! – воскликнула Леонора.
– Дочка, я ничего тебе не скажу, пока не буду уверен, – вздохнул мистер Ревелл. – Вы не скажете мне спасибо, если мои слова возбудят в вас ложные надежды.
– Ты думаешь… – выдохнула Леонора, едва смея озвучить свою затаенную мечту, – ты думаешь, мы сможем поехать в Лондон?
Затаив дыхание, женщины смотрели на мистера Ревелла, ответившего им улыбкой.
– Разумеется, но будет ли это в том стиле, как хотела бы твоя мать, это другой вопрос.
Он замолчал, потому что Леонора бросилась к нему и осыпала поцелуями его голову, а потом схватила в объятия леди Констанс и закружила ее по комнате, пока та не взмолилась оставить ее.
Задыхаясь, она уселась на диван и спросила:
– Это действительно так, Эдмунд? Я отвезу девочек в Лондон?
– Да, хотя я уже сказал, что не знаю, сколько мы сможем выделить на это денег. Я не стал бы вообще говорить тебе об этом, пока все не прояснится, но для этого придется ждать еще с неделю, если не больше, и, честно говоря, дорогая, когда ты находишься в таком угнетенном состоянии из-за Леоноры, я едва ли смогу вытерпеть эту неделю!
Леонора снова поцеловала отца.
– Если мы сможем поехать, то мне все равно, пусть мы хоть на чердаке остановимся!
– Да, но там могут встретиться неподобающие личности, – возразила практичная леди Констанс, с надеждой глядя на супруга. – А мы сможем снять дом?
Однако мистер Ревелл решительно отказался отвечать на дальнейшие вопросы, и им пришлось набраться терпения и ждать почти две недели, по прошествии которых он собрал всю семью и сообщил о долгожданных изменениях в их финансовом положении.
До этого он скрывал характер своего делового предприятия, ибо предвидел реакцию женщин. Тогда как дочери взирали на него с немой благодарностью, леди Констанс выслушала его с ошеломленным видом.
– Торговля! – в ужасе воскликнула она. – Эдмунд, ты занялся торговлей?!
– Да, торговлей, – с некоторым раздражением подтвердил он.
Последние полтора года он жил в постоянном напряжении. Чтобы достать денег для осуществления своего плана, ему пришлось заложить всю свою землю, и по ночам он не мог заснуть от тревоги за будущее семьи, если потерпит неудачу в этом предприятии, настолько чуждом его происхождению и воспитанию.
– Если об этом станет известно в обществе, мы погибли! – воскликнула леди Констанс. – Ты хочешь, чтобы наши дочери вышли замуж за торгашей?
Мистер Ревелл напомнил супруге, что совсем недавно она горевала о том, что у дочерей вообще нет женихов, но затем успокоил ее заявлением, что никому и не надо знать происхождение их денег.
– Мы с Саймоном никому об этом не говорили, и ты с дочерьми тоже помалкивай.
– Саймон уже знает?! – воскликнула леди Констанс.
– Я знал об этом с самого начала, – сказал Саймон.
– Мне пришлось заложить земли, так что было только справедливо посвятить в это мальчика.
– Ты посвятил в свою тайну Саймона, но не нашел нужным посоветоваться со мной?
– Женщины не разбираются в таких вещах, – возразил мистер Ревелл.
– Вот уж не думала, что ты сам в них хоть что-то понимаешь! – с необычной для нее язвительностью заметила леди Констанс.
– Какое все это имеет значение! Ты же хотела поехать в Лондон, правда, девочки?
Леонора и Мария бросились к нему в объятия и с упреком посмотрели на мать. Смущенная их единством, она заявила, что если об этом никому не станет известно, особенно ее отцу, то она тоже благодарна мужу.
Поскольку в свои семьдесят восемь лет лорд Тренчерд был совершенно глухим, все надеялись, что он останется в счастливом неведении. Когда леди Констанс, которая время от времени с ужасом приговаривала: «Но если об этом станет известно в высшем обществе, это будет трагедией!» – убедили, что об их связях с купцами вряд ли станет известно обществу, она стала воспринимать все более оптимистично.
А тем временем Леонора размышляла о сообщении мистера Ревелла с более практичной точки зрения. Обнаружив залежи угля в своем маленьком поместье, расположенном в Мидлендсе, мистер Ревелл надумал купить фабрику с современным оборудованием и снабжать ее собственным топливом.
– Папа, а фабрика по-прежнему принадлежит тебе? – спросила она.
– Нет, – сказал мистер Ревелл, восхищенный сообразительностью дочери. – Я сомневался, что после окончания войны она будет приносить выгоду, и предпочел продать ее и выкупить здешнюю землю.
– А торговля углем – вполне респектабельное дело, – продолжала Леонора. – Я хочу сказать, вряд ли общество отвернется от человека, который продает уголь, месторождение которого оказалось на принадлежащей ему земле.
