Марина Серова
Комплекс Наполеона

ГЛАВА 1

Я не люблю зиму. Я ее просто ненавижу. Не нужны мне ни коньки-лыжи, ни заснеженные белым кружевом деревья, ни морозные узоры на окнах, ни прочая романтическая чушь. И даже Новый год мне не нужен – слава богу, прошел уже… И вообще мне ничего не нужно, когда за окном мороз минус тридцать, в моей комнате всего плюс пятнадцать, и я сижу с ногами на диване, в теплых брюках, двух свитерах, закутанная еще и в клетчатый плед, из которого только и торчит мой нос, кончик которого даже дома все время красный. На коленях у меня лежит журнал, и я, буквально на секунду выдергивая руку из-под пледа, переворачиваю страницы. И у меня даже не хватает духу пойти и принять горячую ванну, потому что, сами понимаете, возвращаться после нее в комнату, где всего плюс пятнадцать… Что-то не тянет меня на подобный экстрим. И я очень рада, что телефон молчит и никто не предлагает мне работу.
Да и откуда ей взяться-то, этой работе, в такую холодину? Преступники все, наверное, тоже отогреваются на кухнях и оставляют свои коварные замыслы до лучших времен, когда мозги их потихоньку оттают. И насчет этого есть официальное подтверждение: в программе «Время» с радостью объявили статистику Московского управления внутренних дел – количество преступлений в морозные дни уменьшилось на тридцать процентов.
В принципе сидеть бы да радоваться: средствами я обеспечена, холодильник забила продуктами еще вчера, предприняв отчаянным усилием воли поход, а точнее, забег в ближайший супермаркет, работать не надо. Вот только чертов холод отравляет все преимущества такого отдыха. И даже поехать к кому-нибудь в гости я не могу, потому что моя «девятка» вчера, например, просто отказалась заводиться, когда я хотела хоть немного скрасить свое существование и рвануть к своей подружке Светке-парикмахерше.
Самое печальное, что у меня вчера сломался еще и обогреватель, который, видимо, за последние годы отвык от подобных морозов и, ошалев от перегрузки, тихо скончался. Правда, он уже и по возрасту должен был это сделать – приобретен он был много лет назад, – а купить новый мне и в голову не приходило: прошлые зимы не доставляли людям таких проблем, как нынешняя. И теперь у меня в кухне на одной из зажженных конфорок плиты покоился красный кирпич: пришлось воспользоваться бабушкиным методом, чтобы совсем не закоченеть.
Я щелкнула пультом, включая телевизор, дабы послушать прогноз погоды, в надежде, что синоптики скажут что-нибудь, что поднимет мне настроение. Увы, ничего оптимистичного в их прогнозах не было, наоборот, обстановка только нагнеталась, и даже глава РАО ЕЭС озабоченно качал с экрана рыжей головой, рассказывая о дефиците электроэнергии. Я тоже покачала головой от досады и переключила канал, отложив журнал, и, втянув руки в рукава свитера, спрятала их под плед. Так все-таки поудобнее: и страницы переворачивать не нужно, и живых людей видишь – все веселее. Мне очень хотелось выпить горячего кофе или чаю, но вылезти из-под пледа я так и не решалась. Решилась я на это, лишь вспомнив о своих незаменимых «друзьях» – двенадцатигранных цифровых костях, обладающих способностью предсказывать будущее. Правда, я пользовалась ими в основном по работе, но можно попробовать и сейчас. Доставая замшевый мешочек, я молила про себя, чтобы кости сказали мне, что синоптики ошибаются и что тепло наступит очень скоро. Лучше всего – уже завтра.
8+18+27 – «Существует опасность обмануться в своих ожиданиях».
Что ж, придется, видимо, смириться с этим жизненным ударом и терпеливо ждать. Если синоптики и ошибаются, то мои кости – никогда. Я убрала их на место и снова юркнула под плед.
Только я начала запоминать по именам героев сериала, который вынужденно обозревала, как зазвонил телефон. Чертыхнувшись, я вначале хотела было проигнорировать звонок, но потом подумала, что, может быть, звонит кто-то, у кого заводится машина и в квартире тепло, и он хочет пригласить меня к себе в гости, естественно, заехав за мной…
Увы, все оказалось совсем не так.
– Татьяна Александровна? – прозвучал незнакомый женский голос.
– Угу, – пробурчала я.
– Я вас беспокою по очень важному и деликатному делу, – продолжала незнакомка. – Вы ведь частный детектив?
– В общем, да, – подтвердила я. – А с кем имею честь?
– Меня зовут Аделаида Анатольевна Морозникова, – сообщила женщина, и при произнесении ею своей фамилии меня словно обдало холодом. – Я заведующая детским домом, и у нас… – Она замялась. – Одним словом, я говорю, что дело деликатное. Мне необходимо с вами встретиться.
– Ну что ж, – вздохнула я. – Подъезжайте ко мне. Адрес знаете?
