«Эксмо»
«Хонорик – таежный сыщик»: Эксмо; Москва; 2004
ISBN 5-699-05550-9
Аннотация
Трудно раскрывать преступления, которые совершаются не на привычных городских улицах, а в сибирской тайге! Но Макар Веселов, его старшая сестра Соня и младший брат Ладошка быстро осваиваются в суровых таежных условиях. Чтобы найти старинную рукопись, которая считалась бесследно исчезнувшей, им приходится совершать опасный рейд по берегам Енисея, ориентироваться в тайге без компаса и карты, преследовать преступника по зарослям и бурелому. Хорошо, что ребятам помогает их верный друг – хонорик Нюк, который чувствует себя в глухих дебрях как дома. Вот только поймать преступника с поличным хонорик не может… Зато с этой нелегкой взрослой задачей замечательно справляются его хозяева – настоящие сыщики Макар, Соня и Ладошка Веселовы!
Владимир Михайлович Сотников
Хонорик – таежный сыщик


Глава I
Неправильный пассажир
За окном электрички улетали к Москве перелески и поля. Поезд неотвратимо приближался к аэропорту Домодедово. Макар смотрел на сестру Соню, на брата Ладошку, на маму с папой и думал о том, как все-таки отличаются все люди друг от друга. Даже родственники. Взять хотя бы для примера их, Веселовых, – прожили вместе, казалось бы, целую вечность, а все равно такие разные. Вот и переживают предстоящие события совершенно по-разному.
Мама вздыхает, шмыгает носом, как маленькая, и часто моргает. Не всхлипнула бы от волнения…
Папа хмурится и смотрит в окно – старается сделать вид, что спокоен. Но Макар-то знает, как выглядит спокойный папа. Совсем не так, как сейчас. Сейчас по папиному лицу бегают такие тени, какие бывают на большом поле от быстрых облаков. Нервничает папа, ясное дело.
Соня выглядит спокойнее. Волнуется, но уже не так, как родители. Наверное, больше всего она переживает за них – не зря же так часто бросает на маму с папой быстрые взгляды.
А вот на Ладошкином лице незаметно никакого волнения. Только хитрость и азарт, будто его пригласили поиграть в какую-то страшно увлекательную игру. Он даже на месте не может спокойно сидеть – вертится, крутится, иногда подмигивает папе, но тот лишь вздыхает и еще больше хмурится. А Ладошка весело хихикает при этом.
«Родители волнуются оттого, что взрослые, – размышляет Макар. – И все воспринимают слишком серьезно. Соне – тринадцать лет. И страха у нее меньше. А Ладошке – всего восемь. Бояться он вовсе не умеет».
Про себя Макар думает, что он – посерединке между Соней и Ладошкой. Тем более что ему одиннадцать лет – примерно среднее арифметическое между младшим братом и старшей сетрой. Тринадцать плюс восемь, разделить на два – десять с половиной. Почти одиннадцать. Вот Макар и волнуется, и одновременно радуется предстоящему приключению. И то ли со стыдом, то ли с гордостью осознает, что это он является источником такого сложного настроения, которое воцарилось в их семье перед полетом. Потому что это он, Макар, предложил план действий. И родители, поколебавшись, согласились.
Веселовы готовились совершить… преступление. Так, во всяком случае, сказала мама, выслушав предложение Макара:
– Нет-нет-нет! Ты понимаешь, что это самое настоящее преступление? Нельзя нарушать правила перевозки пассажиров на воздушном транспорте!
– А ты знаешь, какая температура в грузовом отсеке самолета? – привел окончательный довод Макар. – Наверное, минусовая. Может быть, наш Нюк и не замерзнет до конца – шубка у него теплая. Но такие перепады температуры, особенно летом, ему ни к чему. Заболеть может.
Мама вздохнула. Конечно, она не хотела совершать преступление. Но возможная болезнь Нюка пугала ее еще больше. Хонорик Нюк был маминым любимцем. Впрочем, как и всех остальных членов семьи Веселовых. Этот забавный пушистый зверек, смесь хорька и норки, был очень похож на кошку. Но кошки у Веселовых никогда не было, а вот хонорик, казалось, был всегда, хотя ему и исполнилось всего два года. Но ведь дело не в возрасте, а в любви. Когда кого-то любишь, то всегда кажется, что знаешь это существо всю жизнь.
Дело в том, что Веселовы отправлялись на все лето в экспедицию на берега сибирской реки Енисей. Мама и папа были учеными-этнографами, они изучали быт и обычаи разных народностей, и эта поездка была их командировкой. Родители решились взять с собой и детей, и Нюка. Не оставлять же их в Москве! Что и говорить, дети были в восторге от такого родительского решения, и даже Нюк, чувствуя их радость, носился по квартире, совершая прыжки выше обычного в два раза.
