ПОДАРОК ФИРМЫ
ХУАН МАДРИД

Анонс

Бывший боксер и полицейский Антонио Карпинтеро против внешне респектабельных и откровенно преступных дельцов в романе Хуана Мадрида – известного испанского писателя, мастера детективного жанра.
Лоле Сальвадор Мальдонадо, Розе Монтеро и Кармеле Мадрид, трем сильным и решительным девушкам
Жизнь как лестница в курятнике: коротка и полна дерьма.
(Из разговора в мужском туалете на площади Пуэрта-дель-Соль в Мадриде)

Глава 1

В тот теплый солнечный день, в самом начале осени, я сидел на скамейке на площади Дос-де-Майо, наслаждаясь неожиданно хорошей погодой. Она села рядом.
Худенькая девчушка с чувственным ртом и слишком большой грудью, к которой она прижимала синюю полиэтиленовую папку.
Внимательно посмотрела на меня и улыбнулась, обнажив зубы. Двух передних не хватало.
– Я люблю тебя, – заявила она вдруг.
Я резко повернулся и положил руки на истертую спинку скамейки. Полуденное солнце светило ей прямо в лицо, глаза блестели.
– Люблю тебя, – повторила девушка. – Очень люблю тебя. Тебя. Да-да, тебя.
Я оглянулся. Старушка в темно-сиреневом шерстяном пальто кормила голубей крошками хлеба. Больше никого поблизости не было. Прием хорошо известный: девушка отвлекает вас под любым предлогом, а сзади кто-то упирает вам нож в шею и отбирает бумажник и часы. Я невольно сжал и разжал кулаки. У нее тоже мог быть нож.
Если она захочет им воспользоваться, я успею, вероятно, схватить ее за запястье. Хуже, если у нее пистолет. Вроде не похоже. Когда девица разгуливает с пистолетом, она не пытается подцепить типа вроде меня, греющегося в полдень на солнышке. Впрочем, все может быть.
– Сигареты у меня кончились, мелочи на метро нет, разговаривать мне не хочется, – предупредил я ее.
– Мне ничего не надо. Я только хочу тебя любить. Ты знаешь, что такое любовь?
Я снова незаметно оглянулся. Старушка по-прежнему кормила голубей, приговаривая ласковые слова. Мимо прошел мужчина в синем комбинезоне с сумкой, из которой торчали инструменты. Он спугнул голубей.
– Не по адресу обратилась, крошка. Я пустой, совершенно пустой, без гроша в кармане. Понимаешь?
Она снова улыбнулась. Протянула руку, сжала мои пальцы и стала гладить мою ладонь, как гладят маленького зверька. Рука ее была горячей и мягкой.
– Я у тебя ничего не прошу. Мне нужны не деньги, а любовь. Мне хочется обнять тебя.., приласкать. В мире так не хватает любви. Мы больше любим животных, чем людей. Разве мы не ласкаем собак, не целуем детей? Все должны любить и целовать друг друга. Все люди – ты, я, все. Не важно, кто.
– И давно ты так любишь людей?
Она энергично кивнула.
– Мир был бы другим, если бы мы любили друг друга, как учил Иисус Христос. Не так, как учит церковь, а по-настоящему, лаская друг друга. Разве ты не ласкаешь собак?
– Про собак ты уже говорила.
– Можешь положить голову мне на грудь. Я сделаю все, что ты захочешь. Честное слово. Если у тебя горе, расскажи мне. Я тебе помогу. Если у тебя нет дома и нечего есть, пойдем со мной в наш Дом, и там ты обретешь любовь, еду и кров.
– Рекламируешь какой-нибудь не совсем обычный отель?
– Не совсем обычный?
– Ну.., ты понимаешь, что я хочу сказать.
Она убрала руку и откинула волосы. Ей от силы было лет двадцать. А может, и того меньше.
