Владислав Крапивин

СИГНАЛ ГОРНИСТА
Рассказ
1
Шёл отряд.
Сухо и рассыпчато стучали два барабана. Знамя хлопало на ветру -
красное знамя с костром, серпом и молотом.
Раз-два, левой! Топали ноги по травам переулков, по гранитной
мостовой Екатерининского спуска, по дощатым шатким мостикам через
ручьи и канавы. Кто в стареньких ботинках, кто в самодельных тапочках,
а кто и просто босиком. Не привыкать!
Шагал отряд мимо деревянных заборов, мимо церкви на площади, мимо
кирпичных лабазов и покосившихся бревенчатых домов.
Гурьбой бежали по обочинам чумазые босые ребятишки, помахал рукой
парень в богатырке с голубой кавалерийской звездой. Краснорожий боро-
датый мироед, придержав у перекрестка подводу, с размаху перекрестил-
ся, будто воздух саблей рубил, плюнул и трахнул кулаком по лошадиному
крупу. Ну, плюйся, плюйся. Доплюёшься! Теперь тебе не прежние времена.
Шёл отряд, и не уставали барабанщики. Шагали ребята по централь-
ным улицам, по заросшим проулкам окраинной слободы, по лесной дороге,
по песчаному берегу озера. День был хороший: облака - будто желтые го-
ры, небо - синее, как море, а озеро - как небо.
У перевернутой самодельной лодки возились двое деревенских па-
реньков. Услыхали барабанщиков, подняли головы, засмотрелись на знамя,
на незнакомых мальчишек в белых рубашках и штанах до колен, с красными
платками на шеях, с мотками верёвок и топориками у поясов.
- С городу. Пионеры называются. Батя сказывал, цельный месяц бу-
дут в лесу жить.
- А тебе-то чего? Пускай живут, нам не мешают. Ты конопать давай,
дело не бросай.
- Я ничо, так. Афанасий Петрович говорит, нехристи они и совести
не знают.
- А сам-то он знает? Семь шкур с соседей дерёт.
- Дак я и говорю. Эй, ребята, далеко идёте-то?
- На Гамаюн!
- Хорошее место! В гости приплывём!
- Давайте!
Это Генка крикнул "давайте", Тот, что в третьей шеренге слева.
Конечно, не следует кричать в строю, но ведь и не ответить нельзя: не-
хорошо получится. Да и трудно удержаться, не крикнуть, потому что на
душе очень радостно: брызжет солнце, ярко синеет вода, стройно шагают
товарищи. Неутомимые барабанщики Петька Бубенчиков и Саня Черноскатов
то попеременке, то вместе бьют весёлый походный марш. А за синим ле-
сом, в конце дороги, ждёт мальчишек заваленный гранитными валунами,
заросший полуостров с дремучим сказочным названием - Гамаюн.
К лагерю пришли, когда солнце уже садилось за сизый лесистый хре-
бет на том берегу. Зарозовели облака, вода стала золотистой, и мелко
поблёскивал слюдяными чешуйками гранит валунов. Среди камней в траве
раскидано было отрядное имущество: его дежурные привезли на подводе и
на шлюпке. Лежали свёрнутые палатки, стояли корзины с картошкой, вёд-
ра. Поблёскивали штыки на составленных в пирамиду винтовках. А еще од-
на винтовка - в руках у часового.
Хоть и устали ребята, а отдыхать некогда - ночь на носу.
- За дело, друзья!
Десять человек - ставить палатки, двое - за водой, пятеро - чис-
тить картошку. Остальные - за дровами, за ветками для постелей, кост-
ровую площадку готовить и мачту для флага.
И часовой к знамени!
Генка и Саня Черноскатов вместе таскали хворост. Наберут по охап-
ке - и к костру. Саня наконец выдохся:
- Хватит уже. Дров-то на целую неделю нанесли.