Но вот как перевезти Нюка в самолете? Конечно, мама запаслась всеми необходимыми справками от ветеринара, но кто-то ей сказал, что домашних зверьков в самолетах перевозят по специальным правилам. В клетках, которые помещают в багажный отсек. И так получилось в спешке сборов, что окончательно узнать правила перевозки мама не успела. Поэтому перед самым выездом из дома, посовещавшись в последний раз, решили действовать по двум возможным планам.
Один план был законный, а другой – не очень. Нюков домик упаковали в пакет – это на тот случай, если в аэропорту хонорика заберут в багаж, как в детском стихотворении про даму, которая сдавала в багаж диван, чемодан, саквояж, картину, корзину, картонку и маленькую собачонку. Вместо маленькой собачонки, к сожалению, мог оказаться Нюк.
Во втором же плане главным преступником был папа. Он был больше всех по размеру, да еще и надел по этому случаю самую просторную свою одежду, вот ему и поручалось пронести на себе хонорика в самолет.
– А если тебя обыщут? – спросил Ладошка.
– С чего меня станут обыскивать? – удивился папа. – Если не сработает рамка металлоискателя, то меня и обыскивать нечего. А она не сработает – Нюк же не металлический.
Перед выходом из дома папу обыскали раз десять. Он покорно выворачивал все карманы, чтобы в них случайно не оказался какой-нибудь металлический предмет – монетка, ключик, скрепка. Мало ли какая ерунда может оказаться у взрослых в карманах! Макар, например, не понимал, почему папа года два носил в кармане куртки желудь, который он нашел под старым дубом во время одной из прогулок. Мама иногда, перед чисткой куртки, вынимала желудь, но не решалась его выбросить, а клала в прихожей на полочку. Желудь лежал на полочке несколько дней и опять оказывался у папы в кармане. Так происходило до тех пор, пока Ладошка не нашел применение желудю – он взял да и посадил его в цветочный горшок. После Нового года дуб уже был ростом в половину герани, а весной его высадили в землю на даче. К этому времени на нем уже было целых три листочка.
Вот на такой непредсказуемый случай и обыскивали папу перед выходом из дома. Конечно же, искали не желудь, а что-нибудь металлическое. Ладошка даже отрезал металлические наконечники на шнурках папиных ботинок, и папа, ворча, вставлял в ботиночные дырочки распушенные концы шнурков.
– Хорошо хоть пуговицы не отрезали! – приговаривал он при этом.
Но несмотря на строжайший домашний контроль, всю дорогу папа все-таки волновался. Дело ведь было не только в рамке металлоискателя. Хонорик не кукла и не чучело – вдруг чихнуть захочет или просто вертеться начнет.
Когда уже входили в здание аэровокзала, Ладошка спросил папу:
– А ты сильно щекотки боишься? Не расхохочешься?
– Скорее расплачусь, – вздохнул папа. – Вы только не провоцируйте Нюка своими голосами на игривое настроение.
– Ты иди естественнее, – поучительно сказал Макар. – А то идешь как мачта – только ноги переставляешь. Подумают, что ты слитками золота обвешан.
– Тренировка нужна, – ответил папа. – Что я вам, космонавт? В скафандре я ведь не ходил.
– Пошли тренироваться! – обрадовался Ладошка. – Вон туда, к буфету. Заодно посмотрим, что там продается.
С каждой минутой у папы получалось ходить все лучше. Он уже даже руками помахивал как совершенно уверенный в себе человек. Правда, иногда он все-таки подергивался, как будто хотел почесаться, и приговаривал:
– Все-таки связать надо было паршивца. Щекотный, царапучий! Не думал я, что на мою долю выпадут такие испытания!
– Ничего, папа, вырабатывай силу воли, – посоветовал Ладошка. – Вот я, например, хочу сразу большой стакан колы выпить, но напрягаю силу воли – и соглашаюсь на маленький.
Мама правильно поняла Ладошкин намек. Через минуту Ладошка уже пил колу, Макар и Соня – сок, а родители – кофе.
Столик, за который уселись Веселовы, стоял в самом лучшем месте – у стеклянной стены, за которой открывался вид на летное поле. Ладошка сразу же принялся выбирать себе самолет.
– Нам бы во-он такой, с моторами! – мечтательно пропел он, провожая взглядом взлетающий лайнер.
– А то мы на планере собираемся лететь! – засмеялась Соня. – Не волнуйся, у нашего тоже моторы будут. Может быть, даже вот этот наш. – Она показала на огромный аэробус, стоящий совсем рядом. – Видишь, два мотора под крыльями – большие, блестящие.
– Да вижу я, – отмахнулся Ладошка. – Думаешь, я меньше тебя в технике понимаю? Это не моторы, а реактивные двигатели. А моторы – это когда с пропеллерами. Различать надо!
– Мотор и двигатель – это одно и то же, – наставительно заметила Соня.
Но в области техники Ладошка считал себя умнее сестры.
– Мотор – это мотор, а двигатель – это двигатель, – упрямо сказал он. – Мотор более древний, а двигатель – современный. Мотор придумали давно, а двигатель недавно!
