По крайней мере, можно заключить, что шансы за то, что его похитили, невелики. И, поскольку дело не терпит отлагательства, нужно срочно ехать на квартиру исчезнувшего бухгалтера: надо посмотреть, чем он дышал.
- Но что может дать подобное посещение? - спросил я. - Сыщики Соколова уже наверняка детально исследовали его квартиру и, как я понял, ничего интересного не обнаружили.
- В вопросе о том, кто что видит есть очень интересная штука, которая называется субъективным восприятием. Важно не то, что человек видит глазами, а что он об этом думает. Вернее, что он думает об этом до начала осмотра. Например, Галкин, один из сыщиков Соколова, прекрасный сыскарь. Он аккуратно и обстоятельно запишет все детали происшествия - но возможно ли описать все, если не знаешь, на чем акцентировать внимание? Простая задача - тщательно описать эту комнату, выливается в адский труд, результатами которого, к тому же, воспользоваться крайне затруднительно, ибо это тот самый случай, когда за лесом не видно деревьев. Второй сыщик, Воробьев, человек другого плана - он старается отметить что-то необычное. Фигурально выражаясь, он находит в помянутом лесу фактов одно-два дерева, чем-то обративших на него свое внимание. В то время как в этом лесу нужно уметь находить только те деревья, которые имеют отношение к конкретному делу. Для того, чтобы продемонстрировать тебе, как это делается, я приглашаю тебя со мной на прогулку, вместе посмотрим на квартиру, где растет этот самый "лес" фактов.
- С удовольствием! - охотно сказал я, - Тем более, что я на сегодня уже все намеченное сделал. Закончил штудировать Менегетти, но это оказалось совсем не то, что мне нужно.
- Напрасно люди думают, что отрицательный результат - это бездарно потерянное время. Это опыт. Кто знает? - сейчас это тебе не нужно, а потом, глядишь, так окажется кстати.
До квартиры бухгалтера мы добрались на такси довольно быстро. Нас встретил Слава Галкин, молодой сыщик с аккуратными шнурочками усов.
- Расскажите мне еще раз об исчезнувшем, - попросил его Холмский.
Галкин деловито раскинул в руках свой толстый служебный блокнот.
- Серебряков Дмитрий Харитонович, сорока шести лет, мехмат МГУ, высшая финансовая академия, женат, жена Алла Юрьевна, сорок, хозяйка "Салона красоты" на Вернадском, сегодня еще на работе, детей нет...
- И уже, судя по всему, не будет, - перебил его монотонное чтение Холмский. - Так где провел свое счастливое детство Дмитрий Харитонович?
- В небольшом городке под Полтавой, туда уже направлена молния на розыск, хотя родных у него там не осталось.
- Понятно..., - задумчиво протянул Холмский. - Пирожки с вишнями от бабушки Анны, ночная рыбалка и ловля раков на фонарик в очаровательных местных бочажках, босоногие черноокие красавицы, Олеси и Оксаны, обжигающие своим взглядом... Это уже кое-что...
- А откуда вы знаете, что его бабку по материнской линии звали Анна? несказанно удивился Галкин.
- Да нет, - вздохнул Холмский, - ниоткуда не знаю. Просто случайное попадание, из общих представлений об этом крае. Так кто есть бабушка нашего героя?
- Анна Яновна Сандомирская, осколок древнего шляхетского рода, которые когда-то владели обширными угодьями на Полтавщине. Сейчас далекие их потомки живут в Кракове, туда также отправлена телеграмма по розыску Серебрякова.
- Ого! Это тоже интересно, но более подробной информации, естественно, нет?
- Можно получить, но на это уйдет несколько дней - нужно будет связаться с тамошними архивами, - принялся было обстоятельно объяснять Галкин. Для меня самого слово "архив" своей громоздкостью и холодностью всегда напоминало слово "айсберг".
Холмский обескуражено отмахнул рукой, дескать, не надо, прошелся по квартире, заглянул на кухню, внимательно изучил пометки на настенном календаре, угукнул, что-то записал в свою записную книжку, снова вынырнул в прихожую.
- Это его кабинет? - тронул он ручку одной из дверей.
- Да, - отвечал Галкин. - Напротив спальня жены, далее гостиная.
- Что значит "спальня жены"? Он спал в кабинете?
- Да, последние два года супруги чаще спали отдельно.
- Причина? - вскинул брови Холмский.
- Дмитрий Харитонович часто работал до поздней ночи, поздно возвращался. Но и еще, как я сам догадываюсь по разговору с ней, - некоторая усталость друг от друга...
- Теперь это называется "работать до поздней ночи", - иронично отметил Холмский. - Но меня вот что интересует в первую очередь - все ли личные вещи Серебрякова на месте?
- По словам жены, все на месте, за исключением тех мелочей, за которые она не может ручаться. Так, например, ей кажется, что с книжных полочек в кабинете хозяина исчезло несколько книг. Но каких именно - она также сказать не в состоянии. Все остальное - на месте, включая личное белье.
