Друзья слали письма, рассказывали о боевых делах. По всем фронтам белые несли потери - молодая Советская республика раздвигала плечи, мощными ударами отбрасывая врагов со своей территории.
Через три месяца Себекин вновь взял в руки винтовку, дрался с еще большим остервенением: в Курмаше в белобандитском мятеже был зверски убит его брат Сергей - заместитель председателя укома партии...
Григорий Петрович еще раз поправил бумаги на столе, переставил чернильницу, попробовал на устойчивость массивное, из мрамора пресс-папье.
- Значит, доверено нам с вами ответственнейшее дело - охрана общественного порядка на Нижегородской ярмарке, - начал он медленно, растягивая слова, как бы собираясь с мыслями. - Дело это вдвойне серьезное, потому как здесь нынче, можно сказать, весь мир собрался. Судите сами: персы, индусы, китайцы, японцы - это с одной стороны. С другой - французы, греки, немцы. А все потому, что им не только хочется свой карман потуже набить, хотя, конечно, это для них первейшее дело. По моему разумению, у всех этих иностранцев к нам особый интерес. Любопытство их раздирает: как это мы в нашей стране теперь самостоятельно хозяйничать будем, сумеем ли на деле выполнить наши планы. Понял, Ромашин?
Тот шмыгнул носом, рассеянно улыбнулся, не ожидая, что с таким вопросом начальник обратится именно к нему, и с готовностью закивал.
- А мне кажется, что ничего ты не понял, - не сердито, но уверенно продолжал Себекин. - Иначе бы свое обмундирование в порядок привел. На тебя здесь, можно сказать, вся Европа и Азия смотрят. И такие вот неряхи для их пропаганды в самый раз подходят. Ведь буржуи каждой нашей промашке рады. Потому как они считают, что народ - темная толпа, не способен он государством управлять, от него, дескать, ничего хорошего не жди. И ты, Ромашин, своим видом льешь воду на их мельницу...
Себекин отпил из стакана воды, обтер рукавом гимнастерки губы и внимательно осмотрел всех сидящих в кабинете. Ромашин спрятался за спину широкоплечего Гущина. Григорий Петрович усмехнулся:
- Стыдно тебе, Ромашин, вот и прячешься. Но это все цветочки. Сейчас и до ягодок доберемся. Значит, с одной стороны, международная ярмарка, с другой - мы с прямотой вынуждены констатировать: преступный элемент заполнил Нижний Новгород. Сюда, на ярмарку, как мухи на мед, слетелись и продолжают слетаться жулики и проходимцы всех мастей. Этот факт наиглавнейший для нас. От него мы должны отталкиваться, направляя все свои действия. Сил у нас недостаточно, людей явно мало для такого скопища, но наша революционная убежденность в непримиримой борьбе с ними и, главное, то, что Советская власть надеется на нашу беззаветную преданность ей, вот наше дополнительное оружие, наша моральная сила, откуда мы должны черпать энергию, умение и все такое прочее...
Налетевший ветер хлопнул раскрытой форточкой. В проеме окна было видно, как огромная темная туча заволакивает небо: в комнате стало пасмурно. Тугие капли крупного дождя дробно застучали по стеклам.
- Теперь конкретно. Оперативная обстановка в связи со сказанным тяжелая. В течение последних нескольких дней отделение уголовного розыска было занято поимкой крупной шайки. В шайке - небезызвестные нам всем Абадюк Хайротдинов, Абяз Хазянов, братья Мусины, Хасян Якутов и целый ряд пособников и укрывателей. Они имели штаб-квартиру в Канавине, а преступления совершали на ярмарочной территории. За ними числятся кражи ящика эмалированной посуды на складе металлосиндиката, 400 пар кожаных рукавиц из ярмарочного склада Богородского райпроизводсоюза и мехов и шуб на сумму 10 500 рублей из оптового склада Госторга.