– Нет, – огорошила меня Аделаида Анатольевна. – Я вообще-то думала, что вы сами приедете. Я сейчас как раз на работе… Вам ведь все равно, наверное, придется здесь побывать…
– Ну уж нет, – усмехнулась я. – Вообще-то я привыкла, чтобы первый разговор с клиентом происходил у меня. И потом, я не уверена, что мне доведется побывать у вас: вдруг я не возьмусь за ваше дело? Я же даже не знаю, в чем его суть. И при подобном раскладе в такой мороз самой к вам ехать?
Проще говоря, мне хотелось сказать: ищите дураков в другом месте. Морозникова, очевидно, это поняла, поскольку в трубке повисло молчание, а потом потенциальная клиентка проговорила, причем довольно неохотно:
– Хорошо. Назовите ваш адрес, я сама приеду.
Я рассказала Морозниковой, как меня найти, положила трубку, шмыгнула красным носом и пошла в кухню ставить чайник, раз уж все равно вылезла из-под пледа. Аделаида Анатольевна появилась у меня минут через сорок, когда я уже допила второй бокал чаю и немного согрелась.
– Кофе хотите? – предложила я в прихожей, пока она снимала длинную нутриевую шубу и разматывала шарф.
– О да, – кивнула Морозникова, разуваясь. – Жуткий холод! Хорошо хоть, что я на служебной машине и водителю удалось ее завести.
Я пригласила ее в кухню, так как это было самое теплое помещение в моей квартире. Аделаида Анатольевна была довольно высока, возраст ее приближался где-то к сорока, но выглядела она моложаво и ухоженно. Достаточно модная стрижка на основе сэссона, мелирование: прямые светлые пряди волос чередовались с темными, очки в тонкой оправе. На Морозниковой был надет темно-голубой джемпер и длинная черная шерстяная юбка. Продолговатое лицо было довольно приятным, интеллигентным, хотя и не очень запоминающимся. Даже глаза красивого голубого цвета из-за очков с сильными диоптриями казались меньше и не выделялись. Губы были накрашены светло-розовой помадой.
«Ей бы следовало носить контактные линзы, – мелькнуло у меня в голове. – И губы слегка утолщать темной помадой – лицо бы выглядело ярче и выигрышнее».
Но я быстро забыла о вдруг проснувшихся во мне идеях доморощенного визажиста и, разлив кофе по чашкам, обратилась к Аделаиде Анатольевне:
– Так что у вас произошло?
Та для начала вздохнула и заговорила, почему-то понизив голос, хотя мы были вдвоем:
– Понимаете, я уже говорила, что дело деликатное… И мне как раз хотелось бы, чтобы вы помогли сохранить все в тайне… Ну, пусть не все, но хотя бы… Одним словом, мне бы хотелось сохранить репутацию нашего заведения. Сами понимаете, это детский дом!
– Так что же все-таки у вас случилось? – прихлебывая кофе, который остывал прямо на глазах, повторила я.
Морозникова опустила плечи, нервно побарабанила пальцами по столу и сказала, глядя в сторону:
– У нас умер воспитанник.
Я чуть приподняла брови, но пока ничего уточнять не стала, ожидая, когда заведующая сама расскажет мне все детали.
– Простите, у вас можно курить? – спросила та.
Я кивнула, тоже достала свои сигареты и включил вытяжку над плитой. Аделаида Анатольевна сделала несколько длинных затяжек, смяла сигарету в пепельнице и тут же закурила новую. То, что она заметно волнуется, было видно невооруженным глазом.
– Простите, вы ведь обещаете мне сохранять конфиденциальность? – вдруг подняла она на меня свои голубые глаза.
Настал мой черед вздохнуть.
– Аделаида Анатольевна, – проговорила я. – Вы ведь обратились ко мне не просто так, верно? Скорее всего, вам кто-то меня рекомендовал, поскольку объявлений в газетах о своих услугах я не даю. Верно?
– Да, – осторожно подтвердила Морозникова. – Одна моя знакомая, из парикмахерского салона «Элит»…
– Я догадываюсь, о ком идет речь, – стряхивая пепел, кивнула я. – Вполне приличная дама, верно? И вы ей доверяете, раз обратились за помощью в своем… деликатном деле. И уж она, наверное, предупредила вас, что частные детективы, которые позволяют себе разглашать профессиональные тайны, очень быстро теряют и репутацию, и клиентов, а порой и лицензию. А если не предупреждала, то об этом вам говорю я. Я работаю частным детективом много лет. И пока что у меня нет ни одного нераскрытого дела. И жаловаться на меня клиентам тоже не приходилось. Ну, разве что сам клиент вдруг оказывался преступником – попадались мне и такие оригиналы. Надеюсь, у вас не тот случай?
Морозникова сначала, видимо, не поняла мою последнюю фразу, потому что несколько секунд сидела неподвижно, затем вспыхнула и воскликнула:
– Да что вы! Я вообще не имею к случившемуся никакого отношения! Меня вообще тогда не было в детском доме, у меня давно рабочий день закончился!