Соня вздохнула и махнула рукой, показывая этим жестом бесполезность спора.
– Можно присоединиться к вашей приятной компании? – раздался вдруг скрипучий голосок.
Не дожидаясь разрешения, на свободный стул рядом с папой уже усаживалась старушка. Она поставила перед собой на стол чашку кофе и блюдечко с пирожным.
– Надо было нам тоже такое взять, – шепнул Макару Ладошка. – Смотри, какое!
Пирожное действительно выглядело аппетитно: на его снежно-сливочной поверхности алела большая клубничина. Но Макара обеспокоил не столько вид пирожного, сколько запах. Сейчас новые, неожиданные запахи совсем ни к чему их компании! Дело в том, что клубника и всякие ягоды были любимым лакомством Нюка…
Макар стал потихоньку отодвигать своей чашкой старушкино блюдечко с пирожным. Но та, недовольно нахмурившись, восстановила справедливость, придвинув пирожное поближе к себе – ну, соответственно, и к папе тоже.
Макар с ужасом заметил, что куртка у папы на груди заходила волнами. Старушка этого, к счастью, не заметила: она как раз отхлебывала кофе и смотрела в чашку. Макар сразу обратил внимание, что старушка очень серьезно относилась к процессу поглощения пищи: хлебает кофе – внимательно смотрит в чашку, ковыряет ложечкой пирожное – вглядывается в него, будто прицеливается, как снайпер.
«Такое пахучее пирожное я мог бы съесть и вслепую», – подумал Макар.
И сразу же понял, что такой способностью обладает не только он. Нюк явно превосходил его в этом. Поэтому он так и забеспокоился под курткой. Папа, конечно, тоже не мог усидеть на месте. Он быстро отхлебнул кофе и отвернулся в противоположную от старушки сторону к маме, чтобы что-то шепнуть ей на ушко. Наверное, что ему нестерпимо захотелось пройтись по вестибюлю. Потренироваться лишний раз.
И в этот момент мордочка Нюка высунулась между пуговицами папиной куртки. Высунулась и уставилась глазами-бусинками на старушку, словно спрашивала: «А вы кто будете?»
Старушка застыла с ложечкой во рту. Ложечка там пришлась кстати – иначе старушка вполне могла бы издать какой-нибудь неподходящий для кафе крик. А Нюк тем временем быстренько воспользовался ситуацией, тем более что и ребята, широко раскрыв глаза от удивления, на секунду растерялись и замерли. Хонорик потянулся своим гибким телом, как резиновый, быстро приблизил мордочку к пирожному и аккуратненько схватил зубками клубничку. И сразу же юркнул опять под куртку.
Все произошло так быстро, что никто ничего не успел сделать. Не считая Ладошки, который все-таки не удержался и прыснул. Но не колой – ее он умудрился не разбрызгать.
Старушка уже вынула ложечку изо рта, но дар речи, а точнее, дар крика к ней так и не вернулся. Наоборот, она просто онемела, уставившись в спину удаляющегося папы. Теперь уже Макар воспользовался возникшей ситуацией и быстро подскочил, загремел отодвигаемым стулом, подгоняя всех:
– Быстренько-быстренько, нам пора, нас уж зовут, нечего рассиживаться, опоздаем, а опаздывать нельзя, у нас совсем мало времени, ну, давайте-давайте!
Соня с Ладошкой послушались мгновенно, а мама хоть ничего не поняла, но на всякий случай тоже поспешила к сумкам и чемоданам, которые стояли у ближайшей колонны.
– Разве мы опаздываем? – спросила она на ходу, взглядывая на часы. – Объявили наш рейс?
– Объявили! – пришлось обмануть Макару. – А может, мне и показалось. Но на всякий случай лучше переместиться поближе к стойкам, да?
Мама удивленно пожала плечами. А Макар не останавливался. Он схватил чемодан и сумку и устремился в глубь вестибюля – подальше от буфета. Всем остальным вместе с папой, который тоже присоединился к своему семейству, ничего не оставалось, как последовать за ним.
А старушка – Макар успел оглянуться на бегу – так и осталась сидеть за столиком, глядя на свое обезглавленное пирожное. Конечно, ее было жалко, и правила хорошего тона требовали от Веселовых совсем других действий, а не поспешного бегства. Наверное, надо было извиниться и купить старушке новое пирожное. Но для этого пришлось бы по крайней мере объяснить родителям, что произошло за столиком, как только они отвлеклись на свое секундное перешептывание. Папа, скорей всего, посмеялся бы, а вот мама… Она не любила острых ощущений. Любое приключение, если можно так сказать, выбивало ее из колеи. Она начинала нервничать, волноваться, и сейчас бы уж точно отменила план незаконного проникновения Нюка в самолет. Макар даже представлял, что могла сказать мама. Например:
– Нет-нет-нет! И не уговаривайте меня. Если Нюк позволил себе такое безобразие, то где гарантия, что он не подведет нас во время прохождения контроля?
1 2 3