– Леди и джентльмены, я рад приветствовать вас на нашем концерте! Сегодня вы имеете счастливую возможность присутствовать на выступлении мисс Анны Роуз, певчей птички Миссисипи! Мисс Роуз впервые поет на сцене этого театра. Я уверен, вы получите большое удовольствие от ее чарующего голоса.
Энтузиазм Мика явно не произвел ожидаемого эффекта. Аплодисментов не последовало. Напротив, публика умолкла, и в зале воцарилась почти гробовая тишина. Анна занервничала и еще суетливее затеребила кружева на платье, слушая, как ее дядя продолжает тем же бодрым голосом:
– Леди и джентльменам, которые никогда не слышали мисс Роуз, я обещаю незабываемое наслаждение от ее редкого дара. Итак, посланница известнейших консерваторий Нью-Йорка и восточного побережья мисс Роуз, и я, ее отец, самый близкий и обожаемый ею человек, открываем свои гастроли в Ривер-Флэтс! Сцена этого оперного театра выбрана нами не случайно. Певчая птица, совершающая турне по долине Миссисипи, своим первым концертом в одном из крупнейших штатов Америки, великолепном Иллинойсе, отмечает свое возвращение на родину предков! – Мик сделал паузу и для большего впечатления воздел руки к куполу, в худшем виде имитируя П.Т. Барнема, видимо, рассчитывая этим жестом вызвать восторг публики. Вместо этого зал только зашевелился. Из рядов донеслось какое-то невнятное бормотание.
Мик прочистил горло и взволнованно продолжил:
– Как вы знаете, сегодняшний вечер устраивается для вас совершенно бесплатно, но по завершении выступления, если вы признаете талант мисс Роуз и пожелаете вознаградить его, мы с благодарностью примем ваши подношения.
До Анны за кулисы донесся недовольный ропот, к которому присоединился пронзительный свист отдельных зрителей. Тогда Мик запинающимся голосом добавил:
– Но это, конечно, всецело на ваше усмотрение…
Он метнул взгляд в сторону певицы – слишком быстрый, чтобы она успела скрыть тревогу. Анна знала, что все эмоции написаны у нее на лице. «О, дядя Мик, перестаньте! – говорили ее глаза. – Мы никогда не сможем завоевать их симпатий». Когда Мик снова посмотрел на нее, она уже была готова к выходу и слегка кивнула головой. Этот бодрый кивок побудил Мика продолжить речь.
Преодолевая спазм в горле и отирая взмокшие ладони о панталоны, Мик с умоляющим видом, вызвавшим у Анны тревожный стук в сердце, просипел:
– Прости меня, девочка, за то, что я собираюсь сделать. После этого он снова повернулся лицом к публике.
– Люди добрые, прежде чем я выведу на сцену мисс Анну Роуз, я должен вам сказать еще что-то. Я считаю, вы должны знать, хотя моя очаровательная дочь не любит, когда я говорю об этом. Я также отдаю себе отчет в том, что рискую заслужить ваш гнев, потому что слишком долго говорю. Но я чувствую в этой аудитории теплоту и заботу, какой не встречал никогда и нигде.
Мик снова сделал паузу. Публика следила за ним с напряженным вниманием. Люди зашикали на болтунов, мешавших им слушать. Шум начал стихать. Анна замерла, оставив в покое оборки на юбке, с паническим страхом ожидая следующих слов своего дяди. Страх ее нарастал с той же быстротой, что и ком в горле.
Мик направился к кромке сцены. Море печали разлилось по его лицу. Он встал как можно ближе к публике и со скорбью во взгляде, голосом, проникнутым глубокой меланхолией, сказал:
– Несколько лет назад мисс Анна Роуз попала в страшную катастрофу и после этого полностью потеряла зрение.
До Анны донеслись изумленные и сочувственные возгласы из зала. Она оцепенела.
– Да, леди и джентльмены, – продолжал Мик, не глядя в ее сторону, – произошла подлинная трагедия с такими вот тяжелыми последствиями и так несвоевременно для чудесной юной певицы, которую вам сейчас предстоит встречать. Поэтому, прошу вас, отдайте ей тепло своих душ в первый вечер, открывающий серию ее концертов на этой сцене. Поприветствуйте мою несчастную, но мужественную дочь щедрыми аплодисментами, потому что она не сможет видеть заботу на ваших добрых лицах.
Наконец Мик взглянул на Анну. На губах у него играла легкая глуповатая улыбка.
– Что вы делаете? – в ужасе прошептала Анна. В ответ ее дядя с детски невинным видом пожал плечами и, не обращая внимания на ее гнев, широким жестом простер руку к кулисам.
– Теперь без дальнейших церемоний я представляю вам певчую птицу Миссисипи. Встречайте мисс Анну Роуз!
Мик прошел туда, где стояла Анна, потерявшая способность двинуться с места, а публика уже хлопками вызывала ее на сцену.
– Зачем вы сделали это? – прошипела Анна.
