Вот истлевает в песке развалившийся конский скелет, а рядом нетерпеливо топчется опрокинутый на песок черный силуэт живого коня. Может, не решается оставить того, от кого возник под этим солнцем? Или жалеет?..
Мальчишечья тень была тоже очень резкая. Легкая, ломкая. Глядя на нее, Валерий понял, что сейчас он не взрослый парень, а вроде Лыша. Он – прежний Валерка, уже не впервые оказавшийся в Песках.
Что за Пески – в каком мире, на какой планете – Валерка не знал. И это незнание не огорчало его. Он помнил только одно: необходимо добраться до Башни. И бросить шар…
Шар был небольшой, но тяжеленный, в полпуда весом. Чугунный. Валерка нес его в перекинутой через плечо холщовой торбе. Спотыкался, ронял с ног сандалии, страдал от зноя. Но надо было идти. Он знал, что немало других людей тоже несут свои шары. К этой ли башне, к другим ли – ему было неизвестно. Но где-то несут. Он помнил фразу: "Каждый несет свой шар…" Или не про шар там говорилось? Неважно. Все равно в этих словах твердая обязательность взятой на себя задачи.
Никто не приказывал ему идти. Просто Валерка знал, что должен . Такое знание помогало Валерке пересиливать жар, песчаное бездорожье и усталость. И он не ощущал больших мучений. Наоборот, сидела в нем даже этакая горделивость: «Иду несмотря ни на что…»
Но самым главным и самым тревожным чувством была боязнь, что не дойдет. Не успеет. Чаще всего так и случалось. Сон кончался, когда Башня была еще далеко на горизонте и торчала в горячем сером небе, как черный обгрызанный карандаш… Но бывало и по другому. Вот, как сегодня! Мягкий топот копыт послышался за спиной, всадник на рыжем коне, в белой накидке с капюшоном, обогнал Валерку остановился в трех шагах…
– Аакса танка, ла на хоо кко… (Удачи тебе, маленький путник.) – Под белым капюшоном узкое коричневое лицо с лучистыми морщинками у глаз.
– Итиа танка, лоя касса н… (Прохлады тебе, добрый всадник.)
– Тта то кка? (К Башне?)
– Тта на а… (К ней…)
– Кхада та, лана-та… (Садись, храбрый мальчик…)
Тонкие коричневые руки взметнули мальчишку на коня (Валеркина тень едва успела приклеиться к тени скакуна). Холщовая торба вмиг приторочена к седлу. Сам Валерка – впереди всадника, держится за высокий седельный изгиб (кажется, называется "лу ка"). В плече, избавленном от тяжести, да и во всем теле сладкое облегчение. Встречный прохладный ветерок (итиа-васса на) гладит лицо, локти, ноги. А конь бежит – будто летит, копыта ничуть не проваливаются в песок. И Башня вырастает на глазах. Уже не черная, а серо-красная, впитавшая в себя отсветы Песков. С темным рельефом гранитных орнаментов, выступов, карнизов у темных и узких окон, с каменной короной, венчающей верхний край… Вот она уже нависла над головой, конь вступает в ее очень темную тень.
– Неа одата да, лана-диа. Оста-дон тта хасса ну… (Дальше иди сам, упорный мальчик. Взрослым туда пути нет…)
– Вессана-сана танка, лоя кассан… (Да хранят тебя пески, добрый всадник…)
– Аакса танка, лана хоокко…
Да, теперь-то удача не оставит Валерку. Тяжесть чугунного шара не сломит его. Она ведь не злая, эта тяжесть. Она – чтобы заработал механизм…
Путь наверх, конечно, ох как нелегок. В ногах стонут все жилки. Спиральная лестница в тесном проходе крута, шершавый камень стен обдирает оттопыренные локти. Иногда в окна-щели бьет резкий знойный свет. Но минуешь окно, и опять впереди сумрак. В застоявшемся воздухе запах гнилых грибов. Сандалии хлопают по высоким ступеням. Их, ступеней этих, – Валерка знает – целых сто двадцать. Правда, после каждого десятка – площадка, но сбрасывать с плеча груз нельзя: неизвестно, сумеешь ли поднять снова. Одно хорошо: теперь уже сон (или не сон?) не кончится, пока Валерка не сделает свою работу.
Вверх, вверх… И вот она, широкая круглая площадка, опоясанная гранитными зубцами. Валерка с гулом роняет груз на каменный пол. (во всех мускулах – сладость долгожданного отдыха). Зубцы выше Валерки. В просветах между ними – всё то же мглисто-стальное небо, красные и рыжие песчаные моря. Но… в стороне, противоположной солнцу – как награда храброму мальчику (лана-та) – встает и чуть колеблется в зыбком воздухе город со знакомыми крышами и колокольнями. Его, Валеркин, Кольцовск. И Валерка знает, что это не мираж… Надо только сделать последнее, самое важное…
Отдышавшись, он раздергивает кожаные шнурки на торбе, достает полупудовое чугунное ядро. Оно гладкое и теплое. Выгибаясь и прижимая шар к животу, Валерка несет его к началу низкого каменного желоба. Укладывает там. Желоб – слегка наклонный, он ведет к отверстию в плите.
