Отсмотрев одно произведение искусства, я от нечего делать сменила его другим, затем третьим и так далее.
За этим невинным занятием меня и застал телефонный звонок. Я, не отрывая взгляда от экрана, протянула руку и сняла трубку.
— Да!
— Привет! — звонил Жемчужный, и я сразу отметила, что тон его голоса не такой, как всегда. Какой-то неестественный.
— Здравствуй, — я с помощью пульта выключила аппаратуру. — Что случилось? Мы ведь договорились созвониться завтра.
— У меня несчастье, Жень, — глухо ответил он. — Сможешь приехать ко мне?
— Прямо сейчас?
— Да.
— Может, объяснишь хотя бы в двух словах… — начала было я, но он перебил меня:
— Давай не по телефону, Жень. Приезжай и все узнаешь.
— Хорошо, — ответила я и повесила трубку.
Жемчужный заставил меня не на шутку разволноваться. Вряд ли он просто старался выманить меня из дома. На глупую уловку это не было похоже. Да и не тот человек Костя, который мог бы так рискованно шутить.
Я быстро оделась и покинула свою комнату. Тетушка Мила все еще сидела в гостиной.
— Ты опять уходишь? — спросила она, впрочем, без особого интереса.
— Да, есть кое-какие важные дела, — ответила я, прямым ходом направляясь в прихожую.
Уже обувшись и открыв входную дверь, я добавила громко, чтобы тетушка услышала:
— Ночевать могу не прийти. Не волнуйся.
Я вышла из подъезда. На улице уже стемнело. Ночь в это время года рано вступает в свои права. Я искренне порадовалась, что поленилась сегодня поставить в гараж «Фольксваген». Сейчас это пришлось как нельзя кстати.
До Костиного дома я добралась за двадцать минут. Могла бы, конечно, и быстрее, но, как назло, началась поземка и помешали пробки на дорогах.
Скорее всего, Жемчужный видел из окна, как я подъехала, потому что входная дверь уже была открыта, а сам он дожидался меня в прихожей. Он сидел на низеньком табурете у трюмо и курил. Одет он был в джинсы и застегнутую под горло куртку. Рядом с ним на полу стояла набитая до отказа спортивная сумка.
— Что с тобой, Костя? — подскочила я к нему и присела на корточки.
Он поднял на меня глаза.
— Убили моего брата. Мне позвонила мать. Прямо в театр позвонила. Во время спектакля. Ты представить себе не можешь, каких трудов мне стоило доиграть до конца. Гоша всегда был непутевым по жизни. Знаешь, мне нередко приходилось…
— Постой, — прервала его я, — не загоняйся, Костя. Давай все по порядку. Я ведь, если честно, и представления не имела, что у тебя есть брат. Родной, что ли?
— Родной, — кивнул он. — Старший. На два года старше меня. Только теперь не есть, а был.
— Как это случилось?
— Не знаю. Я пока еще ничего не знаю. Мать позвонила и сказала только, что Гошка погиб. Убили его. И больше ничего не сказала.
— Откуда она звонила?
— Из Воронежа. Я ведь тебе говорил, что я воронежский.
— Говорил, — подтвердила я. — Так брат твой жил там?
— Да. С матерью. Слушай, — он взглянул на часы. — Давай в дороге обо всем поговорим.
— В какой дороге? — опешила я.
— В двадцать минут десятого от автовокзала отходит автобус до Воронежа. Я на него уже и билеты взял. И вещи тоже собрал, — он кивнул на спортивную сумку. — Надо ехать туда.
— Обоим? — уточнила я.
— Ну, да. Ты против? У тебя же сейчас никакой работы нет, и я подумал, что ты поможешь мне.
— Да-да, я понимаю, тебе сейчас нельзя оставаться одному, — но я уже начинала догадываться, к чему идет наш с Жемчужным разговор.
— Нужно найти убийцу моего брата, — подтвердил он мои подозрения.
— Подожди, Костя, — я поднялась. — Ты не шутишь?
— Какие уж тут шутки, Жень.
— Но я не частный детектив, — запротестовала я. — Я занимаюсь тем, что стараюсь предотвратить трагедию, а когда она уже свершилась…
— Женя, — Жемчужный снова бросил взгляд на часы, — у нас очень мало времени. Мы можем опоздать на автобус. А следующий только завтра. Я прошу тебя, поехали со мной. У тебя будет еще время подумать. Приедем в Воронеж, осмотришься там как следует, а потом решишь. В любом случае мне понадобится твоя моральная поддержка.
Он поднялся с табурета, погасил окурок в пепельнице, стоящей на трюмо, и взял в руки сумку.
— Так что скажешь?
Колебалась я недолго. Жемчужный не раз выручал меня, как я уже говорила об этом, и бросить его в такой момент с моей стороны было бы по меньшей мере подло.
— Едем, — отрывисто сказала я. — Но имей в виду, никаких расследований я тебе заранее не обещаю.
— По рукам, — он нашел в себе силы улыбнуться.
На моем «Фольксвагене» мы добрались до автовокзала, где я поставила свой видавший виды автомобиль на стоянку. Бедняге придется дожидаться моего возвращения именно здесь.