– Я начал упускать их, черт побери! Ты видела, Анна, с первого раза у меня ничего не вышло. Иди же! Ты можешь сделать это, должна сделать. Притворись, будто в глазах у тебя мрак, как во время песчаной бури в Техасе. Если ты не разыграешь по всем правилам этот балаган, перья и деготь нам обеспечены. Нас обмажут и вываляют в них в два счета – во всем нашем фантастическом тряпье!
Мик взял ее за руку и потянул на сцену. Публика снова захлопала в знак симпатии и восхищения.
– Они готовы полюбить тебя, Анна! – шептал Мик, делая вид, что выводит слепую точно на середину сцены. – На фоне этих декораций ты выглядишь как богиня весны. Считай, что эти люди – твои рабы, что нам и требуется.
Он остановился сбоку от кулис, оставив Анну стоять впереди могучих вязов и розовых купидонов, запечатленных на холсте по прихоти местного художника.
– Богиня весны! – сердито буркнула она, представив у себя за спиной этих глупых, нелепо порхающих вокруг верхних веток херувимов, навечно пригвожденных к холсту кистью мазилы, подобно ей самой, попавшейся в сети своего дядюшки.
Чтобы побороть панику, Анна сосредоточила взгляд на бликах рампы, бегавших по ее блестящему изумрудному платью, и прядках распущенных белокурых волос, свисающих почти до пояса. Медленно делая глубокий вдох, она наконец подняла лицо и сознательно устремила взгляд в пространство над головами своих слушателей. Хотя ее сердце стучало как молот, заглушая все звуки, она услышала реакцию зала. Отклик был поразительным. Казалось, все присутствовавшие в оперном театре при виде прекрасных, чистых, однако, по воле рока невидящих синих глаз прониклись к ней трепетным состраданием.
Мик кивнул пианисту:
– Маэстро…
Едва он произнес это, первые такты вступления к «Я снова заберу тебя домой, Кэтлин» поплыли над сценой. Это была любимая элегия Анны, потому что так звали ее мать. Слова были настолько знакомыми, что разбуди Анну ночью, она не задумываясь пропела бы всю вещь от начала до конца. После правильно и четко взятых начальных нот она испытала неимоверное облегчение. Может быть, ей удастся все же уберечь их с Миком от долговой тюрьмы.
Непонятно каким образом, но, продолжая изображать слепую, Анна сумела, как никогда, сконцентрироваться на своем пении. Она действительно поверила, что справится с ролью, предусмотренной абсурдным сценарием Мика, по крайней мере до конца этого вечера, и после третьей песни ответила на аплодисменты публики глубоким реверансом. Зато потом совершила оплошность, которая могла стоить им всей игры.
Это произошло в тот момент, когда, распрямляясь после поклона, она поймала на себе пристальный взгляд мужчины в первом ряду. Когда их глаза встретились, она задержала на нем свой взор дольше, чем следовало, хотя всего на одно мгновение. Но и этого оказалось достаточно. Потерять бдительность ее заставило смущение от его завораживающего взгляда – двух устремленных на нее тлеющих углей, подсвеченных мягким светом рампы. Покуда Анна пребывала в трансе, мужчина продолжал смотреть на нее. Наконец он чуть-чуть изогнул губы и лукаво подмигнул ей.
От неожиданности Анна часто-часто заморгала и, только вспомнив, что ей нужно смотреть поверх публики, снова застыла как изваяние. Она узнала вступление к следующей песне и осторожно прокашлялась. Как выяснилось, прочистить горло оказалось куда легче, чем мозги.
За час Анна завершила выступление, исполнив под занавес гимн. Мик ходил между рядами с перевернутой островерхой шляпой в руке и собирал пожертвования. Анна слышала, как падали монеты, со звоном ударяясь друг о друга.
Когда она допела последние слова рефрена, Мик подошел к ней, чтобы проводить со сцены. Прежде чем исчезнуть за занавесом, Анна в самый последний момент украдкой еще раз взглянула на обладателя замечательных дымчатых глаз. Мужчина как раз опустил свой стетсон на густые темные волосы и наклонился в кресле. Его длинное худощавое тело, казалось, перегнулось пополам. Это было последнее, что она увидела, потому что Мик благоразумно потянул ее за кулисы.
Позже в фургоне Мик вытряхнул на пол содержимое шляпы и принялся сортировать деньги. Он сразу выудил большую золотую монету с выпуклым двуглавым орлом.
– Нет, ты только посмотри на это, Анна! Двадцать долларов! Хотел бы я знать, кто их нам пожаловал.
Анна моментально забыла, что еще недавно сердилась на Мика, и взглянула на деньги. Она вспомнила дерзкое подмигивание и ухмылку с недвусмысленным намеком.
– Не знаю, дядя Мик, – солгала она, пожав плечами. – Но этот человек проявил неимоверную щедрость.
– Даже более того. Кто бы он ни был, он не только полностью покрыл нашу ренту, но и оплатил наш сегодняшний ужин!
Час спустя Мик и Анна уже стояли в дверях гостиничного ресторана, ожидая, когда их встретят. Прежде чем к ним подошла женщина-администратор, Мик шепнул Анне на ухо:
– Не забудь, дорогая, что ты слепая. Теперь это надо всегда держать в голове.