Валерка прощально вздыхает, гладит черную выпуклость шара ("Аакса танка…") и толкает его по желобу. Тот катится неспешно и пропадает в круглой дыре (она точно по калибру ядра). Сначала тихо. Потом слышится негромкий лязг, скрежет и мягкий, похожий на журчание, шум. Валерка не видит, что происходит в таинственных недрах Башни. Но… в то же время как будто видит. Или, по крайней мере, точнознает . Шар, прокатившись по изогнутой трубе, падает в черпак на длинном коромысле. Коромысло закреплено на оси. На другом его конце – большущая дуга с зубчиками. Черпак под тяжестью шара начинает клониться, а дуга медленно идет вверх и при этом своими зубчиками принимается вращать медную шестерню. На валике шестерни – тоже зубчики. Они приводят в действие другие колесики. Чем шестеренка меньше, тем быстрее она вертится. И все они двигают разные рычажки, валики, упругие пластинки, заставляют прыгать разноцветные шарики, крутят бронзовые фигурки корабликов, петушков и лошадок… И сколько это продолжается, непонятно. Может быть, очень долго. В гранитной глубине башни еле слышно звякают колокольчики. Валерка слушает их со спокойной радостью. Он знает, что помог Великому Времени войти в нужный ритм. Хоть немножко, но помог. Оно, Время, иногда нарушает ритм, даже останавливается порой, и надо его подталкивать, сглаживая сбои и провалы. Его надо спасать . Потому что, если Время сбивается, нарастают всякие беды, случаются катастрофы. А чем больше брошено в недра башни шаров, тем бед и катастроф этих будет меньше…
"Я – спасатель…"
Шар наконец выскальзывает из первого черпака и падает во второй (дзын-нь!). И снова начинается работа рычагов, шестеренок, валиков и вертушек с фигурками. Подробности такой работы Валерке непонятны, однако главный смысл известен. А еще Валерка знает, что шар будет падать с черпака на черпак и крутить механизмы Башни очень долго. Так что в следующий путь через Пески придется отправляться не скоро…
Валерий проснулся и понял, что лежит на спине. Увидел побеленный потолок и обои с корабликами. Вспомнил, где он и что с ним. Сон все еще сидел в нем, не отпускал. Валерий улыбнулся – хороший сон. Было в нем и воспоминание детства, и сознание выполненного важного дела. Но почти сразу позади этих ощущений заскреблась прежняя тревога. Ну, пусть не тревога, а беспокойная неясность: откуда он, этот Лыш, знаеттесамые слова?
А может, все таки Валерий ослышался? Всякое могло случиться после бессонной ночи, среди зеленого, звенящего от тишины пространства. Конечно, так и было!.. Но чтобы решить загадку до конца, был один только способ: снова пойти на тот двор, встретить удивительного хозяина летающего стула и поговорить на чистоту. Ну, возможно, сразу и не встретишь, однако можно расспросить кого-нибудь: где тут обитает мальчишка по имени Лыш?
Валерий рывком сел. Глянул на часы, которые не снял, когда плюхнулся на кровать. Мамочка моя! Это сколько же он спал! Был уже седьмой час вечера. Лодырь! Ну, а с другой стороны, куда спешить? "Молодой здоровый организм" отдохнул на сто процентов, и теперь Валерий чувствовал себя полным сил.
В дверь осторожно стукнули.
– Да… – сказал Валерий.
В комнату просунула голову девушка. С простеньким таким, с чуть веснушчатым лицом, с перехваченными синей ленточкой короткими волосами.
– Привет! Ты – Валерий?
– Угу, – сказал он, старясь сообразить: не слишком ли помятый у него вид и в порядке ли молния на джинсах.
– А я – Юна.
– А я понял, – улыбнулся Валерий (кажется, все было в порядке, даже носки без дырок). – Баба Клава про тебя говорила…
– Баба Клава в огороде клейстер варит на электроплитке, хочет на веранде новые обои клеить. А герань подросла еще на десять сантиметров…
Валерий не понял, причем тут герань. Зато понял, что с Юной отношения будут простыми и ровными, будто они выросли в одном дворе.
Юна приоткрыла дверь пошире.
– Хочешь окрошки? Баба Клава сказала, чтобы подкормить тебя, когда проснешься.
Валерий подумал.
– Да, хочу.
Они сели на кухне, где пахло ржаными сухарями. Юна налила окрошку в две тарелки, расписанные по краям рыжими петухами, села напротив. Глотнула, глянула.
– Эти тарелки я сама разрисовывала…
– Обалдеть! Вот это живопись! – похвалил Валерий. Тарелки и в самом деле были хороши. Окрошка тоже. – А «Юна» это полное имя или сокращенное?
– Полное "Юнона", – охотно объяснила она. – Родители в молодости обмирали об опере «Юнона» и «Авось». Ну, помнишь: "Я тебя никогда не увижу"? Караченцов поет…
Валерий кивнул, делая глоток: помню, мол.
– Вот и наградили меня имечком. Получилась Юнона Васильевна. Сочетание, да?
