический ужин. Беседа взахлеб. Утолить бы эту жажду. И все про себя рассказать. Узнать его, понимая – он мой, тот самый, единственный. От кухни до спальни – два шага. Они их сделают? Или не стоит торопить события? Все-таки приличные девушки сразу в постель не прыгают…
Карина Макеенко метнулась к духовке и озабоченно распахнула дверцу.
«Показалось. Жаркое не подгорело. Это специи пахнут, чесночок. Все должно быть на уровне», – облегченно подумала она, поливая мясо светло-желтым жиром, булькающим на сковородке.
Карина выключила плиту, прошла в ванную. Легкий халатик спикировал на пластиковую корзину для белья, и безжалостное зеркало отразило все недостатки тридцатипятилетней женщины. Тонкие тусклые русые волосы до плеч. Глаза – если бы они были темно-синими или лесными, зелеными. Увы: серые, невыразительные. Длинный острый носик и ниточка губ. На пластическую операцию – Карина горько вздохнула – денег не хватило, не с учительской зарплатой такие операции позволять. Губы – да, они были более пухлыми. Но опять-таки не с ее доходами каждые полгода делать инъекции. К сожалению, от чудодейственного препарата не осталось и следа. Не губы – ниточки, тонкие, бесцветные. Складки, бугорочки – на талии, на бедрах. Вот где объема более чем достаточно. Он ничего этого не видел. У нее высокий рост, тонкие кости. В маскировке одежды целлюлит незаметен. От кухни до спальни – два шага. Они их сделают, и он увидит складочки, и…
«Не надо паниковать раньше времени, – приказала себе Карина, вставая под теплые упругие струи душа. – У меня свидание. Настоящее. Почти первое, пьянка на третьем курсе с последующей потерей девственности, горечью выкуренных сигарет и неловкими объяснениями не в счет. Все будет хорошо. Все просто. Есть я. Значит, должен быть он».
Он очень долго не хотел находиться. Возможно, его взгляд скользил по потоку текущих в переходах метро людей. Что он видел? Ее волосы собраны в хвост, классическое пальтишко, очки, потрепанный портфель с тетрадями учеников и собственными записями. Заговорить с Кариной? Познакомиться? Не случалось. Не происходило.
А как же ей этого хотелось! Чтобы было к кому торопиться после работы. Рассказать: директриса, подумать только, сущая стерва. Ученики – девятый класс, взрослые же люди – напустили в сиденье стула воды. Она присела, разумеется, и на светло-серой юбке затемнело двусмысленное пятно. А как хорошо ужинать вместе! Радоваться, что за окном разливается темнота, а в квартирке – ну и пусть «хрущевка» – тепло, уютно, пятно от торшера на потолке… Исчезает… Потом стать толстой. Наполниться новой жизнью. Тридцать пять. Господи, что же все так быстро! Неужели она так и не узнает, как это – когда ребенок толкается в животе, а счастливый отец, замирая, прикладывает к нему руку?
Гора не идет к Магомету. Таймер времени щелкает равнодушными, похожими один на другой, днями. Надо действовать. Знакомые знакомых – пройденный этап. Это не они. Точнее, его среди них нет. В этом Карина убедилась, обойдя всех холостяков «на выданье». Вечера «Кому за тридцать» исчезли под обломками Советского Союза. Клубы не подходили по многим причинам. Нет нарядов, чтобы прилично выглядеть. И нет уверенности, что он окажется там – во вспоротой прожекторами темноте, среди грохочущей музыки и крашеных грудастых блондинок.
Директриса – стерва стервой – надоумила. Ее муж номер один, как персидский кот – вечное дополнение к дивану. Исчез вместе с проржавевшими «Жигулями». Теперь Татьяну Матвеевну после работы встречает муж номер два. На серебристом «Ситроене». Бизнесмен. Эффектный мужик, легкий загар, сексуальная небритость, и на пару лет, между прочим, моложе директрисы. Пойман – девчонки после педсовета рассказали – во Всемирной паутине.
Сама Карина поостереглась бы размещать объявление на сайте знакомств. Но – «Ситроен», загар и такое обожание в направленном на Татьяну Матвеевну взгляде. Чем она, Карина Макеенко, спрашивается, хуже?
Решилась, но все равно откладывала это дело, косилась на компьютер, выдумывала все новые и новые предлоги, лишь бы отсрочить. Проверила сочинения. Катюша, умничка, так раскрыла образ Наташи Ростовой – прямо слеза навернулась. Иванов, разумеется, опять переписал учебник. Потом – вечный Федор Михайлович, «Преступление и наказание». Выучен почти наизусть – а все-таки освежила в памяти, пролистала, к каждому уроку надо готовиться тщательно. Поэтому перечитала. Испугалась. Озноб прошел по плечам – а если ее одиночество и есть наказание за преступление? Ее преступление, тяжкий крест наказания… Не думать, забыть! Она ни в чем не виновата. Умолкни, совесть!
Карина почти не помнила, как отвечала на вопросы анкеты и создавала специальный почтовый ящик для переписки. Стыд туманил глаза, щеки пылали.
Какое унижение – первый отклик. Как удар хлыста наотмашь по мечтам. «Предлагаем эскорт-услуги состоятельным дамам. Поскольку ваше объявление размещено на сайте знакомств, просим не считать это письмо спамом». Второе послание не лучше. «Одинокий мужчина ищет женщину для нечастых встреч на ее территории. Чистоплотность и порядочность гарантирую». Мерзость, гадость! Где там кнопочка «delete»?
«Безумно устал быть один. Хочется простого: хороших отношений, душевного тепла, неравнодушия. Любви. Мечтаю иметь детей. Напишите мне, если вы ищете спутника жизни. Даст бог, мы найдем друг друга».
«Это он», – решила Карина. И долго боялась писать ответ. А вдруг птица счастья – создание пугливое? Как жить, зная, что она пролетала рядом, но испарилась, исчезла, и в ящике только письма с предложениями «мальчиков по вызову»?
Это был он. Ответ мужчины пришел буквально через час. «Жду вас завтра вечером в кофейне на Новом Арбате».
1 2 3 4 5 6