– Нет, это ты меня не понимаешь. Ведь я не прошу, чтобы ты любил меня. Я хочу, чтобы ты позволил любить себя. Я реализуюсь только в любви.
– И давно ты так реализуешься?
– Уже три месяца. И счастлива, очень счастлива. Для счастья только и нужно, что уметь любить. По-настоящему, без притворства и жеманства. Как велел Бог.
– Прекрасно, но у меня нет желания. Просто сижу и греюсь на солнышке. Я полагал, за это платить не надо, но, как видно, ошибался.
Девушка тряхнула головой, как бы отгоняя дурные мысли. Лицо ее выражало досаду. Она вытащила из папки и молча протянула мне брошюру, напечатанную на розовой бумаге. На обложке было написано: "Я тебя люблю".
Вверху нарисовано огромное солнце, лучи которого освещали слова: "Свет Мира".
– Что это такое?
– Почитай, тебе будет полезно. "Свет Мира" откроет тебе истину. Почитаешь, а потом, может, и позволишь любить себя.
– Почему бы тебе не сделать воистину благое дело и не оставить меня в покое? Уходи, это будет доказательством твоей бесконечной любви к ближнему.
Она встала и разгладила юбку. Сейчас она казалась еще моложе, совсем девочка.
– Извините, – голосок у нее стал тоненьким и дрожащим. – Можете оставить себе наш журнал. Прочитайте его, пожалуйста. Захотите позвонить, там есть телефон нашего Дома. Попросите Марию, меня позовут.
Я заглянул в журнал. "Любовь – единственная живая субстанция мироздания…" – прочитал я и протянул ей брошюру.
– Отдай лучше кому-нибудь еще, Мария, может, ему пригодится.
– Нет, оставьте себе. И простите за беспокойство.
– Сколько это стоит? – спросил я и тут же пожалел.
– Ему нет цены. Не хотите платить, можете взять так.
Ну а если…
Я вынул монету в сто песет, подержал ее какое-то мгновение в руке, ласково поглаживая, а потом все же протянул девушке. Она быстро спрятала деньги.
– Выпей кофейку.
– Спасибо, – сказала она и ушла.
Я смотрел, как она шла через площадь, прижимая к груди папку. Легкий ветерок шевелил ее распущенные волосы. Потом она скрылась на улице Даоис.
Брошюру я скомкал и выбросил. Желание погреться на солнышке пропало. Я закурил и пошел домой. Что еще можно было делать при полном отсутствии денег?
Это произошло в конце сентября. Был на редкость солнечный день. А потом погода в Мадриде испортилась.

Глава 2

Бывают истории, о которых не скажешь точно, когда они начались и когда закончились, если они вообще когда-нибудь кончаются. Эта, возможно, началась примерно через месяц после того, как начальник службы безопасности компании "Транссегур" вызвал меня и объявил, что очень доволен моей службой и обязательно позвонит, когда у них снова появится вакансия.
Всего три месяца я носил хорошо отглаженную синюю форму с дешевым пистолетом системы "габилондо" калибра 9 мм на поясе. Наша группа охранников имела в своем распоряжении машину типа "фургон", на которой мы объезжали в конце дня десятка полтора небольших фирм, забирали у них дневную выручку и развозили по банкам. Моей зарплаты хватало на еду и даже на уплату кое-каких старых долгов.
Вот почему, собственно говоря, в тот день, когда в половине двенадцатого раздался звонок в дверь, я еще лежал в постели.
Накинув старый шелковый халат времен моей боксерской молодости, я отправился открывать.
Он вошел и крепко меня обнял. Волнистые, как и прежде, каштановые волосы, широкая улыбка, отличный костюм.
– Тони, старик! Сколько лет!..
Следом за ним молча переступил порог какой-то тип, медленно закрывший за собой дверь. Худой, жилистый, одетый с продуманной элегантностью, свидетельствующей о наличии собственного портного. Ему было лет шестьдесят. Бледное лицо казалось напудренным фиолетовым тальком и светилось каким-то фосфорическим мертвым светом, придававшим ему выражение ледяного спокойствия.