Григорий Петрович снял очки, надетые им специально для того, чтобы зачитать выдержки из рапорта.
- Должен сказать, что, если бы не находчивость и мужество Степана Гущина, воры до сих пор продолжали бы свои махинации. Товарищ Гущин выследил главаря и чуть не поплатился жизнью, когда в ресторане "Европа" решил задержать его. Тем не менее главарь был схвачен. От лица службы выношу тебе, Степан, благодарность. И пусть твои дела будут примером для других.
Гущин залился краской, засмущался, но похвалу принял с явным удовольствием. Ромашин восторженно хлопнул его по плечу и полез искать руку, чтобы тут же поздравить с успехом. Он долго тряс его мосластую пятерню, пока к ним не подошел Себекин.
- Спасибо, дружище! Буду ходатайствовать о твоем персональном поощрении, - сказал он. - К сожалению, подобный подход к делу наблюдается не у всех. Еще раз предупреждаю, что мы поставлены здесь не грибы-пироги есть, а честно нести нашу нелегкую службу. Говорю это потому, что шайка не дает покоя.
Дверь в кабинет открылась, и на пороге появился Сербинин милиционер, исполняющий обязанности дежурного по отделению.
- Товарищ начальник, - с надрывом заговорил он, - никакого спасу нет! Извиняйте, конечно, что нарушаю ваше собрание, но тут одна гражданка из меня последние нервы вытянула. До вас просится, прямо как гидра...
- Это ты напрасно! - перебила возникшая у него за спиной полная женщина. - Что же получается? Мы, можно сказать, одной ногой от буржуазного мира ушли, а тут, пожалуйста, жульничество, да такое беспардонное, что плакать хочется. И не только плакать, а выть хуже волка затравленного, потому что нигде справедливости нету... Обидно, товарищ начальник, обидно за ваших бойцов, которые не хотят понять мое горе. Что я теперь Петру Ивановичу, жениху моему, скажу? Ведь это он меня деньгами снабдил, чтобы я, значит, к свадьбе украшения себе купила...
- Тут вот какое дело, - перебил ее дежурный. - Гражданка эта полную фиаску потерпела ввиду того, что на дешевку польстилась...
- Откуда я могла знать, что они поддельные? Ведь ярмарка у нас нынче советская, значит, и обмана не должно быть.
- Правильно, ярмарка наша, советская, - усмехнулся Григорий Петрович, - да только чужого элемента на ней как на дворовой собаке блох. Говорите толком, что произошло.
- Вы не подумайте дурного про меня. Я вдова красного командира. Шатулина я, Нина Михайловна. Может, слыхали про моего мужа, под Ростовом его белые шашками порубали... - Глаза ее повлажнели. Она протянула Себекину покупку. - Вот, думала, что эти браслеты золотые, вы посмотрите, какая тонкая работа, фирма "Фаберже" и даже проба есть - 56, видите? Вот, а дома с соседями разобрались - медь, побрякушки поддельные. Разве так можно с честными покупателями обращаться? А такой приятный молодой человек. При галстуке, манеры обходительные. Срам один и только... Что я теперь скажу Петру Ивановичу?..
- Пока молчите, Нина Михайловна, - посоветовал Себекин, - вернем мы ваши деньги. Найдем мошенника, и все будет в порядке. Может, это Константинов - Губошлеп?
- Он не губошлеп, товарищ начальник. Он очень интеллигентный. Только никак я не могу понять, как он мог медные побрякушки выдавать за золотые! А может, он заблуждался, может, его тоже обманули? Ах, как все это неприятно!..
- Помолчите, пожалуйста, - нетерпеливо перебил женщину Гущин. - Он взял у начальника браслеты и стал их внимательно рассматривать. - Вас не остановишь - вы до вечера будете исповедоваться. Дело это ясней ясного. Он это, Губошлеп. Брать будем.
- Действуй, Гущин. Только смотри, хитрый он, этот Константинов, бестия еще та...
