Марина Серова
Ночной стрелок


Секретный агент Багира Ц




« Не буди во мне зверя. Ночной стрелок»: Эксмо-Пресс; Москва; 2001
ISBN 5-04-007228-7
Марина Серова
Ночной стрелок

ГЛАВА 1

«Мерседес» остановился у железных ворот и коротко просигналил. Гудок был особенный — привратник сразу узнал его и пропустил машину во двор. «Мерседес» подкатил к широкому мраморному крыльцу и затормозил. Человек, сидевший на заднем сиденье, тронул ручку дверцы и, сказав шоферу: «На сегодня все — свободен!», вышел из машины.
Он некоторое время постоял у крыльца, наблюдая, как «Мерседес» огибает двухэтажный особняк, чтобы спуститься в подземный гараж, а потом медленной усталой походкой начал подниматься по ступеням.
Двор был невелик и пуст — украшали его лишь две ухоженные клумбы перед фасадом с яркими цветами. Зато от прочего мира его отделял высокий надежный забор — многие даже не догадывались, что здесь, в центре города, стоит прекрасный двухэтажный особняк, принадлежавший Беднову Андрею Борисовичу. Хотя сам Беднов был известной личностью — крупный предприниматель, щедрый меценат, член правления самого солидного банка в городе и едва ли не влиятельнейший человек в деловом мире.
Беднов вошел в просторный вестибюль. Сквозь стеклянную стену была видна пышная зелень зимнего сада. Красивые лампы под высоким потолком заливали помещение уютным золотистым светом.
Никто хозяина не встречал, и это Беднова очень устраивало — после долгого напряженного дня он не хотел никого видеть. Раньше в вестибюле сидел охранник, но потом Беднов убрал его — с охранником дом казался ему похожим на казарму. Теперь, кроме привратника, который сидел в небольшом домике у ворот, никакой охраны в доме не было. Но, во-первых, вокруг была крепостная стена, а во-вторых, Беднов не верил, что есть в городе человек, который рискнул бы сунуться на его территорию.
Наверху у лестницы появилась Ангелина Ивановна — она ведала всеми делами по дому, нанимала и рассчитывала прислугу и следила за тем, чтобы хозяину не о чем было заботиться, когда он возвращался в родные стены.
— Добрый вечер, Андрей Борисович! — сказала она почтительно. — Ужинать будете? — Несмотря на свой совсем не молодой возраст, Ангелина Ивановна выглядела очень недурно — уложенные платиновые волосы, гордая осанка, минимум косметики и черный брючный костюм на все еще стройной фигуре — со спины ее можно было принять за тридцатилетнюю.
— Ужинать? Нет… — устало сказал Беднов и распорядился: — Пусть мне принесут кофе и почту! Я буду в кабинете…
— Почта уже у вас на столе, — сообщила Ангелина Ивановна. — А кофе сейчас будет. С Трофимом, Андрей Борисович, сегодня не пойдете?
Беднов задумался и потом решительно кивнул головой.
— Пойду обязательно! Вот только просмотрю почту…
Трофим был рыже-пегим сенбернаром довольно почтенного возраста, который еще щенком был куплен для сына Бориса. С матерью своего первенца Беднов пять лет как разошелся, Борис два года назад уехал учиться в далекую Англию, а сенбернар остался с Андреем Борисовичем, которого Трофим любил беззаветно преданной собачьей любовью. И сам Беднов привык к псу — иногда он думал даже, что на всем свете у него нет более близкого и бескорыстного существа, чем Трофим. По вечерам он всегда старался сам выгуливать его по тихим окрестным улочкам.
Андрей Борисович хотел сразу пройти в свой кабинет, но, поколебавшись, завернул все-таки в комнату жены. Он вошел неслышно и с минуту смотрел с порога на свою прекрасную молодую жену — в белом шелковом халате она сидела перед туалетным столиком и задумчиво расчесывала свои длинные золотистые волосы. Она была очень красива, умна и, наверное, могла считаться образцовой женой для крупного бизнесмена, но Беднов, глядя на нее, думал о том, что поторопился с женитьбой. В сущности, он никогда не был в эту женщину влюблен, но, расставшись пять лет назад с первой женой и желая ей что-то доказать, скоропалительно женился на победительнице городского конкурса красоты, 22-летней золотоволосой девушке по имени Наталья. Поступок был вдвойне глупым, потому что свою первую жену Беднов презирал и не понимал, зачем ему понадобилось что-то ей доказывать. Но теперь хода назад не было — его связывал по рукам и ногам ребенок, Наталья-младшая, которую он безумно любил, с ней он не расстался бы ни за что на свете.
Он неслышно подошел к жене сбоку, наклонился и поцеловал в щеку. Она вздрогнула, обернулась и залилась краской.