Даже леди Констанс нашла это заявление справедливым.
– Вот так мы и будем всем говорить! – торжествующе воскликнула Леонора и поцеловала отца.
Выразив таким образом свою признательность, она заявила о намерении расстаться со старой коричневой ротондой, которую возненавидела с тех пор, как увидела одну из горничных расположенного по соседству поместья в голубой мериносовой ротонде с тремя воланами и буфами. Леонора буквально заболела от зависти, когда представила себе, как Друсцилла небрежно дарит своей горничной эту роскошную ротонду.
– Хотя при ее фигуре и цвете лица, – язвительно заметила она тогда Марии, – трудно представить, чтобы она Друсцилле шла.
Из-за молчаливой антипатии Друсцилла редко приглашала ее к себе, но Мария появлялась там чаще, и ей выпадало счастье полистать модные журналы. Вспомнив об этом, Леонора потребовала, чтобы сестра сделала наброски запомнившихся ей моделей платьев и накидок, тогда как леди Констанс допрашивала мистера Ревелла, позволяют ли их финансы снять дом в Лондоне.
Обсуждение продолжалось и во время обеда, и наконец было решено, что они поедут в Лондон и сначала остановятся в гостинице, чтобы подобрать подходящее жилье и обзавестись новым гардеробом. Когда вопрос коснулся слуг, девушки единодушно отказались брать с собой Бетти, приведя три причины: она неловкая, постоянно шмыгает носом и при малейших затруднениях впадает в истерику.
– И, кроме того, завела шашни с грумом, – в заключение заявила Леонора.
Леди Констанс всплеснула руками. Какая резкая старшая дочь! Будет ли с одобрением встречено поведение Леоноры высокопоставленными дамами, которые правят лондонским светом?
Мария не вызывала у нее подобных опасений. Обладая тихим и застенчивым нравом, она была несомненной красавицей. Тоненькая, изящная, она сразу привлекала внимание огромными фиалковыми глазами под загнутыми ресницами на свежем розовом личике с точеными чертами. У обеих сестер были волнистые темные волосы, собранные в пучок в греческом стиле.
И все-таки леди Констанс не испытывала больших надежд. Правда, яркие карие глаза Леоноры были очень хороши, а цвет лица такой же свежий, как у Марии, но в остальном она была ничем не примечательна, если не считать слишком высокого роста. Кроме того, она никогда не стеснялась высказывать собственное мнение, как ни пытались исправить этот недостаток сама леди Констанс и пара гувернанток. Учитывая весьма скромное приданое Леоноры, ее будет трудно выдать замуж.
Однако леди Констанс ожидали более насущные хлопоты, и, рассеянно вспоминая проведенную в роскоши юность, она пришла к выводу, что с тех пор мало что изменилось в вопросах ведения хозяйства большого дома.
Затем перед ней встал деликатный вопрос: как наладить близкие отношения со своей сестрой? Леди Маргарет вела роскошный образ жизни в своем лондонском доме и была одной из самых знатных дам высшего света. С давних пор каждое ее письмо повергало леди Констанс в глубочайшую депрессию.
Обе дочери леди Маргарет уже были замужем, сделав блестящие партии, и леди Констанс считала, что, если бы в Маргарет проснулись сестринские чувства, она могла бы ввести в общество своих менее удачливых племянниц. Однако та ничего подобного не предлагала, а леди Констанс не могла заставить себя обратиться к сестре со столь щепетильной просьбой. В душе она сознавала, что, несмотря ни на что, по-настоящему счастлива с Эдмундом и не променяла бы свою жизнь на всю роскошь и влиятельное положение сестры.
Однако благосклонность леди Маргарет была жизненно необходима, ибо у нее есть связи, которых леди Констанс из-за стесненных обстоятельств не имела. Бесполезно было везти девочек в Лондон, если они не получат приглашений в дома высшего общества.
В конце концов леди Констанс послала письмо, постаравшись составить его так, чтобы возбудить интерес и вместе с тем успокоить опасения прижимистой леди Маргарет, будто ее могут вовлечь в расходы.
Отправив письмо, она с облегчением вздохнула и занялась неотложными делами. Мать и дочери сделали себе прически по последней моде и приобрели по нескольку нарядов. Леонора приказала сжечь свою старую ротонду и некоторые другие предметы туалета, которые вызывали у нее ненависть. Проследив, чтобы все сгорело дотла, она удовлетворенно заявила, что теперь находится в равных условиях с горничными дам высшего общества. Ее мать в который раз попыталась убедить дочь соблюдать правила приличия.