На автобус мы успели почти впритык. Забрались в салон за две минуты до отправления.
— Когда мы будем в Воронеже? — спросила я Костю, расположившись на сиденье.
— Рано утром, — ответил он. — Так что можешь вздремнуть.
— Большое спасибо вам, господин Жемчужный, — съерничала я.
— Сердишься на меня?
— Сейчас на тебя сердиться грех, — резонно заметила я. — Но потом, в будущем, можешь не сомневаться, я найду момент высказать тебе свое недовольство.
В разговоре с Костей я преследовала двойную цель. Из-за своего эгоизма и упрекнуть его малость хотелось, и в то же время я рассчитывала поднять ему настроение.
— Жень, мне больше не на кого положиться, — признался он и с чувством пожал мне руку.
То ли он и в самом деле возвращался постепенно в свой обычный ритм жизни, то ли старался просто временно отогнать мысли о погибшем брате, но выглядел Жемчужный уже не так вяло и убито, как при моем приезде к нему.
— Ладно, выкладывай все, что знаешь, — смилостивилась я над ним.
— Я сказал тебе почти все, — ответил Костя. — По телефону мать не сказала больше ничего, потому я и решил, что нам с тобой необходимо срочно срываться с места и мчаться в мои родные пенаты. Только на месте мы сможем выяснить все детали случившегося. От себя лично могу только добавить, что при том образе жизни, который вел мой брат, следовало рано или поздно ожидать подобного плачевного финала.
— А что за образ жизни он вел? — Я устроилась на сиденье поудобнее, приготовившись к длительной дороге.
— Беспутный и безалаберный, — вынес свой приговор и без того уже покойному брату Костя.
— Чем он занимался? Профессия у него какая?
— По образованию он тоже актер, как и я, — поведал мне Жемчужный. — Мы оба учились в Воронеже у собственной матери. Она — педагог по мастерству на театральном факультете. Сначала Гошка выучился, а затем я после армии в следующий набор. Но актером он не стал.
— Почему? — поинтересовалась я, заметив, что Жемчужный замолчал, уйдя в какие-то свои воспоминания.
— Не заладилось у него с этой профессией. Не повезло. Он и к нам приезжал работать, и в Волгограде пробовал устроиться, и в Москве.
— А в самом Воронеже?
— Тоже. Но нигде, ни в одном театре, не мог проработать больше года.
— Таланта не хватало? — предположила я.
— Да нет, — Жемчужный улыбнулся. — Таланта хоть отбавляй. Склад характера мешал.
— Как, говоришь, его звали? Гоша?
— Да. Георгий. Сякин Георгий Эдуардович.
— Как-как? — не поверила я своим ушам. — Сякин?
— Ты разве не знала, что Жемчужный — это псевдоним, — смутился Костя.
— Догадывалась, — ответила я. — Но Сякин… Теперь я могу понять, почему ты предпочел обзавестись псевдонимом.
— Смейся-смейся, — беззлобно отмахнулся он.
— Не дуйся, как мышь на крупу, — я нагнулась к Жемчужному и поцеловала его в щеку. — Лучше скажи, чем он все же занимался?
— Бог его знает, — пожал плечами в ответ Костя. — Фирма у него была какая-то в последнее время. А чем занималась она, что производила или продавала, не знаю.
— Оружие, наркотики, валюта? — выдвинула я новую версию.
Жемчужный даже не удержался и рассмеялся.
— Что ты? Если бы ты знала Гошу, даже и не предположила бы такое.
— Ты сам говорил об опасном образе жизни, — напомнила я.
— Я имел в виду совсем другое. Его беспорядочные связи с разными женщинами.
Ах, вот оно что! Похоже, нам придется иметь дело с обычной «бытовухой». Неразделенная любовь, ревность, классический треугольник, разбитые сердца и все такое. Косте куда проще было бы обратиться в милицию, чем тащить меня в другой город. Но я не стала ему этого говорить. В самом деле, почему я должна отказывать в просьбе дорогому моему сердцу человеку? Может, и правда смогу чем-нибудь помочь в поисках убийцы. Буду только рада этому.
Но загадывать наперед я ничего не стала. Костя прав. Приеду в Воронеж, оценю обстановку, а там видно будет.
Только сейчас я вспомнила, что прошлую ночь не сомкнула глаз. И опять-таки по вине Жемчужного. Надо хоть в дороге наверстать упущенное. Я откинула голову на спинку сиденья и закрыла глаза. О том, что меня ожидало в Костином родном Воронеже, думать пока не хотелось. Включить мозг еще успею.
Глава 2
Нельзя сказать, что я отлично выспалась за время пути в автобусе, несмотря на то, что салон его был мягким и уютным. Но тем не менее той усталости во всем теле, которая наблюдалась перед тем, как мы с Жемчужным отправились в дорогу, уже не было. Сам Костя ни на секунду не сомкнул глаз. В отличие от меня и других пассажиров автобуса он ни разу не вздремнул за всю дорогу. О чем он думал все это время, я не знала, но предполагала, что он предавался воспоминаниям детства и молодости. Он заново переживал все жизненные моменты, так или иначе связанные с его братом.