Другой все еще обнимал меня за плечи.
– Ты прекрасно выглядишь, старик. Как я рад нашей встрече! Ну-ка, дай посмотреть на тебя!
Красивое загорелое лицо без единой морщины, довольная улыбка, немного напоминающая домашнего кота, закормленного цыплятами.
– Луисито Роблес, – наконец произнес я.
– Тони! – повторял он, хлопая меня по спине. – Совсем не изменился, дружище.., разве что чуть-чуть располнел. Не следишь за собой, а? Что же мы стоим! Можно войти?
– Ты уже вошел.
Он выпустил меня и огляделся.
– Твоя квартира? Неплохо, совсем неплохо. Небольшая, конечно, но уютная. Мне нравится, правда-правда, очень нравится. Может, предложишь нам чашечку кофе?
Если, конечно, мы не помешали…
– Не помешали. Пора вставать.
– Дон Луис… – произнес незнакомый тип хриплым голосом. – Надеюсь, мы не опоздаем на Совет? – Он все еще стоял в дверях и оглядывался. На меня он смотрел так, как будто хотел спросить, что я тут делаю.
– Я, кажется, вас не представил?
Я отрицательно покачал головой.
Мужчина вперил в меня глазки, похожие на обсосанные ледышки.
– Дельбо.., мой друг Антонио Карпинтеро; – Он похлопал меня по плечу. – Отличный парень.
Мужчина слегка наклонил голову, я сделал то же самое.
– Зови меня Тони Романо, Луис.
– Ха-ха-ха! Ну да! – Он снова похлопал меня по плечу. – Конечно, я буду тебя так звать! Совсем забыл…Тони Романо!
– Дон Луис, простите, но я вынужден напомнить, что мы не можем опаздывать на заседание Совета акционеров. – Он взглянул на часы. – Через двадцать минут начало.
– Десять минут, Дельбо. Всего десять минут на чашечку кофе, идет?
– Я тебе его сварю за четыре минуты.
– Вот видишь, Дельбо? Не будь вредным, поезжай сам… Скажи хозяйке, что я скоро подъеду, это займет совсем немного времени. Кроме того, они всегда чуть-чуть запаздывают, ты же знаешь.
Мужчина по имени Дельбо внимательно посмотрел на Луиса глазами-ледышками и кивнул.
Он вышел, не попрощавшись, так же бесшумно, как вошел. Резким движением я откинул кровать, превратив ее в софу. Луис спокойно сел и закурил, мурлыкая себе под нос старую мелодию.
Я пошел на кухню варить кофе.
– Кто он, этот твой приятель? – крикнул я оттуда.
– Дельбо? – Казалось, он задумался на мгновение. – Шеф нашего отдела безопасности.., очень компетентный человек.., тупица, каких мало.., иногда он воображает себя моей нянькой. – Вдруг он громко спросил:
– Слушай, как давно мы не виделись?
– Больше двадцати лет.
– Я много думаю о нас.., о том времени… Надо встречаться почаще… Ты должен прийти к нам поужинать, я тебя познакомлю с женой. – Я кивнул. Он откинулся на софе и снизу посмотрел на меня:
– А ты как живешь?
– Сам видишь: постарел, пополнел.
– Животик отрастил.
Я пощупал свой живот через халат. Вот уж не предполагал, что это так заметно.
Вода вскипела, я вылил ее в кофейник. Потом поставил поднос с чашками и сахарницей на столик и сел в единственное в моем доме кресло.
Кофе мы выпили молча.
– Знаешь, кого я часто встречаю в последнее время? – вдруг спросил он, усмехаясь. – Паулино.
Помнишь его? Совсем не изменился, такой же, как прежде… Тебя он уважает. Все еще не забыл, как ты однажды спас его от гауптвахты.