— Как ты меня напугал! — недовольно сказала она. — Почему ты всегда стараешься застать меня врасплох? — Ее большие синие глаза сделались колючими и сердитыми.
— Здравствуй, Наташа! — ровным голосом произнес Беднов. — Извини. Такая привычка. Я всех стараюсь застать врасплох. А где маленькая?
— Я ее уложила, — сказала жена уже более мягким голосом. — Она устала. Мы ездили сегодня на пляж. Боюсь, она слишком много была на солнце…
— Я же тебя просил, — с недовольством заметил Беднов, — не возить девочку в такие места… Это слишком опасно.
— С нами был Виталий, — объяснила жена. — На пляже почти никого и не было.
— Все равно, — сумрачно сказал Беднов. — Вы вполне могли бы поехать в загородный дом и купаться в бассейне сколько угодно.
— Иногда хочется побыть среди людей, — с некоторым вызовом ответила жена. — И девочке это полезно, ты не находишь?
— Если с Наташкой что-то случится… — как бы про себя сказал Беднов, кладя на плечи жены свои тяжелые ладони. — Я никогда этого не прощу!
Наталья-старшая выпрямила спину, пытаясь преодолеть тяжесть, давившую ей на плечи, и горько сказала:
— Ну, разумеется! Ты! Здесь все принадлежит тебе и крутится вокруг тебя! Ты, наверное, забыл, что детей приносит не аист и я — мать? Это мой ребенок, понимаешь?
Беднов убрал руки и несколько секунд рассматривал отражение жены в зеркале.
— Я все понимаю, — сказал он наконец. — Но здесь, действительно, все принадлежит мне. И этого не стоит забывать…
Он повернулся и вышел из спальни жены, не дожидаясь, ответит она или нет. Еще осторожнее он прокрался в спальню дочери и, не потревожив ее сна, ласково погладил разметавшиеся по подушке золотистые, как у матери, волосы.
Ангелина Ивановна исподволь, но неусыпно наблюдавшая за его перемещениями по дому, как всегда оказалась на высоте, и, когда Беднов добрался до кабинета, кофе был подан — свежий и горячий.
Сенбернар Трофим, уже давно учуявший присутствие хозяина, пришел в волнение и, поднявшись во весь свой гренадерский рост, положил лапы ему на грудь и лизнул в нос. Андрей Борисович потрепал его по загривку и устало опустился в кресло.
— Сейчас, Трофим! — сказал он. — Кофе выпью, и пойдем, прогуляемся… Ты ищи ошейник!..
Беднов нажал на кнопку автоответчика. Сначала зашуршала пленка, а потом зазвучали разные голоса тех, кто пытался днем разыскать его по этому номеру. Ничего примечательного не было — напомнил о себе старый партнер, с которым Беднов прервал деловые отношения ввиду неаккуратности и необязательности этого человека — теперь он пытался предложить какую-то сделку. Беднов пропустил его деловую скороговорку мимо ушей. Затем позвонил директор детского дома, каким-то чудом раздобывший его номер, и сбивчивым голосом умолял помочь с ремонтом. По-видимому, ему не удалось застать Беднова в офисе. «Надо как-нибудь туда заехать, — лениво подумал Андрей Борисович, — посмотреть, чем там можно помочь». Следующий звонок был из муниципального собрания — звонил дружок, депутат, и приглашал в воскресенье на шашлыки. «Этому что-то нужно, но поехать придется, — решил Беднов, — мне тоже кое-что надо».
А потом он услышал чей-то неприветливый и совершенно незнакомый голос, который торопливо произнес: «Беднов?» — и замолк. Затем он снова заговорил, но произнес всего одну фразу: «Ладно, Беднов, я только хочу спросить — помнишь ли ты дни золотые?» — и после короткой паузы положил трубку.
Андрей Борисович невольно замер и поставил на стол уже поднесенную к губам чашку. Он немедленно прокрутил пленку назад и еще раз выслушал идиотский вопрос. На лбу его появилась озабоченная складка. Этот голос точно не был ему знаком, но Беднов сразу понял, что тут что-то не так.
Он уже давно крутился в бизнесе, знал все его тонкости и ловушки и шкурой чувствовал опасность. Именно ее он чувствовал и сейчас, хотя и не мог себе объяснить, откуда это ощущение. У него было полно врагов, но всех он держал в кулаке, давно и прочно, и пуще всего на свете эти люди боялись показать себя его врагами. Никто в этом городе не рискнет становиться у него на пути, а тем более донимать дурацкими звонками.
И вообще, случайный идиот никак не сумел бы позвонить сюда. Домашнего телефона нет в справочнике. Розыгрыш Беднов отметал сразу — розыгрышей он не переносил, и все друзья знали об этом твердо.
И тем не менее кто-то позвонил ему, Беднову, и спросил, помнит ли он дни золотые. Ему есть что вспомнить, но дней, которые можно было бы с чистой совестью назвать золотыми, в его жизни было совсем немного. Ясно, что не о них шла речь. Звонивший вкладывал в свои слова определенный тайный смысл, надеясь, что Беднов без труда разгадает его.