А Генка ничуть не устал. Хоть всю ночь работать готов. Жаль, ни-
какого дела не осталось: палатки стоят ровным квадратом, мачта на мес-
те, огонь трещит, в вёдрах булькает картофельная похлёбка. Вот и кон-
чился день, похожий на солнечную карусель. Голубые звёзды проклюнулись
в светлом небе. Звенят комары, кусаются помаленьку, но ничего.
- Ребята? Ужинать и спать!
А спать совсем не хочется. Посидеть бы ещё у костра. Или у воды
постоять, поглядеть, как мерцают в десяти вёрстах огоньки города.
Где-то там, в домике у городского пруда, мамка, Бориска, Лида. Бориска
чуть не ревел, просился с отрядом, да нельзя: мал ещё.
- Гена, а ты и не устал вроде.
Генка вздрогнул. Это старший вожатый Юра Боровикин подошёл.
- Нет, Юра, не устал. Я ещё хоть что могу делать.
- А часовым быть?
- Да хоть всю ночь!
- Всю ночь не надо. Я тебе через два часа смену пришлю. А сейчас
даже не знал, кого поставить. Все уморились, ты один такой боевой.
Винтовку возьми.
- С патронами?
- Ну, а как же! Дело нешуточное.
У Генки под сердцем прошёл холодок. Дело и впрямь серьёзное. Вре-
мя такое неспокойное, в сёлах народ всякий, оглядка нужна. На прошлой
неделе в уполномоченного окружкома комсомола два раза стреляли из об-
реза, когда ехал через лес на лошади. Но ведь недаром у Генки патроны.
Юра высыпал их ему в ладонь - тёплые, тяжёлые, остроконечные.
Генка отвёл в сторону ствол со штыком, оттянул затвор старой
трехлинейки, вложил патроны в магазин. Верхний патрон придержал, чтобы
тот раньше срока не ускочил в ствол.
- Ну, парень ты надёжный, правила знаешь, - сказал Юра.
- Ага. Сперва: "Стой! Кто идёт?" Потом: "Стой, стрелять буду!"
Потом, ежели что, в воздух трахну. Ну, а если уж...
- Всё правильно.
Генка обходил палатки по квадрату. Сосны и кусты тёмным облаком
обложили лагерь с трёх сторон, а с четвёртой светилась кое-где меж
стволов озёрная вода. Звёзды мигали. И тишина была. Слышно, как ребята
дышат в палатках.
Генка прислушивался. Трава под ногами шелестит. А иногда кто-то
завозится, зашумит в дальних кустах. Может, ветер проснулся, а может.
Генка снял с плеча и взял на руку винтовку. Пять патронов в магазине,
будто пять пальцев ладони, сжатой для салюта. Стоит передернуть зат-
вор, и. Пусть сунутся! Генка не вздрогнет, не отступит даже полшага.
Потому что он отвечает за лагерь, за товарищей, за знамя.
Но пока всё спокойно. И ветер опять затих. Даже комары угомони-
лись. Тихо, тепло. И сильно пахнут листья и травы. Так же, как в то
лето, год назад.
Генке вспомнился июльский вечер...

2
Травы пахли соками, росой и медом. Солнце ушло за березняк на том
конце луга. Генка нехотя поднялся с пенька, сунул за пояс книжку, взял
с земли кнут. Он устал сегодня, бегая за коровами, и лишь под вечер,
когда стадо притомилось, посидел немного с книжкой. А теперь вот пора
гнать коров в деревню.
Пасти стадо - непривычное занятие для городского мальчишки. Рога-
тая скотина не очень-то его слушается. Ну какой пастух из паренька,
которому недавно лишь двенадцать стукнуло? Только Генка не жалуется.
Быть пастухом лучше, чем батрачить за одни харчи у свихнувшегося от
жадности "хозяина" Петра Макарыча Малопудова.
К Малопудову Генку устроил дядя Федор, знакомый отца. Когда отец
помер, мамка работать пошла, а дядя Федор её уговаривал:
- Отдай мальчонку в деревню, у меня там свояк есть, крепкий хозя-
ин. Будет Генка под присмотром, делом займётся. Глядишь, к осени мешок
муки заработает.
