— вкрадчиво спросила ой у молодого, мокрого, как мышь, от трудового перенапряга на солнцепеке оперативника, лицо которого, однако, выражало самый живейший интерес к происходящему.
— Жмурик, — интимно сообщил он, — в дежурку какой-то дачник сообщил. Они с семьей в лесу остановились на минутку. Там овраг, а через него мосточек. Ну, жена спустилась и вдруг кричит: да тут крови полно! Там под мостом труба для сточных вод, ну, а он вроде в ней…
— Кто? — Катя испуганно округлила глаза.
— Да жмурик, я ж говорю. Ноги только наружу торчат. Сейчас поедем… Эй, Катя, вы куда? Вы же на машине — так нас с напарником захватите! Это ж сорок седьмой километр у Кощеевки, на границе района.
Катя от неожиданности едва не споткнулась: ну и названьица в Подмосковье у деревень! Тихий Погост, Кощеевка, Красные Могилы, например… И охота жителям обзывать места, где они «родились и сгодились», так мрачно?
…И теперь, сидя в душном кабинете пресс-центра, она снова и снова вспоминала то странное чувство, охватившее ее, когда она уже садилась в машину. Она, помнится, машинально оглянулась: «Икарус», раскалившийся на солнце, сожженная жарой трава в кювете, темная стена леса по обеим сторонам шоссе, дорожный указатель на аэропорт. А над всем этим белесое от зноя небо — как опрокинутая чаща. А в нем — высоко-высоко черная точка. Жаворонок? Скорее галка; какие сейчас жаворонки, откуда? И как в «Неуловимых»: И — тишина-а-а…
Дико даже представить, что всего каких-то несколько часов назад здесь гремели выстрелы, кричали и бесновались люди…
И только сейчас, уже на исходе дня, вспоминая с содроганием то, что довелось ей увидеть в том овраге у той самой Кощеевки, Катя понимала: насколько лжива и обманчива была призрачная летняя тишина на подмосковной дороге.
2
КРАСНЫЙ ОКЕАН
В жаркий полдень, когда дрожит и плавится от зноя воздух над заросшими сорной травой полями, когда липнет асфальт к подошвам, осматривать явно криминальный труп — это, знаете ли, весьма сомнительное удовольствие.
Сама Катя в этом отношении была человеком крайне робким и брезгливым. Однако по роду служебной деятельности осмотра мест происшествий — ДТП, разбойных нападений, ограблений и ДАЖЕ убийств ей было не миновать. «Картинка», снятая на натуре, — соль любого репортажа, а личные впечатления криминального обозревателя на месте происшествия — девяносто пять процентов успеха любой статьи, но… Но каждый раз, когда судьба и собственное безрассудное любопытство толкали ее на этот опрометчивый шаг, сердце Кати замирало в груди, а потом тревожно ухало куда-то вниз к спазматически ноющему желудку. И она старалась с самой первой секунды настроить себя на энергично-деловитый лад, отсечь эмоции и — Но это было легко на словах, а на деле-то…
Когда они с оператором и сыщиками подъехали на сорок седьмой километр и оперативники выскочили из машины и через кусты напролом заспешили к оврагу, Катя вылезать не торопилась и лишь пугливо вытягивала шею, стараясь и одновременно страшась увидеть «жмурика».
— Ну что же ты? Выходи. — Оператор что-то; тоже, однако, преувеличенно деловито возился с камерой.
— Сейчас… А где он?
— Оно. Тело. Там, — и оператор сделал жест, каким в римских амфитеатрах зрители приказывали победителю-гладиатору прикончить раненого противника.
И тут Катя внезапно узрела Никиту Колосова. Умение начальника отдела убийств уголовного розыска области неожиданно появляться в тех местах, где его ждут, скажем, ну только лишь через час или вообще к вечеру, изумляло Катю. Ведь Никита с утра был в Видном: палил по-македонски, или как там это делают они, настоящие профи, по движущейся мишени, а от Видного до Красноглинска — дай Боже сколько, но…
Правда, у Колосова теперь новая машина. Старушка «семерка», с которой он, кажется, сроднился и сросся, отдала концы, и Колосов, подначиваемый приятелями, купил себе на Южном рынке подержанную «девятку». Зато самого лихого и бандитского вида — черную, как жужелица, да еще с какими-то пижонистыми «подкрылками», которые, согласно дурацкому вкусу автомобильных купцов, должны были слегка облагородить отечественный жигулевский силуэт, придав ему иномарочный шик.
Известно, что не место красит человека, тем более не новая, пардон, подержанная тачка. Но с тех пор как Колосов пересел на нее, Катя стала замечать в нем кой-какие новые черты. Так, на мускулистой и загорелой шее начальника отдела убийств с некоторых пор появилась тонкая серебряная цепочка. А ведь прежде Никита ничем себя не украшал.