– Вот и славно, – невозмутимо откликнулась я. – А теперь расскажите, пожалуйста, что там у вас случилось и как все произошло. И поподробнее, чтобы мне пореже приходилось перебивать вас вопросами.
Аделаида Анатольевна залпом допила кофе, который, увы, уже совсем остыл, и начала:
– Одним словом, у нас заболел воспитанник. Точнее, двое… Первый мальчик, из старшей группы, уже был направлен в изолятор – речь шла о дизентерии. Второй поступил туда на следующий день. Два дня пролежал, пролечился, ему стало лучше… И вот наутро он был обнаружен мертвым! В своей кровати!
– А отчего наступила смерть? – все-таки пришлось мне уточнить, потому что Морозникова, вспомнив о деталях трагедии, закрыла лицо руками и замолчала.
– Разумеется, пришлось вызвать «Скорую» и милицию. Врач сказал, что смерть наступила от асфиксии. То есть он задохнулся…
– Или его кто-то задушил, – добавила я.
– Да, – нервно согласилась заведующая. – Но вы же понимаете, что этого просто не может быть!
– Почему? – удивилась я.
– Потому что… Да потому что этого просто некому сделать! – развела руками Морозникова. – У нас только дети и воспитатели! Неужели вы думаете, что кто-то из них способен на такое?
– Но ведь мальчик же умер. Вряд ли он сам себя задушил.
– Но он… Но это мог быть несчастный случай! – стояла на своем Аделаида Анатольевна.
Я вздохнула.
– Когда наступила смерть, по словам врача?
– Около двенадцати часов ночи, – ответила Морозникова.
– А во сколько обычно дети ложатся спать?
– В десять.
– Аделаида Анатольевна, а кто оставался в детском доме после ухода воспитателей? Я так понимаю, что не все сотрудники там ночуют…
– Разумеется, нет. Остаются дежурный воспитатель, нянечка… ну, и охранник.
– Охранник находится в помещении?
– Да, у входа, в вестибюле. Ворота на ночь мы запираем. Входную дверь – тоже.
– То есть никто посторонний на территорию детского дома проникнуть не мог?
Морозникова чуть подумала, потом отрицательно замотала головой.
Я выразительно посмотрела на нее. Она снова вспыхнула:
– Но у нас проверенный коллектив! Вы что же думаете, я людей с улицы набираю на работу? У них у всех стаж, рекомендации! Опыт педагогической работы!
– А воспитанники? – уточнила я.
– А что воспитанники?
– Ну, они-то наверняка не все из благополучных семей. У вас же не только сироты, как я понимаю, но и те дети, от кого отказались родители. Или лишены родительских прав.
– Все верно, – кивнув, согласилась Аделаида Анатольевна. – Но кому из воспитанников и, главное, зачем придет в голову убивать… этого мальчика?
– А что говорит милиция? – спросила я.
– Говорят – будем разбираться! Уже вызывали несколько раз – и меня, и воспитателей, и нянечку. И даже детей опрашивали.
– И что выяснили?
– Да разве они мне докладывают? – отчаянно махнула рукой Морозникова.
– То есть по подозрению в убийстве никто не задержан, не арестован?
– Нет, – покачала головой заведующая и выжидательно посмотрела на меня.
– Простите, но я не совсем понимаю – чего, собственно, вы хотите от меня? – спросила я.
– Ну я же вам говорила о репутации своего детского дома. Я дорожу своей работой, своим коллективом… Детьми, наконец! И мне бы совсем не хотелось, чтобы поползли слухи… – вкрадчиво заговорила Аделаида Анатольевна.
– Ну, слухи так или иначе поползут, – заметила я. – Детей же не заставишь молчать.
– Пускай так, но одно дело, когда просто болтают, а другое – когда для этого есть основания, – возразила мне директор детского дома.
– А разве их нет? – удивилась я.
– Вы меня не поняли, – со вздохом сказала Морозникова. – Я потому и обратилась к вам, чтобы вы развеяли все возможные сплетни. Чтобы вы доказали, что это был несчастный случай и ни воспитатели, ни воспитанники к нему не причастны!
– Я думаю, что это вы не понимаете специфики моей работы, Аделаида Анатольевна, – покачала я головой. – Поймите, я занимаюсь расследованием преступлений – убийств, краж, ичезновения людей… Я могу провести работу и выяснить, что произошло на самом деле. Понимаете? Я могу установить ис-ти-ну. Но вам она как раз может не понравиться. Вдруг окажется, что это было убийство и виноват как раз кто-то из персонала или воспитанников? Что тогда?
Аделаида Анатольевна поморгала накрашенными ресницами.
– Вот этого как раз и не надо! – выдала наконец она. – Я хотела, чтобы вы всех опросили, все сопоставили, а потом сказали в милиции, что мы тут совершенно ни при чем!
1 2 3 4