Дима Корнелюк шел из дома в консерваторию своим обычным маршрутом. Автомобилем Дима никогда не пользовался, водить его не умел, да и учиться не собирался. Надо сказать, что мальчик был отнюдь не избалован богатством и привык ходить пешком и ездить в общественном транспорте, когда его не мог подбросить шофер отца.
Дорога до консерватории пролегала через проходной двор. Можно было, конечно, пройти и центральной улицей, но это заняло бы лишних десять минут, и обычно Дима использовал именно укороченный путь.
И вот, когда он поравнялся с мусорными баками, которые стояли возле брандмауэра с осыпавшейся известкой, из-за помойки вдруг выскочил какой-то человек в кожаной куртке и бросился на Диму.
Корнелюк от неожиданности растерялся. И неудивительно — ведь лицо нападавшего было скрыто ужасной, по словам моего клиента, маской: черная кожа с узкими прорезями для глаз и длинной — для рта. Дмитрия Владимировича почему-то особенно напугало то, что прорезь для рта была снабжена застежкой в виде «молнии».
— Честно говоря, — не без смущения признавался мне Дима, — больше всего я боялся за инструмент. Футляр выпал у меня из рук, и я услышал, как жалобно и тревожно задребезжали струны.
Скрипка была дорогой, и Диме было бы очень жаль ее лишиться. Дело было не в деньгах, просто за много лет скрипка становится как бы частью тебя самого, и менять инструмент все равно что менять любовницу: приходится изучать привычки новой подруги, свойства ее характера и прихоти. Короче, одна морока.
Однако речь вовсе не шла об ограблении, как сначала подумал Дима. Неизвестный в кожанке с заклепками даже не обратил внимания на футляр с ценным инструментом. Ему нужен был живой человек.
Бандит прижал Корнелюка к стене, цепко схватив его за лацканы куртки. То, что Дима может оказать какое-то сопротивление, даже не пришло ему в голову. Более того, Корнелюк попытался немедленно откупиться и уже было полез за бумажником…
Но возле его глаз вдруг сверкнуло лезвие ножа. Нож был коротким и очень острым. Дима говорил, что все происходящее было похоже на замедленное кино. Корнелюк отчетливо помнил, как блестела сталь, помнил остро заточенное с обеих сторон лезвие и углубление на нем — желобок для стока крови, помнил запах перчаток бандита.
— Он хотел меня убить, — жалобным голосом обиженного ребенка проговорил Корнелюк. — За что? Ума не приложу! Я никому не сделал зла…
— Продолжайте, Дима, — кивнула я. — Охотно вам верю, но этот пункт мы детально обсудим попозже. Итак, что же помешало убийце?
Помешали шумные прохожие.
Когда убийца рывком поднес нож к горлу Димы, внезапно раздались шаги — проходной двор был небольшим, всего метров двадцать, — и из-за угла показалась подгулявшая компания подростков.
Как оказалось впоследствии (Диме взахлеб рассказывали об этом в консерватории), именно в этот день состоялось историческое событие — братание местных хиппи и панков, вылившееся в учреждение нового молодежного неформального ордена — хип-панков, которое завершилось к вечеру в центральном отделении милиции составлением протокола о нарушении общественного порядка.
Разбитная молодежь и спасла жизнь Диме Корнелюку. Хиппи — народ мирный и насилия ни над собой, ни над другими шибко не любящий, а о панках и говорить нечего. Как только новые неформалы увидели открывшуюся их слегка помутненным глазам сцену у помойки, они приняли решительные меры по пресечению безобразия.
Впрочем, злоумышленник тоже просек, что его замысел сорван, и быстро сделал ноги. Его гнали несколько метров, но ребятам это быстро надоело, и, запустив в спину неудачливому убийце пару гнилых картофелин, хип-панки плюнули на преследование и вернулись к Диме.
Несчастный Корнелюк едва пришел в себя после того, что с ним случилось. Дмитрий Владимирович сидел на корточках, прислонившись спиной к мусорному баку, и, глядя прямо перед собой, пытался что-то сказать.
— За что?! — наконец произнесли его губы. И Дима горько заплакал.
Побратавшиеся хиппи и панки не могли такого перенести. Они наперебой принялись утешать Корнелюка. Длинноволосые парни неопределенного возраста предлагали ему заветные косяки и портвейн, а одна из припанкованных девушек, одетая в рваный свитер, безжалостно исколотый булавками где только можно, смачно целовала его в губы. Но Корнелюк по-прежнему рыдал.
Опомнился Дима лишь в тот момент, когда один из спасителей проявил внимание к футляру с его скрипкой. Увидев свой инструмент в чужих руках, Корнелюк быстро вскочил и вежливо, но непреклонно переместил скрипку в свои руки. Ему пришлось уступить требованиям компании и сыграть битловскую композицию «Yesterday», после чего восхищенная публика оставила его в покое.