Виталий внимательно вглядывался в лицо моложавого мужчины. Гладко выбритый подбородок, аккуратно зализанные смазанные бриолином черные волосы. Но есть что-то неприятное в его манерах, подчеркнуто вежливых, предупредительных.
- Да, Евгений, трудные времена пошли, - говорил тот, наливая в приземистые рюмки зеленого стекла бенедиктин. - Но я рад за тебя, рад нашей встрече. У меня как сердце чувствовало, что увижу тебя здесь. Кстати, в соседнем номере знаешь кто проживает? Петька Нос.
- Что-то не припомню, - сморщился Евгений Николаевич и покосился на "племянника". - Ты лучше, Григорий, о себе расскажи. Чем промышляешь, как успехи?
- Промышляю я все в том же качестве, - отозвался собеседник. - Только вот что-то пить стал, порой даже страшно бывает. Потому как скука несусветная. Представляешь, в таком людском водовороте - один, не с кем слова молвить. Вот и заглушаю тоску... Вчера с одной дамочкой дело имел. Браслетики ей пришлось почти за полцены продать. Ну да я не внакладе, а уж как она - не знаю. Но особа чувствительная и разговорчивая. Если бы не наша, так сказать, торговая сделка, можно было бы и якорь бросить в ее квартире, так как вдова она и от этого страдает и мучится. М-да, правда, жених есть... Но он ей не нравится... Староват, говорит. А теперь, после моих браслетиков, совсем разонравится. Ха-ха-ха.
Виталий подошел к окну, раздвинул тяжелые бархатные шторы с кистями, распахнул рамы. Многоголосый гул ярмарки ворвался в комнату. Небольшая площадь перед гостиницей "Неаполь", где они сняли номер, была до краев заполнена людьми. В глубине ее разместился кинотеатр, в центре - карусель, чуть левее - цирк-шапито, за ним - зверинец. Залихватски наигрывали гармоники, бухали барабаны, рыдали шарманки. Возле цирка зазывал на представление клоун. Слышно было, как он кричит в трубку-рупор:
- Представление начинается! Колоссальные номера! Бурый медведь двенадцати пудов весом борет знаменитого, всемирно известного борца за пять минут. Заходите, заходите, последний звонок!..
А у кинотеатра - афиша, огромная, яркая: "Девушки тоже ошибаются" американский кинофильм.
Рядом другая реклама: "Кино "Палас". Впервые в Н.-Новгороде. Люси Дорэн в новом боевике "Опаленные крылья". Исключительно по постановке и сюжету".
Вчера Виталий с утра бродил по ярмарке, обошел все торговые ряды, побывал на Флажной площади. Здесь он встретил словоохотливого дворника с изъеденным оспой лицом. Тот стал делиться впечатлениями:
- Кабы ты был на открытии, еще больше бы подивился. Не хуже, чем при царе-батюшке. Флаг, значит, подняли под оркестр. Потом речи начались. Вначале председатель губисполкома выступил. Народищу - тьма! Приветствия пошли. Объявляют: от западнокитайского купечества выступает господин Аким Беев. Выходит - маленький, смотреть не на что, но глаз острый. Что-то пролаял. Переводчик: дескать, торговать - значит дружбу крепить. Правильно сказал. За ним - Аскар-Заде - от персидских, значит, торгашей. Этих только двоих и запомнил. Вот так-то, малец, - перекинув метлу из руки в руку, заключил дворник. - Да ты походи тут. Вот, видишь, какой красавец, - это павильон Госторга, там все: и техника, и безделушки, и ткани. Дальше павильон торговли с Востоком. Бразильский пассаж. Только денежку подавай, а товар любой найдется...