Но сейчас эта серебряная полоска, видимая в вырезе расстегнутой по случаю жары рубашки, в сочетании с пыльной бандитской «девяткой» и пистолетной кобурой из желтой телячьей кожи придавала Колосову дурацкий молодецкий вид, что одновременно позабавило и раздосадовало Катю. Среди ее друзей в «крутого» до сих пор еще не надоело играть одному лишь драгоценному В. А. Кравченко — ее молодому человеку, личная жизнь с которым… Впрочем, обдумывать свои переживания было несколько неуместно. Однако (так уж легкомысленно она была устроена Создателем), прежде чем окончательно выйти из машины и поздороваться с Никитой, Катя успела еще подумать о том, что с некоторых пор большинство участковых Подмосковья, а также весь прочий младший и средний оперативный состав посетило странное поветрие: все эти профи начали появляться на службе со скромными серебряными печаточками на безымянных пальцах. Кате было крайне любопытно, но, как она ни доискивалась, вычислить истоки этой повальной моды ей так и не удалось.
— Ух и жарко, Катерина Сергевна… Катя.., привет, — Колосов выпалил все эти нескладушки единым духом. — Думал, изжарюсь заживо, а ты.., ты давно здесь?
— С половины одиннадцатого, мы автобус только закончили осматривать. В Красноглинск все никак не доедем. Этих-то ведь уже задержали. — Катя, хотя она и была рада видеть Колосова, напустила на себя деловой вид.
— А, этих… Ладно, — Колосов махнул рукой. Ясное дело: авторазбойники — не его клиентура. Ими в розыске занимается специальный автотранспортный отдел, начальник и половина личного состава которого пеклись на солнце с самого утра, изыскивая и закрепляя на месте происшествия возможные доказательства по делу. Колосов же к случившемуся с челноками, увы, равнодушен, а к славе коллег — ревнив. Как же, у транспортников красивое и громкое задержание дерзкой банды (тут Кате внезапно пришло на ум, что черная «девятка» бандитов как две капли, вероятно, похожа на колосовское приобретение), а у начальника отдела убийств повис на шее новый жернов, как выражаются в розыске, жмурик, о котором…
— Он с автобуса, что ли? Дежурный из Краснолинска звонил — я не въехал поначалу, сообщила только… — но тут Колосов запнулся. И Катя поняла дежурный сказал ему по телефону что-то такое; о чем намеренно умолчали в разговоре с ней. Нечто такое об этом трупе, что заставило Колосова, даже малость «не въехавши в ситуацию», все разом бросить и помчаться сломя голову из Видного по раскаленной, забито транспортом дороге сюда, на сорок седьмой километр.
Однако, поразмыслив. Катя решила не торопиться и, придав себе крайне степенный и загадочный вид очевидца (как-никак она оказалась тут раньше этого самоуверенного профи), начала обстоятельно рассказывать Колосову о предшествующих страшной находке событиях.
Никита (и это тоже было на него не похоже) на этот раз не спешил на место происшествия: он стоял, терпеливо слушая Катины сбивчивые: «а потом мне сказали.., вещи.., анаша в сумках.., а потом челноки…»
— Так, ладно. Пропавший, сбежавший, сгинувший, канувший.., пассажир… Ким? Так его сосед называл, говоришь, Катерина Сергевна? Корейское имя. Кореец, значит… Говорят, они собак на свадьбах едят, тех, что с синими языками, — чау-чау. — Колосов внезапно вскинул на Катю быстрый взор и тут же опустил глаза, а окончание; этой нелогичной тирады вообще оказалось неожиданным:
— Ты туда не ходи. Лучше посиди со своими телевизионщиками в холодке. Нечего тебе там смотреть.
И по тому, как он это произнес, Катя поняла: дело очень серьезное. Более того — дрянь дело. И легкомыслие тут уже не то что неуместно, а даже просто неприлично.
Но она не успела его ни о чем спросить: радом затормозила старая, вся в пятнах коррозии прокурорская «Волга» — прибыл прокурор Красноглинска. И через минуту они с Колосовым уже спешили к оврагу, тихо, но горячо что-то на ходу обсуждая. Катя же осталась у машины.
Прошло минут пять. Сейчас, вспоминая в своем родном кабинете пресс-центра все это, Катя думала о том, что в те мгновения в ней, видимо, сработал инстинкт самосохранения, предупреждавший ее: не делай этого. Останься здесь: после узнаешь все с чужих слов, и так будет легче, потому что про это лучше услышать, чем увидеть воочию. Увидеть… А еще она думала (а по спине полз, полз противный липкий холодок) сколько же, оказывается, крови в человеке… Целое море. Безбрежный красный океан.
Подъехала «Скорая». Видимо, кто-то из сотрудников милиции вызвал ее по рации через дежурного и она только-только доползла из города. Обычно «Скорая» так безмолвно не прибывает — ни тебе сирены, ни синих мигалок. И вообще, она больше походила на похоронные дроги. Медбратья в синих комбинезонах медленно направились туда, куда и все, — к оврагу. И только тогда Катя двинулась за ними следом. Оглянулась, ища оператора — надо же а он испарился. Наверное, давно уже на месте снимает, а я-то… Уснула, что ли, на ходу?