На занятия Дима в этот день не пошел — вернулся домой и до вечера пребывал в смятенных чувствах. Он думал о жестокости мира и о собственной уязвимости перед лицом зла, думал о том, что можно противопоставить агрессии, но не находил ответа.
— Знаете, Евгения Максимовна, — говорил Корнелюк, — я думал, что на меня напал маньяк. Мало ли какие бывают идеи фикс у этих ненормальных. Можно себе представить, например, что кто-то убивает людей, у которых в руках скрипичные футляры?
— Можно. Но с трудом, — отозвалась я. — Это в кино сценаристы выдумывают замысловатые мании для героев триллеров. В жизни все гораздо проще.
— Но ситуация повторилась! — воскликнул Дима. — И это самое ужасное!
— На вас было второе покушение? — спросила я с нескрываемым интересом.
Оказывается, было. И эта ситуация напрочь отметала версию о маньяке — ненавистнике скрипачей: футляра в тот день при Диме не было.
Как-то вечером Корнелюк бесцельно прогуливался по набережной Волги, не застав дома свою «знакомую девушку», как он тактично выразился. Впрочем, по его глазам я поняла, что с этой девушкой Диму связывает нечто большее, нежели простое знакомство.
Дмитрий Владимирович стоял спиной к аллее, облокотившись на парапет, и задумчиво смотрел на холодные волны великой русской реки. Корнелюку было грустно, и, глядя на быстрое течение, он думал о молодости, почему-то полагая, что для него это уже пройденный этап.
— Мне ведь уже не шестнадцать, — то ли с печалью, то ли с гордостью сказал Корнелюк. — А в этой жизни важно крепко стоять на ногах.
Но именно это не удалось в тот вечер Дмитрию Владимировичу. Кто-то подкрался сзади и, схватив Корнелюка за ноги, сбросил скрипача прямо в реку.
Юноша был настолько перепуган, что даже не успел закричать. Впрочем, его бы все равно никто не услышал — этот уголок набережной был безлюдным, а сверху раздавался несмолкаемый гул невидимых отсюда, с нижнего яруса прогулочной аллеи, машин.
Видимо, элемент неожиданности и спас жизнь Дмитрию: падая, он размахивал руками и ногами в разные стороны и отклонился от неминуемой траектории — прямо внизу из воды торчали острые прутья арматуры лежавших в воде бетонных плит. Корнелюк упал аккурат в зазор между двумя громоздкими панелями.
Осенняя Волга — это вам не шуточки. Барахтаясь, как щенок, Дима вынырнул на поверхность и поплыл вдоль парапета, стараясь не смотреть вверх — ему казалось, что оттуда может грянуть выстрел или в голову ему прицельно полетит булыжник.
Но все обошлось, хотя он приложил изрядные усилия в борьбе со стихией. Глубина в этом месте была не очень большая, но зато течение было довольно сильное. А уж температура — градусов десять, не выше.
А когда несчастный Корнелюк уже подплывал к проржавевшей лесенке, расположенной возле сточной трубы, неожиданно возникла новая проблема — ногу вдруг свело судорогой, и последние десять метров он подгребал к спасительным перилам только на руках.
И лишь когда Дима выбрался на берег и в лицо ему ударил резкий и холодный осенний ветер, он ощутил, что замерз до мозга костей. Пока Корнелюк барахтался в воде, было не до ощущений, главное — выбраться на берег любой ценой. Сейчас же Диму била мелкая дрожь, ноги не слушались, и он приложил немало труда, чтобы преодолеть несколько метров вверх — до ленты шоссе, по которой шастали автомобили.
Остановив машину, Дима едва смог пробормотать свой адрес — губы тряслись, зубы выбивали бешеную дробь. Шофер только покачал головой и, не задавая лишних вопросов, доставил Диму к дому, взял два промокших червонца и посоветовал принять горячую ванну.
Дима так и сделал. Лежа в теплой воде с хвойным экстрактом, он глядел на груду мокрой одежды, которую сбросил возле ванны, и задавался тем же самым вопросом, на который он не нашел ответа несколько дней назад, после первого покушения:
— За что?!
Дмитрий Владимирович Корнелюк произнес эти слова, вопросительно глядя на меня — так, словно я должна была тотчас же разъяснить юноше: кто и почему вздумал отнять у него жизнь.
— Вы хотите, чтобы я взялась охранять вас? Или хотите, чтобы я нашла человека, который почему-то вас невзлюбил? — спросила я.
— И то и другое! — твердо ответил Корнелюк. — Ведь пока не будет найден этот человек, моя жизнь по-прежнему будет в опасности.
— Логично, — согласилась я. — Но это будет стоить вам в два раза дороже. Ведь мне придется выполнять двойную работу.
— Я полагаю, что вопрос о деньгах в данном случае вторичен, — серьезно произнес Корнелюк. — Ведь речь идет о моей жизни.