У Бразильского садика бросилась в глаза вывеска: "Столовая "Лазурная пристань" открыта до 4 часов утра. Беспрерывное кабаре. Цены общедоступные. Кавказская кухня. Распорядитель В. И. Пряхин". Виталий попробовал представить себе этого Пряхина - усатого, с брюшком, с сальной улыбочкой, угодливо склоняющегося в низком поклоне. Из столовой валит пар от жареного мяса, слышны пьяные песни, звон посуды, веселый смех...
- Завидую я тебе, Женя! Сильная ты личность, - завистливо бормотал Константинов. Он заметно опьянел, обмяк, галстук съехал в сторону, белая сорочка сбоку вылезла из брюк. - Разве о такой жизни я мечтал? Помнишь, когда учились, какими мы были? Весь мир, казалось, лежал у ног. И пройти по нему мы собирались честно, открыто... с достоинством, черт возьми! Ан не получилось... Я свою жизнь нынешнюю ни во что не ставлю. Аферист и мошенник. Тьфу! Противно. Правда, сморчки кругом. Новое поколение, новую жизнь строит... Ты веришь, что они действительно чего-нибудь добьются?
- Ни во что я не верю, кроме... - Евгений Николаевич глубоко затянулся папиросой и изучающе стал смотреть на приятеля. Выждав небольшую паузу, он с презрением бросил: - Да ты действительно Губошлеп. Совсем раскис.
- Детишек, Женя, жалко. Кормить их надобно...
- Вот-вот. А ты мало того что сам ни черта путного не делаешь, так и то, что дармовым путем нажил, пропиваешь тут же. Скажи спасибо Галине, жене своей, - кабы не она, сгинул бы ты уже вовсе. Как вы живете-то? Она все там же, в буфете на пристани работает?
- Ага, - с готовностью отозвался Константинов. - Уходил я от нее. Снова пришел.
Евгений Николаевич зло рассмеялся:
- Детишек... Себя тебе жалко.
- Не сердись, Женя. К черту все... Давай лучше я тебе песню спою. Только гитары, жаль, нет, единственной моей подружки настоящей... Константинов повернулся к Виталию: - В соседнем номере цыгане живут. Пойди попроси у них гитару. Они дадут...
Дверь открыл кучерявый цыган с большим животом, наполовину голый.
- Гитару? Соседи? А не брешешь? Тогда держи.
- Вот она, голубушка, - обрадовался Губошлеп. - Поди сюда. Спасибо, милый.
Он начал перебирать пальцами струны. Густые печальные звуки поплыли по комнате. Еще несколько вступительных аккордов - и забилась песня, словно обессилевшая птица.
Ты пришла, как фея в сказке старой.
И ушла, закутанная в дым...
Низко понурив голову, Губошлеп замолчал.
- Обидно, Женя, - через минуту тихо проговорил он. - Я очень любил первую жену. Черт меня дернул... Пил как все... Изменял, конечно. Но ведь детей у меня не было. Три года мы прожили с Людмилой. Потом эта Галка подвернулась. Родила двойню. Да у нее девочка от первого мужа. Трое на моей шее. Думаешь, легко? А душу облегчить не с кем. Эх!..
И он вдруг под резкие аккорды запел что-то разухабисто-веселое.
- Довольно, Григорий, - грубо остановил его Евгений Николаевич. - Ты окажи прямо: деньги тебе нужны? Вижу, сидишь на мели. А раз так, благодари бога, что меня встретил. Кое-какой товарец есть, нужно продать. Сам я этим делом заниматься не буду, некогда. Ты мне поможешь. - Он достал из-под кровати чемодан. - Племянник, закрой дверь на ключ. Нам свидетели не нужны. Вдруг зайдет кто.
Виталий словно во сне выполнил приказ. Щелкнули замки чемодана, и появились золотые подсвечники, за ними и другая церковная утварь.
- Узнаешь? - обратился к парню Евгений Николаевич. - Они самые...
- Так ведь это же... Выходит, что вы... А за что же тогда Генку?..
- Ну вот что! - почти шепотом проговорил "дядя".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12