– Я надеюсь, что твоя тетушка Маргарет устроит нам приглашения, но могу тебя заверить, что она не станет рисковать своей репутацией, если сочтет, что ты сможешь ее скомпрометировать. Конечно, ко двору тебя с Марией не представят, но можно рассчитывать, что она сможет ввести вас в «Олмакс». Только имей в виду, Леонора, тебе нужно быть очень осмотрительной и осторожной. При малейшем промахе ты лишишься туда доступа!
Леонора заявила, что обстоятельства и так слишком долго вынуждали ее быть скромной мышкой и что поскольку она не отличается красотой, то решила быть модной и элегантной. С огромной тревогой леди Констанс повезла наконец дочерей в Лондон.
Однако поездка, которую она позволила себе после стольких лет строжайшей экономии, принесла ей огромное удовлетворение. Старая карета была заменена внушительным экипажем для дальних поездок, и леди Констанс внутренне торжествовала, когда они с шиком подкатили к снятому дому. К вечеру они устроились в новом жилище и в ожидании ужина, который, по лондонским обычаям, подавался поздно, обсуждали планы на будущее.
Распределив дела по степени важности, решили на следующее же утро нанести визит к леди Маргарет. К несчастью, надежды Леоноры произвести на тетку впечатление исчезли, когда леди Констанс, находившая ее новое изумрудно-зеленое платье для визитов слишком вызывающим, приказала дочери надеть более скромное, голубое.
Когда же сестры предстали перед теткой, которую прежде ни разу не видели, Леонора сочла, что мать слишком строго оценила ее броский наряд, ибо леди Маргарет оказалась облаченной в сверхмодное платье с высокой талией, а поскольку грудь у нее была невероятных размеров, то Леонора все время с опаской думала, что она вот-вот вывалится из глубокого декольте.
Леди Маргарет отнеслась к юным родственницам с благосклонностью, хотя выразила удивление по поводу внезапного изменения их финансового состояния. Поскольку добыча угля не считалась делом унизительным, леди Констанс принялась об этом рассказывать, сумев создать впечатление, будто в Стаффордшире настолько богатые залежи угля, что его можно просто грести лопатой. С юности чувствуя себя скованной в присутствии старшей сестры, она все время заикалась и сбивалась, и Леонора кипела от негодования, видя ее неспособность положить конец нескончаемым расспросам тетки.
Леди Маргарет осталась довольна полученными сведениями и перенесла внимание на своих племянниц. Бедняжка Мария боялась раскрыть рот, в результате обязанность вести разговор целиком легла на плечи Леоноры. Оскорбленная бесцеремонным допросом тетки, она приняла жеманный вид и выдавала двусмысленные реплики на каждое высказывание леди Маргарет, из-за чего сидящая рядом с ней леди Констанс все время нервничала, щелкая замком своего ридикюля.
Однако, несмотря на все треволнения, в целом визит прошел удачно. Леди Маргарет, впервые увидевшая Леонору, не заметила в ее поведении ничего необычного, а будучи к тому же крайне самоуверенной, не уловила в замечаниях племянницы никакого двоякого смысла.
В итоге она заявила, что рада наконец-то познакомиться с племянницами, и пригласила их на званый вечер, который устраивала на следующей неделе, пообещав даже переговорить с леди Джерси относительно приглашений в обществе «Олмакс». И леди Констанс с удовлетворением отметила, что пока ее планы благополучно осуществляются.
– Хотя нервы у меня были натянуты до предела! – призналась она Леоноре, когда в тот день они рискнули выйти на прогулку в Гайд-парке.
– Но она же ничего не заметила! – воскликнула Леонора. – А после того как она представит нас своим знакомым, ей придется поддерживать нашу репутацию скромных и приличных девушек, чтобы не оказаться в глупом положении.
За время их прогулки произошел примечательный инцидент, когда леди Констанс, порозовев от удовольствия, узнала одну из своих подруг юности. Они сообщили друг другу свои фамилии по мужу, и миссис Партингтон спросила, катаются ли Леонора и Мария в парке, как это делают ее собственные дочери. Они расстались, пообещав обменяться визитами.
Вечер они провели дома. Мистер Ревелл должен был прибыть только на следующий день, а без сопровождения мужчины они не могли посещать места светских развлечений.
Леонора посетовала на отсутствие у них лошадей для верховой езды и села за фортепьяно, в игре на котором она преуспела благодаря природной одаренности, а также скромному образу жизни в родительском доме, когда проводила за инструментом целые вечера.
А леди Констанс занялась разборкой писем, счетов и памятных записок, скопившихся на письменном столе.
– Боже милостивый! А мы едва провели здесь один день!.. Леонора, если тебя попросят сыграть, лучше всего подойдет вот эта последняя пьеса, только ни в коем случае не уступай просьбам спеть! Кстати, я только сейчас сообразила, что во время визита к твоей тетке так нервничала, что совершенно забыла попросить ее порекомендовать нам учителя танцев!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19