У матери, кроме Генки, маленькие Лидка да Борис. Попробуй прокор-
ми. Время-то тяжёлое. Поглядела мать на Генку, вздохнула, спросила:
- Ты сам-то, Гена, как думаешь?
- А чего. - сказал Генка. - Если мешок муки, то конечно.
Свояк дяди Федора и впрямь был "крепкий хозяин". Проще говоря,
кулак. Генка с утра до темноты ни минуты отдыха не знал: чистил конюш-
ню, корм задавал скотине, навоз вывозил. Свиньям завидовал, потому что
те могли спать сколько хочется.
А когда, совсем измочаленный. Генка валился на лавку, костистая
рука Малопудова вцеплялась в его плечо.
- Подымайся, ты. Табак за тебя Николай-угодник рубить будет?
Ух как ненавидел Генка его заросшее лицо и гусиные глазки!
Глотая слезы, поднимался он и рубил в деревянном корыте сухие
листья самосада. Запах его он до сих пор не выносит. Маленькие окна
избы казались красными от позднего летнего заката. В одном из окон
чернел ненавистный силуэт хозяина. Генка встряхивал сонной головой и
зубы стискивал от злости. Но ведь никому не скажешь про свои обиды,
помощи ни у кого не попросишь.
Один раз Генка, разозлившись, так трахнул в корыте железной сеч-
кой, что корыто треснуло.
- Это что ж?! - заголосил Петр Макарыч. - Кормишь его, прорву,
жрёт, как лошадь, да ещё добро в щепки переводит!
Замахнулся было, да Генка тоже не промах: отскочил к стене, сечку
сжал покрепче, стерпеть не захотел.
- Какое это добро! Насквозь уж прорублено.
Малопудов поостыл. Корыто и в самом деле старое. А мальчишку тро-
гать - себе дороже обойдётся. Вон как глазами-то зыркает: чисто волчо-
нок. К тому же и соседи, чтоб им провалиться, всё больше говорят, что
заездил парнишку.
И партейный этот, Завьялов, нехорошо на него, на Малопудова, пог-
лядывает.
- На вышку полезай да новое корыто найди, - проворчал Петр Мака-
рыч. - Там, за вениками, лежит. Лампу возьми. Да не запали там чего.
Вышка - это по-деревенски значит чердак. Взял Генка керосиновую
лампу с пузатым стеклом, забрался по приставной лестнице в пыльную
темноту чердака. Пахло сухой землей и берёзовыми листьями. Веники,
подвешенные к стропилам, словно скребучие лапы, хватали за лицо. Генка
долго не мог найти корыто. Потом отыскал его в углу за старым сунду-
ком, окованным ржавыми полосками.
Сундук был старинный, могучий. Интересный. Уж не золото ли прячет
в нем Петр Макарыч? Генка поднатужился, поднял крышку. Была в сундуке
всякая рухлядь: гнилые голенища от сапог, драный шёлковый абажур, мя-
тый самовар без крана. А ещё была книжка - разлохмаченная, без коро-
чек. И на первой странице картинка: мальчишка в широкополой шляпе,
верхом на тонконогом коне, перепоясанный патронташами, поднял к губам
сигнальную трубу. А издалека мчатся по степи лихие всадники.
Через неделю Семен Завьялов. тот, что из Красной Армии пришёл ра-
неный. Генку окликнул через изгородь и сказал:
- Мы тут с народом порешили, что нечего тебе на Малопудова спину
гнуть. Определим тебя в пастухи. Мужиков у нас мало, на это дело с
охотой никто не идёт, а тебе в самый раз, если постараешься. Скотины у
нас немного, управишься. До осени походишь за стадом, муки заработаешь
- и домой. Чего тебе в деревне делать? Ты человек городской, рабочий.
А пока у меня поживёшь.