Андрей Борисович неприязненно посмотрел на телефон, потом вытащил из автоответчика кассету, бросил ее в ящик стола и запер ящик на ключ. На его совести было чересчур много такого, о чем не хотелось вспоминать, а тем более догадываться.
Подошел Трофим и, напоминая о себе, положил хозяину на колени лобастую голову. Беднов рассеянно провел ладонью по теплой собачьей шкуре и сказал:
— Да, Трофим, пора! Сейчас идем…
Пес метнулся в сторону и поднес в зубах широкий кожаный ошейник с золоченой пряжкой. Андрей Борисович обернул ремень вокруг мощной собачьей шеи, пристегнул поводок.
— Ну, вот, зверюга, — сказал он с грубоватой нежностью. — Пойдем теперь, обойдем границу…
Утром и днем с псом гуляла прислуга, но вечерние прогулки с хозяином Трофим любил больше всего. Ходили они всегда по одному и тому же маршруту — описывали восьмерку вокруг двух прилежащих кварталов и возвращались домой. Охраны с собой Беднов никогда не брал, справедливо полагая, что от киллера никакая охрана не спасет, а от случайной шпаны он сам в состоянии себя защитить. Да и вряд ли кто-то захочет связываться с крепким мужчиной, который ведет на поводке огромного пса без намордника. По крайней мере до сих пор такого любителя не находилось.
Они вышли из дома — оба солидные и неторопливые — пес и мужчина. Размеренно дошагали до железных ворот, где охранник Володя не преминул загодя выскочить из своей будки, чтобы заботливо осведомиться: «Гулять отправились, Андрей Борисович?», хотя это было очевидно.
— Надо! Надо обойти на ночь границы, — добродушно ответил Беднов. Это была его обычная шутка.
— Трофим! Утю-тю! — льстиво сказал Володя и побежал открывать ворота.
Беднов с собакой вышли в переулок. Яркий фонарь заливал светом все пространство у въезда во двор. Остальная часть улицы, где стояли одно-двухэтажные дома старой постройки, была погружена во тьму. Лишь тускло светились кое-где окна.
Два дома напротив вообще были без окон — вместо них зияли черные провалы. Лисицын, основной партнер Беднова по бизнесу и его хороший приятель, откупил эту территорию и собирался возводить здесь особняк. Он ни в чем не хотел отставать от своего босса. Дома доживали свои последние дни.
Беднов повернул налево и не спеша побрел по полутемной улице, останавливаясь всякий раз, когда Трофиму приходила в его лобастую голову мысль задрать лапу возле какого-нибудь дерева. Таким образом дошли до угла и повернули направо.
Здесь чаще стали попадаться прохожие, иногда — шумные ватаги подростков, изнывающих от скуки. Завидя такую компанию, Андрей Борисович слегка морщился. Хрипатые, неуправляемые тинейджеры, без устали смолящие сигареты и сыпавшие отборной бранью, с некоторых пор стали очень сильно раздражать его. Он мечтал о том времени, когда все центральные кварталы перейдут в собственность и распоряжение солидных людей, и тогда вся эта рвань вынуждена будет переместиться туда, где ей и положено быть, — на окраины. Но подростки тревожили Беднова только теоретически. Едва он приближался, матерная ругань стихала, парни расступались и только провожали Трофима уважительными взглядами. Они ценили силу и уверенность.
Дошли наконец до самого дальнего участка «границы» — до шумного, залитого огнями проспекта, где взад-вперед проносились машины, мигали светофоры и гуляли нарядно одетые парочки. Трофим вел себя здесь с замечательным достоинством и даже не уделял своего внимания деревьям.
Обошли квартал и отправились обратно, сразу попав из мира огней в мягкий сумрак, где в тишине шелестели старые раскидистые вязы, а за голубыми окнами звучала назойливая музыка телевизионных реклам. Мысли Беднова невольно возвращались к странному телефонному звонку, но он гнал их от себя потому что эта вечерняя прогулка с собакой была его единственной отдушиной в суматошной жестокой жизни, и он не хотел жертвовать ни минутой так редко выпадающего ему покоя.
Чтобы отвлечься, он наклонился и потрепал пса по загривку.
— Эх, Трофим-Трофим! — сказал он с необычным для него теплом в голосе. — Хорошая ты псина!
Трофим оборотил на хозяина печальные глаза и завилял хвостом.
Они стояли на освещенном перекрестке. Им оставалось пройти еще квартал, повернуть направо, и прогулка закончена. Но Андрею Борисовичу не хотелось возвращаться домой, и он подумал, не побродить ли с псом еще минут двадцать, а может быть, и дойти до набережной — подышать свежим ветром, веющим от реки?
1 2 3 4