- Кроме книг пропала еще и пара стоптанных домашних тапочек, - добавил, улыбаясь, Холмский. - Пойдем-ка лучше смотреть кабинет.
Кабинет действительно оказался похож на кабинет - все его стены, кроме окна и двери, были заняты книжными полками и стеллажами. Перед окном стоял большой письменный двухтумбовый стол, справа от стола, в углу, расположился диван, на котором, очевидно, его бывший хозяин и коротал свои уединенные ночи. На полочках, кроме книг, в нескольких местах стояли фотографии. Пара фотографий стояла также на столе, рядом с компьютером. На последний Холмский сразу обратил свое внимание.
- Что-нибудь интересное в этом ящике было? - тотчас спросил он Галкина.
- Деловая переписка, контракты, сведения о партнерах, интернетовские проспекты по турпоездке в Краков, куда он ездил отдыхать с супругой в прошлом году...
- Личные записки?
- Ничего личного не обнаружено.
- Странно! - отметил Холмский. - Компьютер, все-таки, вещь персональная, должны же быть хоть какие-то следы пребывания конкретной личности на этом цифровом носителе информации. А какие, интересно, обои на этом компьютере?
- Обои? Не понял.
- Ну, картинка, которая остается на экране рабочего стола компьютера.
- Картинка? Хм... Не помню... А, картинка! Пейзаж какой-то... Вспомнил! Деревенский дом осенью. Освещенный солнцем двор, во дворе перед крыльцом клен, весь двор усеян опавшими кленовыми листьями.
- Понятно, - коротко сказал Холмский. - А это что за фото? - он кивнул на одну их фотографий, на которой был заснят тихий закат на небольшой, спокойной реке с вербами по берегу.
Галкин посмотрел в указанную сторону.
- Я так понял, речушка в тех местах, где он провел детство, называется, кажется, Луга, с ударением на первый слог...
- Тихая, спокойная Лу'га, а вокруг заливные луга', - задумчиво протянул Холмский, - эт', наверное, хорошо... И только трудолюбиво жужжат пчелы над буйно раскинувшемся разнотравьем... Да нет, - спохватился он, - река Луга это под Петербургом; здесь это, скорее, Псёл. "Чуден Псёл при тихой погоде, когда вольно и плавно мчит сквозь леса и горы он полные воды свои!"... Да... Гоголевские места!... Забавно, кстати, как будет родительный падеж от слова "Псёл"? Но еще интереснее, на месте ли остались книги Гоголя? - вдруг встрепенулся Холмский и принялся внимательно обследовать книжные полки.
- Точно, это Псёл, вот на обороте второй фотографии подписано "Псел, май 1966 г." - сказал я. На фотографии, которую я снял со стола, был изображен могучий дедуган в пчелином накомарнике, стоящий среди небольшой пасеки на берегу реки. Рядом с дедом стоял пацаненок лет десяти, который сладострастно облизывал кусок вощины с сотами.
Холмский мельком взглянул на фотографию, не прерывая своих поисков на книжных полках. "Ага!" - воскликнул радостно он, словно бы кого-то уличив.
Что означало его радостное "Ага!", оставалось только догадываться, так как он не стал вдаваться в более подробные объяснения, потому что, удовлетворенно урча, начал вытряхивать с книжной полки найденного Гоголя.
- Странно! - сказал Холмский, просмотрев все книги, - Но все на месте.
- Что же тут странного? - не удержался от едкого замечания я. - Уж во всяком случае это естественнее того, как если бы что-нибудь отсутствовало.
- Это не подтверждает гипотезу, но и не опровергает ее! - продолжал бормотать Холмский и снова начал что-то искать на книжных полочках. В плотно стоящих рядах он исследовал два места, где несколько книг отсутствовало. Паустовский, - ну, допустим; бухгалтерия, "Капитал" Карла Маркса, это можно понять, но соседство странное; "Сигуранца", а это ему еще зачем? "Из книг Ф.И. Антонова", рязанское издательство "Печатник"! Посмотрим подробнее... Странно, но интересно. Ну, и что из этого можно выудить? А ничего существенного. Кто такой Антонов, как его искать? Ищи ветра в поле! Разве что, действительно, посмотреть атласы автомобильных дорог? Где же они могут здесь быть? А вот они - "Тверская", "Владимирская" и наша "Рязанская область". И куда же мы тут могли ездить? Ага, а вот это можно и отметить. Но, все равно, - это вилами на воде писано. С таким же успехом можно гадать на кофейной гуще. Нет! - вдруг резко сказал он. - Все это ерунда! Так дела не заладишь. Надо искать вещи интеллектуально-интимные - личный дневник, заметки и прочее.
- А вот этого-то как раз и нету ничего! - радостно сообщил Галкин. Соколов тоже обратил на это внимание, обыскали все, что могли - нету! В столе полно деловых бумаг, но все напечатано на принтере, его только подписи. Все либо уничтожено, либо исчезло другим путем.