— Подъезжаем, — сказал он мне, когда я открыла глаза. — Отдохнула?
— Сравнительно, — ответила я. — Знаешь, о чем я подумала? Ты так стремительно сорвал меня с места, что я даже не смогла позаботиться об элементарных вещах, необходимых в любой поездке. Зубная щетка, что-нибудь из одежды. В общем, ты меня понимаешь?
— Понимаю, — кивнул Костя. — Но Воронеж не такой отсталый город, как ты себе представляешь. Там все можно купить.
— Спасибо. Ты меня утешил.
На автовокзале нас, естественно, никто не встречал. Костя никого не предупредил о приезде, да и время было раннее.
Я огляделась в поисках такси. Как ни странно, но ни одного по близости не наблюдалось. Даже таксисты еще изволили почивать в мягких кроватях.
Костя будто бы прочитал мои мысли.
— Не беспокойся. Нам недалеко. Пешком минут десять.
— Тогда пошли, чего терять время.
Мы направили свои стопы в сторону центра. В Воронеже я была впервые, и, хотя на улице было еще темно, я старалась разглядеть его как можно лучше. Чем-то он напоминал мне наш родной Тарасов. Впрочем, все провинциальные города отдаленно напоминают друг друга. Есть между ними что-то общее. Но тем не менее Тарасов был мне значительно роднее, и я невольно отмечала изъяны этого города в противовес достоинствам нашего. Жемчужный же смотрел на утренний город своего детства совсем иными глазами. Казалось, он ласкал взглядом каждый его уголок. Ему все здесь было знакомо, и душа романтика ликовала даже при виде мусорного бака у обочины, ибо и с ним у Кости наверняка могли быть связаны какие-нибудь одному ему известные воспоминания.
— Сейчас направо, — сказал он мне, и мы свернули во двор.
— Вот и мой отчий дом, — произнес Жемчужный, полной грудью вдыхая утреннюю прохладу.
Прямо перед нами стояло пятиэтажное строение времен Никиты Хрущева. Оно совершенно ничем не отличалось от ряда других домов, но Костя отозвался о нем с такой интонацией, как будто перед нами возвышался дворец. Обшарпанные стены с облупившейся штукатуркой, грязные, пыльные подъезды, в которых поздними вечерами обожала отираться пьяная молодежь. В общем, все, как при советской власти.
— Какой этаж? — спросила я.
— Четвертый.
Я запрокинула голову и профессиональным взглядом отметила, что попасть в любую квартиру на четвертом этаже через окно никак невозможно. Не знаю, для чего мне могла понадобиться в будущем подобная информация, но если придется браться за расследование обстоятельств гибели Георгия Сякина, то осваивать детали пора уже сейчас.
— Ну, что, пойдем? Или будем стоять здесь? — прервала я Костину затянувшуюся ностальгию.
— Пойдем, конечно, — он направился к подъезду.
Я двинулась следом за ним.
На четвертом этаже перед обитой красным дерматином дверью он остановился.
— Ты не будешь возражать, если я представлю тебя маме как свою невесту? — Жемчужный повернул ко мне голову.
Я вздохнула. Даже здесь приходится столкиваться с этим вопросом, который висел надо мной, как дамоклов меч.
— Не буду, — ответила я. — А почему бы тебе не сказать, что я частный детектив? Ведь именно в этом качестве ты привез меня сюда.
— Перестань, — поморщился Костя. — Зачем ты хочешь вызвать во мне чувство вины?
— Я думала, тебе это чувство недоступно.
Он ничего не ответил и уверенно надавил на кнопку звонка. В квартире послышалась переливчатая трель, а вслед за ней и приближающиеся шаги. Дверь открылась, и перед нами предстала пожилая женщина лет шестидесяти пяти. Это и была мама великого актера Константина Эдуардовича Жемчужного. Или Сякина, кому как больше нравится.
— Костя! — увидев на пороге сына, она со слезами бросилась ему на грудь.
Полагаю, это произошло не только потому, что мать и сын долгое время были в разлуке и жутко соскучились друг по другу. Скорее, женщине давно требовалось выплакаться, но подходящего плеча поблизости не находилось. Еще бы! Для матери самое величайшее горе на земле: пережить своего сына.
Сякина была небольшого роста, полновата, волосы абсолютно седые. Одета во все черное, включая платочек на голове. Горе еще больше надломило и без того немолодую женщину, и она с трудом переставляла ноги. Глаза у мамы Жемчужного были красные, и, может быть, не столько из-за слез, сколько из-за бессонной ночи.
— Как ты, мама? — заботливо поинтересовался Костя.
— А как я могу быть? — в тон ему ответила она. — Стараюсь держать себя в руках, но получается неважно.
Тут она заметила меня, отерла тыльной стороной ладони слезы с лица, поправила на голове платок и сказала:
— Здравствуйте.
Я ответила ей взаимным приветствием.
— Мама, это — Женя, — представил меня Жемчужный, взяв за руку.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3