– Нормальное сочетание… – Валерий невоспитанно облизал ложку. – Есть другая опасность…
– Какая?
– Где «Юнона», там и «Авось». Тебя никогда не дразнили Авоськой?
– Ой… – она испугалась почти всерьез. – Никогда… Ты никому не говори. А то ведь и правда…
– Не скажу, – тоном заговорщика пообещал он. Провалиться мне… – И отодвинул тарелку. – Спасибо. Где у вас моют посуду?
– Да ты что! Я сама!
– Спасибо, – сказал Валерий еще раз. – Я пойду прогуляюсь. Надо знакомиться с новыми местами обитания. Раз уж забросила судьба.
– У нас хорошие места. Родители меня хотели устроить в столице, у другой тетки, а я ни за что… Подожди-ка… – Она встала, пошарила в кармане пестрого халатика, вынула плоский ключ. – Возьми. Если вернешься, когда уже все спят… Хотя вообще-то можно и через окно.
– А что, окна у вас никогда не закрываются?
– Если тепло, не закрываются, конечно…
"Странный город Инск", – уже не первый раз подумал Валерий. И вспомнил, что нигде здесь не видел на окнах решеток.
Глава 6
Переулок был недалеко от рельсового полотна, вдоль которого плотно стояли рослые тополя. Валерий перешел через гулкий виадук, и тогда началась путаница. Где улица, ведущая к темсамым дворам? Вернее, к забору, через дыру в котором он выбрался днем, когда миновал последний из дворов (мысленно Валерий называл их теперь «Зелеными полигонами».)
Наконец улица нашлась. Но забора не было. Вернее, был, но не похожий на прежний и без дыры. Валерий поскреб темя, пошел налево, по тропинке среди зацветающего иван-чая. Тропинка привела к началу (или концу?) Театрального бульвара. Немногочисленная и неспешная публика прогуливалась вдоль скамеек, на которых кучками сидели пестрые волосатые старшеклассники – соединялись головами над плеерами и ноутбуками. Иногда одна скамейка перекликалась с другой: видать, шла какая-то коллективная игра, в общей сети. Порой из-за скамеек возникали пацанята безответственного младшего возраста. Они вытягивали шеи, подавали дурашливые советы или отпускали шуточки. На них цыкали, но не сердито.
Никакого театра Валерий не усмотрел, только многочисленные киоски и два фонтана, в которых искрилось желтеющее вечернее солнце. Он прошел бульвар из конца в конец и оказался в Рыночном проезде. Здесь по краям улицы в самом деле было несколько мелких рынков, но они уже кончали работу – продавцы, перекликаясь, запирали рундуки и свертывали разноцветные тенты. Подчиняясь внутренней подсказке, Валерий свернул направо и понял, что здесь начинается район Смоленских улиц. Знакомые места!
Валерий хотел сразу отправиться к воротам, за которыми открывались "Зеленые полигоны", однако у деревянных причудливых улиц проявилось колдовское свойство. Они затягивали в себя, обнаруживая все новые закоулки и удивительные резные фасады, заманивали под перекинутые между балконами мостики, запутывали среди узорчатых изгородей. Идешь и не замечаешь времени… Наконец Валерий тряхнул головой, прикинул направление и заставил себя выбрать короткий путь. И скоро оказался у тех самых ворот…
Теперь, вечером, широкие дворы были оживленнее, чем днем. У дверей болтали друг с дружкой соседи, доминошников за столами стало больше. Там и тут перебрасывались мячами и прыгали через скакалки ребятишки. Перекликались мелодиями проигрыватели. В том дворе, где Валерий встретился с Лышем, несколько пацанят шумно устанавливали на остове ржавого «москвичонка» мачту с веревками. Видимо, сооружали корабль. Но того, кто был нужен Валерию, среди них не оказалось.
Валерий подошел.
– Народ, вы не знаете мальчика по имени Лыш?
Он опасался недоверчивых взглядов и встречных подозрительных вопросов. Но «народ» весело и наперебой сообщил, что Лыш крутился тут совсем недавно, а потом "упрыгал куда-то".
– Наверно, опять стулья ищет…
– Или у себя в сарае…
– Да нет, он, скорее всего, на берегу, где костры, – сказала деловитая девочка с поцарапанной щекой. Он там почти каждый вечер…
Валерий не стал спрашивать, что за костры и где именно на берегу. Решил послушаться интуиции. А она подсказала, что с этого двора надо идти в проход между поленницами. Там оказался забор с раздвинутыми досками, и через эту щель Валерий проник на улицу, где еще не был. Уже не из числа Смоленских, а Оборонную. Дома здесь были кирпичные – одни красные, другие под штукатуркой. Особнячок с башнями был похож на игрушечный замок, а за ним тянулось двухэтажное здание старинно-казенного вида – с длинной надписью у крыши: "Гостиница Инского пароходства". С другой стороны улицы стоял забор со столбами из серого кирпича. Между столбами вместо решетки были вставлены разнокалиберные железные штурвалы – вроде того, что утром Валерий помог тащить двум «лягушатам»… Воспоминание об этом его порадовало.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7