С тех пор и ходит Генка в пастухах. Кнут на плече, а за поясом
книжка. Та, что на чердаке нашлась. Чуть свободная минута выпадет.
Генка сразу нос в книгу. Написано там о далёкой стране Трансвааль, где
народ дрался за свою свободу против англичан. Страна далёкая, афри-
канская, а дела понятные: вся Россия тоже воюет за свободу, против бо-
гатеев, таких, как Малопудов. Да и против этих самых англичан тоже,
которые до чужого каравая большие охотники. Семён Завьялов с ними вое-
вал, рассказывал.
Генка уже два раза перечитал книжку, где говорилось про мальчишек
из Трансвааля, которые с англичанами дрались. И очень ему нравится
картинка на первом листе: всадник-трубач.
Вот бы Генке такую трубу!
Он так замечтался, что даже кулак к губам поднёс. Даже показа-
лось, что губы коснулись холодного металла.
Заиграет труба, и послушное стадо соберётся в путь. Станут гарце-
вать на мустангах - пастухи и охотники дикого Запада. (Генка про них
ещё раньше читал в книжках Купера и Майн Рида.) А если кто заденет
Генку, целая армия бросится на выручку, сотрясая поля топотом подков.
И вот как наяву видит Генка, будто на звук трубы мчатся от тёмно-
го леса по холмам, лугам и перелескам всадники. Их стремительные силу-
эты чётко рисуются на вечернем небе. Вытянулись по ветру плащи, головы
в широкополых сомбреро склонены к лошадиным гривам.
Всадники спешат к Генке. Помощь и дружба! Месть за обиды!

3
Генка усмехнулся своим воспоминаниям. Поправил на плече винтовоч-
ный ремень и зашагал снова.
Всадники и трубачи из дальних стран. Всё это было неплохо, инте-
ресно, но Генку они теперь мало волновали. Они были сказкой, а Генка
прошлой осенью встретил настоящего трубача.
Это случилось, когда он вернулся домой лз деревни. Вернулся не с
пустыми руками. Мешок муки, о котором думалось всю весну и лето, он и
в самом деле привёз. Свой, заработанный.
Мать счастливо хлопотала у стола, заводила тесто. Говорила, бла-
годарно поглядывая на Генку:
- Учиться теперь пойдёшь. А то без грамоты куда денешься?
В школу вернуться Генка и сам хотел. Да только. Бориска без боти-
нок, в отцовских сапогах шлёпает, а они как решето.
У Лидки кофта - дыра на дыре. Да и с едой туго, одним мешком муки
жив не будешь.
- Успеется с учёбой-то, - небрежно сказал он матери. - Работать
пойду.
Друзья отца обещали устроить его в слесарные мастерские при
электромеханической фабрике. Правда, дело затягивалось: уж больно мал
парнишка. И пока шли разговоры да уговоры, выпали у Генки свободные
дни.
Да лучше бы их не было, этих дней-то. Скука. Пришла на Урал сля-
котная серая осень, и улицы раскисли от грязи. Не хочется и нос высо-
вывать из дома.
А вот малышу Бориске холод и дождь нипочём. Целыми днями он с
приятелями пропадал на улице. Ничем не удержишь, хотя и сапоги дыря-
вые. "Ну и пусть бегает, - думал Генка. - Помощи в доме от него всё
равно мало. Только вот ноги не застудил бы".
Однажды Бориска заявился домой с военным котелком, а в котелке -
до половины - ячневая каша.
- Откуда? - сурово спросил Генка.
- Красноармейцы дали, - сказал Бориска. - И котелок насовсем. Я у
них уже два раза бывал. Всегда кормят.
Он блестел глазами и счастливо шмыгал носом. Потом протянул коте-
лок.
- Вы с Лидкой ешьте. Да мамке оставьте. А я сытый.
Не понравилась вся эта история Генке. Но каша была хорошая.
А Борька зачастил к новым знакомым. В трёх кварталах от городско-
го пруда, в длинных каменных казармах, стоял красноармейский пехотный
полк.
1 2 3