– Могли бы не напоминать, – огрызнулась Анна. – Хорошо, что больше ничего не придумали. Или, может, вы еще прихватили пару костылей? Они, случайно, не спрятаны у вас под пиджаком?
– Не чуди, Анна. Согласись, ведь мой план сработал. Видишь, все получилось, как я и предсказывал.
– Мало ли что вы предсказывали! Я же сказала вам, что не желаю участвовать в этой игре. Вы что, забыли?
– Теперь это не имеет никакого значения, – сказал Мик, – и вот подтверждение. Тридцать три доллара лежат у меня в кармане. – Он легонько толкнул ее под ребро. – Неужто тебя нисколечко не подмывает признаться, что я оказался прав?
– Всякий раз, когда я это делаю, – скороговоркой зачастила Анна, снова начиная сердиться, – я тем самым признаю, что весь остальной мир ошибается. А это не факт! У меня еще нет оснований для веры в вас.
– Подожди, дорогая, – захихикал Мик и с готовностью принял предложение администратора проводить их до места. Пока женщина помогала им пробираться в запутанном лабиринте среди многочисленных столов, Мик намеренно привлекал внимание окружающих к беспомощности своей дочери. Некоторые посетители, несомненно, присутствовавшие в театре, сопровождали их шествие жалостливым шепотом:
– Бедняжка.
– И к тому же поет как ангел.
– Какая трагедия в таком молодом возрасте!
Мик легонько ущипнул Анну за локоть и зашептал:
– Ты слышишь? Завтра вечером у нас наверняка будет полный зал.
Он забренчал монетами в кармане. Она молча шла рядом с ним, делая над собой усилие, чтобы не дать угаснуть искусственной улыбке.
Когда их подвели к столу, Анна движением плеч стряхнула с себя накидку, которую Мик тотчас обернул вокруг стула. С нарочитой неловкостью Анна нащупала сбоку от тарелки свою салфетку и положила на колени. Таким образом можно было смотреть вниз, а не на людей вокруг себя. Только когда к ним подошла официантка, чтобы принять заказ, Анна оторвала глаза от коленей, собираясь вперить отсутствующий взгляд над головами ужинающих. Однако вместо этого ее взгляд неожиданно оказался притянутым к центру переполненного зала, где он был перехвачен парой насмешливых серых глаз.
Анна слышала, что Мик обращается к ней, но не понимала, о чем он говорит. Она словно приросла к стулу и сидела, не двигаясь и не моргая, даже не дыша, пока не почувствовала странное головокружение. И все это время, совершенно точно, она не отводила взгляда от жгучих глаз, вновь устремленных на нее.
– Что будешь есть, Анна? – нетерпеливо повторил Мик, вынуждая ее наконец оторваться от магнита, удерживавшего ее взгляд через весь зал. – Девушка ждет твоего заказа.
– Не… не знаю. Я еще не подумала. Выберите что-нибудь сами… папа.
Мик назвал несколько блюд наугад, и официантка удалилась.
– Что c тобой, Анна? Ты плохо себя чувствуешь?
Анна сосредоточенно смотрела на свои руки, скрутившие салфетку в тонкую спираль, но, услышав вопрос, снова подняла глаза, надеясь, что тот мужчина ушел. Но ей пришлось подавлять в себе и другое, потаенное желание, чтобы он остался.
Мужчина по-прежнему наблюдал за ней, и его полные губы изогнулись в легкой насмешливой улыбке. От висков к глазам побежали неглубокие морщинки, подчеркнув ироническое выражение лица. Откинувшись на спинку стула, мужчина поднес два пальца к правой брови и лихо отсалютовал. Его дерзкое приветствие заставило Анну выпрямиться. Она сделала несколько движений ртом, будто ловя воздух, и покраснела от шеи до щек.
Мик насторожился и нахмурился. От беспокойства у него вытянулись губы.
– Анна, тебе нездоровится? – спросил он. – Давай уйдем. Я вижу, с тобой творится что-то неладное. У тебя не лихорадка? Позволь я уведу тебя отсюда.
Анна схватила его за руку.
– Нет! Не вставайте. Со мной все в порядке. Это просто… тот мужчина… вон там. Он сегодня был в театре. – Мик покосился на соседние столы, пытаясь отыскать объект ее тревога. – Он знает, что я не слепая!
– Опомнись, Анна! Ради Бога, возьми себя в руки. Если ты не будешь следить за собой, весь ресторан догадается. Ты покраснела как свекла, того и гляди провалишь наше дело. – Мик подождал, пока она успокоится и румянец сменится обычной бледностью. – Ну где он, этот парень? В самом деле, где? Покажи, за которым столом он сидит?
Анна снова бросила взгляд в центр зала и, стиснув руку Мика, не отпускала ее.
Мужчина тем временем встал и, лавируя между столами, направился к ним.
– Это он! – прохрипела Анна и уставилась на серебряный прибор перед собой.
Она скорее почувствовала, чем заметила приближение незнакомца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42