- Мудрое замечание! - хмыкнул Холмский. - Как говаривал наш покойный партийный лидер, тут одно из двух: либо она девственница, либо нет. Что ж? Бел день, да ночь черна! Думаю, - обратился он ко мне, - что нам здесь больше нечего делать. Все, что можно было увидеть, я уже увидел.
- Ну и что увиделось? - полюбопытствовал Галкин. - Удалось увидеть то, что вы ожидали?
- Да, примерно это я и ожидал, - отвечал Холмский. - Я даже сам удивляюсь, что так много совпадений с моей основной версией.
- Которую ты нам, тем не менее, ни за что не скажешь! - съязвил я. - Вот бы и рассказал ее сейчас, сейчас именно то время, чтобы рассказать. А то потом легко будет говорить задним числом о том, какой ты был умный вчера.
- Эх, хорошие вы ребята! - сказал Холмский. - И я рассказал бы вам свою версию с превеликим удовольствием. Но подумай, Валерий: вот на старости лет ты вспомнишь, с каким великим человеком счастливо соединила тебя судьба, и захочется тебе увековечить память о нем и его удивительных расследованиях, и станешь ты описывать эту историю своим читателям. Каково им будет узнать концовку в середине рассказа? Дальше можно просто и не читать! А ведь дальше, дорогие мои, будет еще масса всего интересного! Так что не надо суеты, всему свое время. Поехали, Валерий, домой, мне нужно торопиться, потому что времени у меня за все про все мало, надо успевать! Но успевать надо без излишней спешки. - И добавил зачем-то многозначительно: - Пчелы не терпят суеты!
Поехали домой мы снова на такси. Слава Богу, прошли те времена, когда за автомобилем с шашечками приходилось стоять по часу в ожидании своей очереди. Уже сидя в машине, я вспомнил то, о чем я хотел спросить Холмского сразу, но обстоятельства помешали.
- Послушай, Александр Васильевич! Зачем ты интересовался обоями на экране компьютера - просто так, или был в этом какой-то могучий интерес?
- Как я уже неоднократно говорил, - начал Холмский, - Искать человека надо не по оттискам пальцев, а по следам его мыслей. Все предметы, которые окружают нас, несут отпечаток нашей личности. Компьютерные обои - очень важный психологический предмет. Ни один человек не станет помещать на экран компьютера заставку, которая ему не нравится, потому что он видит ее очень часто. Эта компьютерная заставка отражает характер, мысли и даже мечты человека. Спокойные люди предпочитают спокойные пейзажи, динамичные - нечто спортивное. Молодые люди могут поместить на экран что-то абстрактное или прикольное, потому что им хочется удивить мир своим присутствием в нем. Выпускница МГУ с удовольствием вешает на экран картинки с изображением Главного Здания университета. Иногда помещают свои семейные фотографии. И каждый раз, глядя на картинку на экране, всегда можно что-то сказать о человеке, который пялится на нее ежедневно по многу часов. Вот что ты можешь, например, сказать о человеке, который все время помещает на свой рабочий экран разные фото с обнаженными женщинами?
- Наверное, он здорово сексуально озабочен, - сдвинул плечами я.
- Молодец! Верно мыслишь, товарисч! И для того, чтобы догадаться об этом, вовсе не обязательно видеть жену этого человека - все уже сказано на экране! А жену я его, кстати, случайно видел, и к сказанному мне нечего добавить.
Я вспомнил, что на экране у самого Холмского в последнее время красуется фотография винокурни "Strathisla", одной из самых древних в Шотландии. Ночной снимок древнего ухоженного здания с освещенными готическими окнами, подсвеченного стоящими рядом фонарями, выглядел удивительно романтично и загадочно. Да, конечно, он был прав - это отражало какие-то черты его характера!
Мы приехали к своему дому на Березовской. За время поездки на улице заметно повечерело. Расплатившись, мы медленно пошли к своему подъезду - вечер был хорош, и торопиться не хотелось. Мимо нас продефилировали две молоденькие девчонки, лет по пятнадцать, с сигаретами, в чем-то обтягивающем и коротком, с голыми пупками.
Холмский при их виде несколько оживился и спросил меня после того, как они прошли мимо нас:
- Вот, тебе Валерий, еще один случай потренировать свою наблюдательность. Что бы ты мог сказать по их поводу? Ведь ты врач, должен уметь наблюдать своих пациентов.
- Да, - сказал я, хотя никаких интересных мыслей у меня не было. - В данном случае ничего опасного - эта болезнь называется молодой дурью и быстро проходит с возрастом. Что еще? Наверное, тяжелое беспросветное детство, неблагополучные семьи, вот девчонки и закурили...
- Сигареты "Vogue", дорогие, - в тон мне вяло начал бормотать Холмский, следовательно, семьи обеспеченные, форсят. Кроме того... - продолжал он, отец той, которая пониже, работает начальником автоколонны в автопарке N15, зовут его Виталий Андреевич, а у той, которая повыше.
1 2 3 4 5