– Паулино… – я напряг память. – Паулино…
– Ну, старик, постарайся вспомнить…
– А волосы у него выросли?
Он рассмеялся.
– Так и знал, что ты вспомнишь. Да нет, по-прежнему тратит уйму денег на докторов, лечится от облысения…
Надо бы почаще встречаться. Тони… Иногда мы с ним бываем в баре "Рудольф" на улице Пелайос… Собственно говоря, только там и встречаемся.
Я развел руками и молча кивнул. Кофе был выпит. Воцарилась мертвая тишина, как в аквариуме.
– У тебя найдется что-нибудь покрепче? – неожиданно спросил он.
– – Джин. Будешь?
– Пожалуй. Один глоточек, не больше.
Я принес бутылку и чистый стакан. Он опрокинул его залпом без льда, даже не поморщившись. Только языком прищелкнул.
– Прекрасный джин.
– Как-нибудь расскажу, где я его беру. Не хуже английского.
Он снова откинулся на софе. Надо же, совсем не изменился. Если и изменился чуть-чуть, то в лучшую сторону.
Когда мы были молодыми, девушки оглядывались ему вслед, даже когда он носил форму. Сейчас Луис и вовсе напоминал красавца с рекламы косметического кабинета для мужчин.
Он расслабился, взгляд блуждал где-то далеко. Внезапно он заговорил.
– Мне бы хотелось, чтобы ты познакомился с моим сыном. Тони… Ему сейчас столько, сколько нам было в ту пору… Только он другой, понимаешь? Я хочу сказать, что он.., ну как бы это лучше выразиться.., он не похож на нашу семью… Сейчас он в Калифорнии.., путешествует.., хочет стать художником, человеком искусства. Его не интересуют деньги и вся эта ерунда. – Глаза моего друга светились странным светом, что-то среднее между надеждой и любовью. – Он очень независимый и культурный парень с прогрессивными взглядами… Прости, Тони, тебе скучно?
– Нет.
– Мне тяжело, я очень скучаю по нему. Взял и уехал, как бы ушел из дома… Ему было противно, понимаешь?
Деньги его не интересуют.
– Это я понял. Когда он уехал?
– Три месяца назад, – произнес он упавшим голосом.
– Рано или поздно дети уходят из дома, не надо так переживать.
– Конечно… Ну а ты так и не женился? Детей у тебя нет?
– Насколько я знаю, нет.
Он рассмеялся.
– Уже прошло десять минут. Тебя будут ругать, – сказал я в шутку.
Его как пружиной подбросило. Он взглянул на часы и ужаснулся.
– Бог мой! И правда.., мне так хорошо у тебя.
Потом направился к двери и открыл ее. Я шел следом.
– Мне нужно много чего рассказать тебе. Тони. Много разных вещей.
– Мне тоже, но в другой раз. У тебя ведь совещание…
– Пошли они со своим совещанием и со своим Советом акционеров… Лучше защищайся, старик!
Он выставил вперед левую ногу, слегка наклонился и поставил руки, как я его когда-то учил. Потом начал наносить мне удары в голову и в печень. Отражать его атаку было трудно. Двигался он хорошо, раскачиваясь и пританцовывая в стиле Касиуса Клея. Глаза у него блестели.
– Давай, давай.., прикрывайся.
– Спокойно, Луис, спокойно… – Я отступил к софе. – Мне не хочется причинить тебе боль.
Отступив к софе, я сделал обманный выпад, наклонился, как бы готовясь к апперкоту левой, известный прием Перико Фернандеса, а сам нанес короткий и не очень сильный удар правой в солнечное сплетение. Он замычал и сел на пол.
– Ох, черт возьми! – Пощупал грудь и начал с шумом вдыхать и выдыхать воздух. На его красивых губах застыла гримаса боли. – Ты достал меня, старик.
– Прости, Луис, не люблю, когда меня бьют.
Он легко вскочил на ноги и привел в порядок свой костюм.
1 2 3 4