— Да, этому товару довольно сложно определить точную цену, — согласилась я, несколько цинично прокомментировав утверждение Корнелюка, — юноша в этот момент выглядел таким напыщенным, что я не могла немного не подколоть его, доведя высказывание до абсурда.
Что же, я возьмусь за эту работу, пожалуй, она по мне. Ведь я всегда с большим интересом занималась делами, которые требовали не только умения вовремя метко выстрелить, спасая какой-нибудь груз от налета, но и давали возможность применить свои интеллектуальные способности. Проводить бизнесмена от его офиса до банка с миллионом долларов в кейсе — дело нехитрое. Я любила задачи, которые представляли собой определенную проблему, бросали мне вызов. Дело Корнелюка было именно таким.
Ведь Дима правильно сформулировал основную задачу — не только охранять его жизнь, но и сделать так, чтобы покушений больше не было. Иначе работа будет выполнена только наполовину, а водить Диму под ручку из консерватории домой и из дома в консерваторию можно не год и не два. Да и такая роскошь юному музыканту не по карману. Следовательно, надо найти злоумышленника.
Первое, что приходило в голову при таком раскладе, — старый добрый вопрос: кому выгодно? Именно его я и задала Диме.
— Понятия не имею! — закричал Корнелюк. — Я — мирный, законопослушный человек! Никогда в жизни никого не обидел!
— Может быть, вам только так кажется? — невзначай поинтересовалась я.
— Что вы имеете в виду? — нахмурился Дмитрий Владимирович.
— Ну, — пожала я плечами, — бывают такие ситуации, когда человеку можно нанести смертельную обиду и даже этого не заметить. А он затаит злобу, которая рано или поздно вырвется наружу. В виде мести, например. Что вы думаете по этому поводу.
— Ничего! — уверенно произнес Корнелюк. — Я получил хорошее воспитание, спасибо за это моему отцу. Врагов у меня нет и не было.
— Тогда побудительным мотивом может быть зависть, — предположила я. — Наверняка среди вашего окружения есть люди, которые могут завидовать вашим способностям, вашему богатству.
— Вряд ли, — покачал головой Корнелюк. — О богатстве можно было бы говорить еще год назад. Но после того как отец серьезно заболел и начались все эти проблемы с фирмой, какое уж тут богатство! В настоящий момент я живу только на процент от прибыли. А это не такие уж большие деньги. Многие сокурсники получают куда больше меня — кто маклером работает, кто в посреднических фирмах. Что же касается способностей — то есть ребята более продвинутые, чем ваш покорный слуга.
— Постойте, Дима, — решила я уточнить, — но ведь существует не только процент от прибыли, о котором вы только что упомянули.
— Ну дом есть, ну счета за границей и тут, — нехотя согласился Корнелюк. — Но ведь все это не мое! Все записано на отца!
— Опекунство оформлено?
Корнелюк отрицательно покачал головой. Видимо, ему было тяжело говорить об этом.
— Знаете, Евгения Максимовна, хоть отец и болен уже долгое время, мы все же надеялись, что он поправится, — глухо произнес Дмитрий. — Он всегда был такой сильный, жизнелюбивый…
— Понятно, — вздохнула я. — А кого вы имели в виду, когда говорили «мы»?
Корнелюк удивился:
— Разве я так сказал? Ну, наверное, себя, свою подругу, потом папину сиделку.
— Ту самую подругу, которую вы не застали дома в тот злополучный вечер?
— Да, — кивнул Дима. — Но она тут вовсе ни при чем, я уверен. Мне не хотелось бы…
— А я ведь ничего такого и не предполагала, — немедленно отозвалась я. — С чего это вы вдруг так резко бросаетесь на ее защиту?
— Да нет, просто… — смешался Корнелюк. — А вы когда думаете приступить к работе?
— Прямо сейчас. Считайте, что вы уже находитесь под моим крылом, — улыбнулась я.
Глава 2
На этот день у Димы не было никаких планов. Он предложил мне отправиться к нему домой, обещав выделить мне отдельную комнату.
— А там мы с вами вместе все и обмозгуем, — сказал Корнелюк.
Звучало все это довольно двусмысленно, но, еще раз взглянув на своего клиента, я поняла, что напрасно подозревала его в двуличии — Дмитрий Владимирович Корнелюк был наивен как младенец. Качество столь же ценное, сколь и опасное в повседневной жизни.
Мне, разумеется, очень хотелось посмотреть на жилище своего клиента — подчас обстановка может многое рассказать о человеке, даже то, что он пытается скрыть в своем поведении, — вещи ведь не поддаются словесному или эмоциональному гипнозу в отличие от людей.
Я быстро собралась, захватив с собой на всякий случай кое-что из своего снаряжения — электрошокер, маленький пистолет, умещавшийся на ладони, очки с вмонтированным в стекла прибором ночного видения и надела специальные туфли со спрятанными в носках мини-шприцами, которые были заполнены нервно-паралитической смесью.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3