К горбатому, покосившемуся от времени бетонному мосту через овраг можно было подойти по шоссе, однако, как с удивлением отметила Катя, все «официальные лица» — сыщики, судмедэксперт, прокурор, следователь и начальник отдела убийств и даже эти вот айболиты в синем — двинулись в обход: вниз по крутому склону, заросшему травой и кустами.
Загадка тут же прояснилась. На обочине в кустах дежурил один из оперативников.
— На мосту и шоссе криминалист работает, — пояснил он Кате. — Просил, чтобы там никто пока не бродил. Спускайтесь, если хотите, во-он там. Только осторожно — скользко и крапивы полно.
Катя поинтересовалась, отчего это на дороге Н1 одной машины. Оперативник буркнул, что на повороте перекрыли движение.
— А вообще-то здесь сейчас мало кто ездит. Мост совсем недавно починили, а то два года все крюк делали, — добавил он. — И вообще… Нечего им, посторонним то есть, пялиться тут. И так уж… Чем меньше про это паскудство в городе узнают, тем лучше.
Трава на склонах оврага была по пояс — влажна несмотря на жару, сочная. Белые зонтики дудника качались, осыпая Катю душистой пыльцой, когда она раздвигала их руками. На сломанных стеблях выступал густой сок. От влаги, солнца, аромата цветущих трав у нее перехватывало дыхание. А потом она услышала глухое гудение, точно где-то внизу, в зарослях орешника и черемухи, работал маленький неутомимый мотор.
Мухи! Господи ты Боже мой, такое количество мух Катя видела впервые в жизни. Синие, черные, зеленые с металлическим отливом, крупные, точно слепни, сытые мухи — падальщики, трупоеды. А потом она увидела, а точнее, почувствовала и то, что их привлекло в таком количестве в этот овраг, эту вырытую в глине талыми водами гигантскую могильную яму.
На дне оврага, заросшем мхом и осокой, на этом изумрудно-зеленом фоне четко выделялись темно-багровые пятна. Точнее лужи: маленькая, побольше, еще побольше, еще…
В первые секунды Катя, щурясь (после слепящего солнца глаза плохо привыкали к тенистому сумраку), еще не могла различить, что это, но затем… Огромная лужа крови растеклась по траве. И к запаху зелени, черемухи, земли, глины, нагретой солнцем смолы на стволах уже примешивался тошный смрад, от которого подкашивались нога, хотя так и подмывало бежать, бежать прочь без оглядки.
Возле кровавых луж работали эксперт из местного ЭКО и один из оперативников, которому следователь, видимо, поручил помочь эксперту собрать образцы травы и почвы. Сейчас, сидя у себя в кабинете, Катя вспоминала их лица — бледные, напряженные, покрытые испариной. Никогда еще ей не доводилось видеть так явственно, как люди, собрав в кулак всю свою волю, пересиливают себя, чтобы не бросить все это — эти пропитанные черными вонючими сгустками клочки мха, катышки глины, которые нужно аккуратно упаковать и опечатать как вещдок… Горек хлеб милиционера, ох как горек! А порой он вообще не лезет в горло — застревает комом. Только водка и помогает или спирт… А судить легко тем, кто ничего этого не видел…
Но самое жуткое еще ожидало Катю впереди. Кровь — это было лишь начало. Катя увидела Колосова. Он, следователь, судмедэксперт в комбинезоне прокурор — все были под мостом, где поперек оврага была уложена неизвестно для какой надобности (вроде для стока вод, хотя они в нее и не попадали) огромная ржавая труба; Кровавый след на траве вел именно к ней.
Катя остановилась на склоне оврага. Туда, вниз, было нельзя, там работали ее коллеги. Колосов и все остальные осматривали нечто, только что извлеченное ими из трубы. И это нечто было полуголым человеческим телом. Только очень странным телом, в котором не хватало самого главного, отчего оно казалось каким-то чудовищным, неестественным обрубком чем-то искусственным и несуразным.
Катя споткнулась о выступающий корень и судорожно ухватилась за куст. Черт, шиповник! Одуряюще ароматный, усеянный восхитительными цветами — такому место в райском саду, а не в этой яме. Шипы впились в ладонь, но она даже не почувствовала боли, потому что…
У тела в траве не было головы. От плеч — пустота багровая жуткая рана. Когда отчленили голову, кровь хлынула рекой и вытекла до капли.
Катя поймала себя на мысли, что ее лицо сейчас наверное, такое же, как у тех двух — эксперта и опера — искаженное еле-еле сдерживаемым отвращением. Этот обезглавленный труп в луже крови просто ужасен. Он омерзителен.
Но она одернула себя: хватит, прекрати это! Перед тобой изуродованное человеческое тело. И всего каких-то несколько часов назад его обладатель был жив и, быть может, прекрасен, как Аполлон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9